Она пожала руки гитаристу и басисту, отметив для себя изумление, с которым парни изучали возвышающегося за ее спиной Фокса. – Ух… Она просто невероятна. – Так и есть, – отозвался басист. Судя по акценту – родом с Карибов. – А мы так, выполняем для нее роль декораций. – Ну-ну, не прибедняйтесь! – засмеялась Ханна. – Теперь мы и в качестве украшения сцены не прокатим, с вами тягаться бесполезно, – пошутил скрипач, привстал с дивана и поцеловал Ханне руку. – Вы будете радовать глаз зрителя куда больше, чем три несчастных урода. Фокс делано расхохотался, и его смех еще звучал в студии, когда остальные затихли. Ханна обернулась, вопросительно приподняв бровь. Что с тобой? Фокс кашлянул в кулак, сообразив, что выставил себя на посмешище, и скрестил на груди руки, однако от Ханны не отошел ни на шаг. Неужели ревнует? Догадка потрясла Ханну, и у нее на миг замерло сердце. Вчера она здорово потрудилась, выбирая для плей-листа в стиле гранж лучшее из лучшего, и многое за это время передумала. Решительно настроилась бороться за Фокса, заставить его изменить мнение о самом себе. Ни в какой Лос-Анджелес она не уедет, пока не добьется своего. Фокс перестанет воспринимать себя как ни на что не годного красавчика. Забудет о том, что должен соответствовать мерзким ожиданиям. Вдруг ревность как раз косвенно свидетельствует о его прогрессе на этом пути? Раз ревнует – должен понять, что способен на серьезные отношения… с кем-нибудь, когда-нибудь. Если, к примеру, с Ханной ничего не выйдет. Она обернулась к музыкантам. – Успели посмотреть тексты? – Конечно. Всю ночь, как прóклятые, делали аранжировки. – Вам наверняка понравится, – со свойственной музыкантам самоуверенностью заявил басист. – Даже не сомневаюсь. – Здорово, спасибо! Троица вернулась к своим разговорам, и Ханна прилипла к стеклу, разглядывая Алану. Фокс вновь встал рядом. – Что это с тобой было? – шепнула она. – Ты о чем? – Вел себя странно. – Спешил на помощь. Эти ребята пялились на тебя так, словно ты не девушка, а огромный праздничный торт. – Фокс пытался говорить шутливо, однако не слишком преуспел. Поскреб щетину на подбородке и продолжил: – Музыканты – люди испорченные, все знают. Зато теперь они оставят тебя в покое. Можешь не благодарить. Ханна кивнула, прикинувшись, что воспринимает его слова серьезно. – Понятно. Спасибо за заботу, только, по-моему, ты зря старался. Пожалуйста, не вмешивайся. Если увижу, что кто-то мной назойливо интересуется, справлюсь сама. – Справишься? Каким образом? – Мне хватит сил поставить нахала на место. Фокс уставился на нее во все глаза. – Зачем ты так со мной? – Как? – усмехнулась Ханна. – Зачем я разоблачила твой маленький обман? Фокс удивленно поднял голову. – Ты ревнуешь, – спокойно объяснила она. – Так и скажи. В нем боролись разные чувства, среди которых были и осторожность, и разочарование. Наконец он что-то для себя решил и с подкупающей прямотой признался: – Ревную как черт! Признание далось явно нелегко: Фокс покраснел и запыхтел, словно паровоз. – Ты… ты не просто Ханна, ты моя Ханна, понимаешь? Она постаралась скрыть внутреннюю дрожь. Ни к чему ему знать, что происходит у нее в голове. А в голове бушевал вихрь. Неужели она не ослышалась? Все же он перед ней открылся. Ну да, твоя, уже несколько месяцев твоя… Только бы теперь не спугнуть… Она поднялась на цыпочки и прошептала ему в ухо: – Я знаю… Фокс облегченно выдохнул, и его лицо приобрело нормальный цвет. Никак готов сделать еще какое-то признание? Вон как задышал… Облизав губы, Фокс пристально посмотрел на Ханну и уже открыл рот, однако в этот самый миг распахнулась дверь кабинки, где шла запись, и в зону отдыха вышла Алана. – Все отлично, ребята! – Она дважды хлопнула в ладоши. – Теперь давайте займемся матросскими песнями, пока эти двое не начали тут со скуки целоваться. Совладать с собой после подобных признаний оказалось нелегко. Ее будто тянуло в разные стороны. От Фокса, словно от оголенного электрического провода, так и били разряды, и в то же время Ханна изнывала от желания увидеть, как «Анрелайблз» воплотили в жизнь ее замысел. После третьего прогона стало ясно: что-то не то с припевом в «Судьбе моряка». Интонации там выравнивались в ровную линию, словно на кардиограмме, и музыка отпускала слушателя, хотя должна вести его за собой. А группу, похоже, все устраивало. Честно говоря, ребята и вправду были хороши. Куда лучше, чем Ханна ожидала до знакомства. Следовало бы просто поблагодарить их за работу и двигаться дальше, но… Они с Фоксом стояли в клетушке звукорежиссера, прислушиваясь к звучащей из динамиков музыке. По другую сторону стеклянной перегородки музыканты начали готовиться к исполнению следующей песни, прогоняя по отдельности фрагменты музыкальных фраз. Посмеет ли Ханна вмешаться? А вдруг ее мнение совершенно неправильное? – Просто скажи им, что именно тебя беспокоит, – зашептал Фокс ей в ухо и быстро поцеловал в висок. – Потом пожалеешь, а будет поздно. – С чего ты взял, что меня что-то беспокоит? У Ханны сложилось впечатление, что Фокс хочет сказать что-то нежное, но он сдержался. – Я знаю, какое у тебя выражение лица, когда ты слушаешь музыку. Ты словно стараешься в нее проникнуть. А сейчас, похоже, дверца закрыта, и у тебя нет ключа. – Точно, – шепнула она. Снова заныло сердце. – Если нет ключа, надо выбить дверь. – Фокс пожал плечами. Ханна ощутила всплеск адреналина; с ним пришла и волна благодарности. Да, надо решать. Не колеблясь ни секунды, она подошла к торчащему из пульта микрофону и нажала кнопку связи. – Алана, ребята… Хотела сказать о припеве в «Судьбе моряка». Нельзя ли сделать небольшую паузу, когда доходим до строчки «но холод ветров», чтобы как-то ее выделить? Если, например, на слове «ветров» сделать четырехголосие? – И вправду зазвучит как ветер… – задумчиво отозвалась Алана. – Да, мне нравится. Давайте попробуем. Ханна отпустила кнопку микрофона и шумно выдохнула. Ее охватил восторг. Откинулась назад, зная, что упрется головой в теплую грудь Фокса. Их пальцы переплелись, словно аккорды в песне. Она уже не знала, что заставляет ее трепетать: прикосновение Фокса или вторая версия припева. Ханна не ошиблась. Совсем небольшое изменение – и песня сразу набрала ход. Дальше все пошло как в сказке. Они с Фоксом сидели на старом диванчике, а группа исполняла песни Генри Кросса об океане, о традициях и мореплавании, о доме. В какой-то момент Фокс отошел и вернулся с упаковкой платочков – Ханна и не заметила, что глаза у нее на мокром месте. Музыканты вдохнули в тексты настоящую жизнь, заставили слова сплетаться друг с другом и танцевать, наполнили их ощущениями печали, триумфа и борьбы. Похоже, Алана сердцем чуяла каждую ноту, словно лично знала отца Ханны, словно пережила с ним все радости и трагедии, о которых рассказывалось в песнях. Группа предвосхищала ее вокальные ходы и ориентировалась на лету, помогая плести волшебное кружево музыки. Ханна испытала ни с чем не сравнимое чувство участия в творческом процессе. Патологический меломан, она всегда получала удовольствие от изобретательной музыки и, надевая наушники, погружалась в иные миры, однако считала, что они рождаются сами собой. Больше таких мыслей у нее не возникнет. Ланч заказали прямо в студию. За едой ребята рассказывали гостям разные истории, случавшиеся с ними на гастролях. Однако, узнав, что Фокс – ловец королевских крабов, наперебой начали просить его поделиться своими воспоминаниями. Фокс отказываться не стал. Поглаживая Ханну по спине, поведал и о смертельных опасностях, и о самом страшном в его жизни шторме, и о розыгрышах, которые устраивали члены экипажа. Потом сделали еще один прогон, и вокал Аланы приобрел какой-то новый оттенок. Ханна с Фоксом наблюдали за действом из будки звукорежиссера. Фокс притянул ее к себе, обхватив за плечи, словно испытывал их связь на прочность; наконец слабо улыбнулся, обнял крепче, и Ханна ощутила в нем новую уверенность. – Подействовали твои истории, – сказала она, кивнув сквозь стекло Алане, и обернулась к Фоксу. – Слышишь в вокале нотку опасности? Ты вдохновил певицу, благодаря тебе голос стал еще выразительнее. Фокс медленно наклонился к ней и поцеловал в губы. Они стояли прижавшись друг к другу, а сверху водопадом накатывала музыка. Ханне хотелось бы задержаться еще, послушать демоверсию всего саундтрека, однако Фоксу следовало собираться в дорогу. Они распрощались с музыкантами, обняв каждого по очереди, пожелали им удачного тура и заручились обещанием назавтра прислать записи в виде электронных файлов. Только на полпути к машине Ханна осознала, что они идут, держась за руки. Вечернее небо начали застилать плотные облака – обычное дело для Сиэтла. Прохожие приготовили зонты. Ей пришел на ум их предыдущий разговор; задумчивое выражение лица Фокса сказало Ханне, что их мысли совпали. Продолжат ли они его с того места, где остановились?