– Между Скаковой и станцией Гражданской прошло больше недели, с двенадцатого по двадцатое число. А потом три попытки за шесть дней. Это что значит? Это значит, что первую неделю Чебурашка готовился. Нужно был найти места, орудия убийства, все продумать… – Фига с два, это и про простого маньяка можно сказать, что получил импульс после кирпича, а потом неделю обдумывал, готовился, – возразил Жунев. – Маньяк не такой рациональный, – сказал Кравцов. Прозвучало не очень. Маньяки, конечно, многим гражданским по рациональности сто сорок очков вперед дадут. – На данный момент на Скаковой – подозрение на убийство, а не несчастный случай, – напомнил Жунев. – Эксперимент твой дал дубу. – Ты же со мной согласен, что там несчастный! – возмутился Покровский. – Я-то, может, и согласен, но эксперимент этого не доказал. Не доказал, тут не возразишь. – Полная хрень, а не версия! – сказал Гога Пирамидин. – Покровский, ты говоришь, маскировка! Какая, в заднюю часть, маскировка, если он в галошах с Чебурашкой гуляет! – Если это он. – А кто? – возмутился Гога Пирамидин. – Хрен какой-то сел в троллейбус в галошах через пятнадцать минут после покушения близ места покушения… – Мы ничего про него не знаем, – Кравцов вновь не слишком удачно попытался помочь Покровскому. – Ты не знаешь, – разозлился Гога Пирамидин. – А я знаю, что на мокрое дело с такой приметой не пойдут нормальные люди… Значит, псих! – Хач с Чебурашкой немножко, кстати, странно, – задумчиво сказал Жунев. – Они же все на понтах… Чебурашка несолидно вообще. – Если он психический, – Гога Пирамидин продолжал говорить раздраженно, – то нет разницы, хач он или молдаванин… Пора выкладывать козырную карту. Покровский вытащил ее из папки, условную карту Петровского парка, собственноручно начертанную. – О, каляки-маляки, – обрадовался Жунев. – И что же тут? Квадратики с крестиками – это что? – Это скамейка, на которой убили Кроевскую. А это скамейка, которую мне Раиса Абаулина, соседка Кроевской по коммуналке, показала, где тоже любила сидеть убитая. А здесь, – Покровский нарисовал еще один квадратик с крестиком, – та скамейка, о которой нам рассказал сейчас Миша. На которой Варвара Сергеевна тоже сиживала, по словам свидетельницы из Владимира. – Кузнецовой, – поспешил подсказать Фридман. – Фридман, окно открой целиком, – сказал Жунев. – Курите как черти… И сам закурил. Фридман открыл окно. – Скамейка два далеко, с другой стороны парка, и сидела на ней Кроевская, по словам Абаулиной, в прошлом году, а в этом ее Абаулина там не видела, – продолжал Покровский. – Просто не попадалась, – не преминул возразить Жунев. – Тут важно, что все три скамейки уединенные, – объяснял Покровский. – Как бы на отшибе. А про Кроевскую все говорят, что она не отличалась коммуникабельностью… Это значит, что и убийца мог вычислить эту ее привычку сидеть на уединенных скамейках. Мог? – Не надо ему никого вычислять, глуши, кто удобно попался, – возмутился Гога. – Мог, – жестом остановил Гогу Жунев. – Но я не понимаю, к чему все это. – Теперь дальше. – Покровский обвел кружками скамейки номер один и три. – Под этими двумя скамейками найден асфальт. Под одной большой кусок, орудие убийства. Под другой мы нашли – Миша нашел – маленький фрагмент того же самого асфальта. Понимаете? – С трудом, – сказал Гога Пирамидин. – Смотри. Убийца знает, что Варвара Сергеевна любит сидеть на уединенных скамейках, вообще только на них и сидит, и только в этой части парка. Прячет асфальт под подходящие скамейки. На одну из них она садится, он ее бздык, а из-под второй асфальт позже уносит, чтобы мы не заподозрили то, что мы заподозрили. – И что, там всего две уединенные скамейки, в этой части парка? Кроевская обязана была сесть именно на одну из двух? – Нет, есть еще одна, под ней мы ничего не нашли. Вот здесь… – показал Покровский на карте. – Но я как раз и думаю, что там лежал второй кусок из канавы. – Получается, было три куска под тремя скамейками, – робко сказал Миша. – Одним убил, а два потом вынес в канаву. – Логично, кстати, – сказал вдруг Гога Пирамидин. Но тут же поправился: – Хотя в целом дико звучит, Покровский. – По твоей теории, охотились именно за Кроевской? – спросил Жунев. – Да, – сказал Покровский. – На Скаковой несчастный случай. Чебурашка узнал о происшествии, и его осенил коварный план. Первую старушку грохнул в темном месте, у Гражданской. В самом безопасном из всех! Темнота выколи глаз, можно выбирать момент, не спешить, уйти можно в десяти направлениях. – Репетиция, – сказал Гога Пирамидин. – Да, сначала репетиция, потом основной эпизод, а потом уже в нетерпении, поскорее бы закончить, смазанный эпизод на каркасах. – Логично же! – это уже Кравцов. – Про маньяка-то логичнее, – сказал Жунев. – Не нужны все эти натяжки – нетерпение, эпизод смазан… В версии маньяка вообще не нужны все эти дополнительные соображения. – Вот именно, – сказал Гога Пирамидин. – И что под третьей скамейкой был асфальт, это мечты ваши, у вас под двумя только. – Да-да! – согласился Покровский. – Просто я выдвигаю такую вот еще версию… – Очень сложно в исполнении, – сказала Настя Кох. – А мне кажется, смелая и красивая версия, – решился Фридман. – Красота тут ни при чем, – назидательно произнес Гога Пирамидин. – И смелость тоже. Для книги – может, и нормально. Особенно из ненашей жизни. Углов, поди, про Мегрэ читал? У них там в Америке вообще негров на завтрак линчуют. А для нас… Перегибаешь, Покровский. Кравцов возразил, что Гога Пирамидин в плену стереотипов, Гога ему кулак показал. Фридман, похоже, хотел встрять, что Мегрэ это не Америка, но благоразумно сдержался. Жунев согласился, что версия экзотическая, но рациональное зерно в ней, возможно, есть. Гога Пирамидин возразил, что это не рациональное зерно, а говно собачье. Да, ход мысли логичный в некоторых местах. А в целом чушь. Настя Кох еще раз высказалась в том смысле, что не представляет себе человека, который решился бы на убийство случайных людей из таких сложных соображений. – Если ты считаешь, что на Кроевскую охотились целенаправленно, то что? Ищем кандидата на Чебурашку в окружении Кроевской? – спросил Жунев. – Начать разумно с поиска таинственной подруги, ну и с соседей. – Боксер! – осенило Кравцова. – Мутный мужик. Одет скромно, а дома полно дефицита. И координированный, если боксер. Ходит, как мы поняли, по своему расписанию, живет один, никто за ним не следит. – Неплохая кандидатура, – кивнул Покровский. – Мне, правда, кажется, что он мелкий жулик, а не серийный убийца, это разные амплуа. Всех проверим, с боксера можно и начать. Но он не один в квартире. – И на кавказца ни хрена не похож, – напомнил Гога. – Официантка там еще, – сказал Жунев. – Она не смогла бы, женщина! – воскликнула Настя Кох. – Рельс поднять, асфальт! – Могла и с помощниками действовать, – сказал Покровский. – А мотив? – спросил Жунев. Да, чем хорош маньяк, ему мотив не нужен. То есть ему-то внутренний мотив нужен, и узнать его неплохо, если хочешь его поймать, но никто не подвергает сомнению, так сказать, право маньяка убивать из-за какой-нибудь ерунды. – Жилье мотив! – вылез Кравцов. – Вот вы смеетесь, а это серьезно. Сам Кравцов до женитьбы жил в общаге на Пролетарской, а раньше, в Пензе, по его словам, всемером в трехкомнатной квартире, не считая собаки и кошки. Сейчас, правда, Кравцов уехал, а сестра с мужем и дитем съехали, получили от комбината однушку, так что остались в трешке, волшебно превратившейся из малогабаритной в просторную, лишь родители да другая сестра. Но это почти случайно от комбината вышла однушка, потому что Пашка, муж сестры… Ну, про Пашку неважно, а важно, что комната в коммуналке достается в итоге Абаулиной. Раиса в выигрыше от убийства. – А у боксера мотив? – спросил Жунев. – С ходу не просматривается, – признал Покровский. – А у Василия-то Ивановича тот же самый мотив, комната, – не унимался Кравцов. – Они же с Елизаветой думали, что им достанется. Они, конечно, сами не могли убивать, но тоже могли с помощниками! – Все может быть, – кивнул Покровский. Сейчас он все версии был готов принимать, лишь бы коллеги согласились с идеей псевдоманьяка. – Псих с сеструхой, нищие, наняли головореза в галошах убить несколько старух? – спросил Жунев. – Не слишком дебильная версия? – Так ситуация сама, ты пойми, тоже довольно дебильная, – напомнил Покровский. – Массовые покушения на пенсионерок. – Фридман, не жухайся, – сказал Жунев. – Чую, хочешь подать голос. – Я про мотив, – стеснялся Фридман. – Жертва могла знать какую-то тайну. – Или все они могли знать тайну, одну и ту же, – мгновенно воскликнул Кравцов. Ненадолго повисла тишина. «Воцарилась» не скажешь, так как ненадолго, но повисла. Покровский подумал, что не прошло для Кравцова даром время, проведенное с ним, с Покровским, рядом. Поддержал ученика… Теперь уже можно смело говорить, что младшего коллегу: – Или одна из них знала, но неизвестно какая. Пришлось всех ликвидировать. – Что за фигня? – недоуменно спросил Гога Пирамидин.