– Еще два миномета, и тебе можно организовывать минометный взвод, – сказал командир батальона старшему лейтенанту Антону Волокушину, имеющему в своем составе уже три миномета, два из которых были трофейными. – Опять восемьдесят первый калибр, – только проворчал в ответ старший лейтенант. – Где я на трофеи мин напасусь? У нас на складе только восемьдесят второй…[26] Это Бармалееву было хорошо известно. Но он привык к тому, что старлей Волокушин постоянно ворчит, как древний дед, и на это ворчание никак не отреагировал. Следующий окоп первоначально показался вообще незащищенным. Однако из блиндажа, который, по примеру российских военных сооружений, располагался позади основного окопа, слышался разговор. Видимо, командир отделения собрал своих бойцов там и держал перед ними речь. Сам Бармалеев находился на острие атаки своего батальона и первым приблизился к блиндажу. Не зная языка, он сумел уловить только дважды произнесенное с ужасающим акцентом словосочетание «Змей Горыныч», после чего бросил в блиндаж одну за другой две гранаты «Ф-1». А после второго взрыва успел перевести предохранитель в градацию автоматического огня, запрыгнул в блиндаж и одновременно с солдатом, за ним последовавшим, расстрелял уже мертвые тела «бармалеев», стоящий на столе компьютер с монитором и целую батарею телефонных аппаратов. И только покинув блиндаж, подполковник увидел старшего лейтенанта Яценко, который показывал на расположенный по центру основного окопа окопчик разведчика-наблюдателя. Сам наблюдатель раскинул широко руки и держал в одной из них автомат. Искаженное гримасой боли и ненависти лицо смотрело прямо на подполковника. – Осторожнее надо быть, товарищ подполковник. Бандит вас едва не подстрелил. Я только на мгновение его опередил, – сказал старлей Яценко. – Спасибо, Коля, – поблагодарил Бармалеев и устремился к следующему окопу. Глава 10 – Общее наступление прошло успешно. И во многом этому способствовал батальон спецназа военной разведки под руководством подполковника Бармалеева и действующий с ним в паре батальон морской пехоты, руководимый майором Кологривским. Особенно это касается левого фланга нашей атаки, – сказал генерал-полковник Сумароков, привычно собравший старших офицеров, возглавлявших свои подразделения во время атаки. – Необходимо заметить, что обозначенные мною батальоны совместно с батальоном майора Огнева сумели не только отбить атаку полка противника, уничтожив почти весь полк, выведя его таким образом из состава боеспособных частей, но и продолжили выполнение боевого задания, атакуя окопы противника и уничтожая его живую силу. При этом названные батальоны сумели захватить и боевую технику противника… А перед нами новая линия фронта. Как раз такая, какая нам и нужна, чтобы мы смогли организовать создание пусть и небольших, но котлов, в которых сможем «сварить» группировки противника, принудив его к сдаче. Это основная наша задача… Генерал-полковник еще более получаса разбирал сложившееся на линии фронта положение. Ставил цели перед формированиями. И только потом отпустил всех офицеров. Кроме Бармалеева и Кологривского. – А вам, – обратился он к оставшимся, – ставится новая задача, но пойдемте в кабинет полковника Скорокосова. – Генерал-полковник глянул на рабочих, сооружающих в его кабинете стену, и вышел первым, показывая, что при посторонних разговаривать о конкретных делах он не намерен. Бармалеев тоже посмотрел на двух сирийцев, внешне ничем не отличимых от других сирийцев. – Обрати внимание на того, что стоит у окна, – едва слышно сказал Бармалеев Кологривскому. – Он очень напоминает мне одного малознакомого офицера ФСБ, который командовал отрядом спецназа на совместных учениях. Подполковник с майором вышли в просторный и малолюдный коридор вслед за генералом. Только там Кологривский спросил: – Ну и что с того, что напоминает? Мало ли на свете похожих людей! – Много, – согласился Бармалеев, – но у них обычно родинки на лице бывают расположены по-разному… А здесь – две капли воды… Офицеры подошли к двери кабинета Скорокосова, где, уже положив руку на дверную ручку, их дожидался генерал-полковник Сумароков. – О чем разговор? – спросил генерал. – О минах к трофейному миномету, – сказал майор Кологривский. – Разница в калибре всего миллиметр, и внешне похожи как две капли воды. Не отличишь. Но одними можно стрелять, а другие в минометный ствол не помещаются. – Это – да, – согласился генерал. – Калибр следует тщательней подбирать. Но и об этом, в частности, я хотел с вами поговорить. Заходите. Генерал первым вошел в кабинет, где отсутствовал хозяин, и сразу сел за его стол, на котором лежала в развернутом виде карта, а на ней была обозначена уже новая линия фронта. Бармалеев сделал вывод, что полковник военной разведки Скорокосов намеренно уступил свой кабинет генералу и даже карту, по его, видимо, просьбе, подготовил. – Перед вашими двумя батальонами ставится особая задача… – глядя в карту, сказал генерал. – Вы должны снова выйти в тыл противнику и заставить его проявить беспокойство. Место вашего действия строго определено. – Генерал указкой, оказавшейся на карте, обвел участок на западе Идлиба от настоящей линии фронта вплоть до моря, часть которого тоже захватила указка. – Теперь давайте решать, в каком месте вы будете прорываться на территорию противника, чтобы мы могли поддержать вас артиллерией и авиацией. – А хотя бы день на раздумья нельзя выпросить? – поинтересовался Бармалеев, переснимая общую карту на свой планшетник. – Можно, – неожиданно для офицеров согласился Сумароков. – Посоветуйтесь со своими начальниками штабов. Ваши предложения я жду уже завтра утром. Главная ваша задача – обеспечение котла на вашем участке ответственности. Противника следует загнать в котел, наступая на него, или заманить мнимым отступлением. Но и это не все. За время рейда вам будет необходимо пополнить запас мин шестьдесят первого калибра – то есть захватить их у неприятеля. Месторасположение минометов я вам сброшу на планшетник. Это данные радиотехнического отдела разведуправления, добытые с помощью дронов. А пока у меня все. Генерал-полковник вернулся в свой кабинет, Кологривский вышел в коридор, Бармалеев на какое-то время задержался, убирая в нагрудный карман планшетник. В это время вернулся хозяин кабинета. – Слышал я, что генерал доволен действиями ваших двух батальонов… – сказал Скорокосов. – Так точно, товарищ полковник. – Ко мне вопросы есть? – Скорокосов явно что-то почувствовал в выражении лица Бармалеева. – Разрешите спросить, товарищ полковник. Только сразу прошу учесть – я отлично знаю, где служу, и потому вы на любой мой вопрос можете ответить – «А это тебя не касается…». И я приму ответ без обиды, как и полагается. – Понял. Слушаю тебя, подполковник. – Когда я в первый раз к вам пришел, у вас в кабинете находились два полковника. Один с бамбуковой указкой, второй с красно-синим карандашом. – Да, помню – два полковника из оперативного управления. И что? – Вы при них вспоминали, как руководили учениями со стороны ГРУ, а я тогда принимал участие в этих учениях, представляя команду «синих»… – Да, был, кажется, такой разговор… И что? – Команду «красных» возглавлял полковник с усиками как у генерала Дудаева. Я, помню, тогда еще его за кавказца принял… – Узнал, значит, в сирийских строителях. – Узнал. По родинке на скуле. И второй – за ухом. – Молодец. Глаз хороший имеешь. Я, конечно, мог бы тебе одной фразой ответить – «А это тебя не касается». Но я попытаюсь тебе объяснить. Есть у нас сейчас две группировки – одну представляет ГРУ, вторую ФСБ. И группировки эти борются за влияние на ВГК[27]. Но и той и другой группировке выгодно привлечь на свою сторону генерал-полковника. ФСБ работает своими привычными методами, пытается собрать на товарища генерала компромат, мы же, в свою очередь, этот компромат нивелируем, то есть сводим на нет. Признаться, начал я с того, что за генерал-полковником присматривал, пока не убедился, что он на нашей стороне и с историей противостояния ФСБ и ГРУ хорошо знаком. – Но ведь строители… Они же в эту стену «жучки» и видеокамеры вставят… – А ты не переживай. Мы их или снимем, что тоже хорошо, или будем гнать чрез них «дезу», что, в принципе, еще лучше. – Значит, товарищ полковник, я могу быть спокоен. Работа строителей под контролем? – Под полным контролем Главного управления Генерального штаба. * * * – Ты что так долго? – Кологривский ждал подполковника рядом с бронетранспортером. – С полковником заговорился… Неудобно было сразу уходить, – сказал Бармалеев, как отмахнулся, и сел на место мехвода. Он любил управлять транспортом и часто ездил за рулем, особенно когда требовалось подумать. – Ты поверху ездил, когда я в подземелье ползал. Рыбацкие деревни навещал? – Нет, я напрямую ехал, по конечной точке навигатора ориентировался. В стороне их оставил. Но моя разведка там была. Могут рассказать. – Отлично. Едем в твой батальон. Может, с ними удастся договориться, чтобы перевезли нас и высадили, где покажем. – Савченков! Коля! На выход. Мы подъезжаем на бронетранспортере, – сказал Кологривский в трещащее переговорное устройство. Но Бармалеев знал, что майор это устройство использует только в своем тылу, а в бою и за линией фронта пользуется более новым устройством, не трещащим. Старший лейтенант Савченков вышел из блиндажа второго отделения своего взвода, едва заслышав тяжеловесный звук двигателя бронетранспортера. Помахал рукой, показывая, где остановиться. – Садись, в ногах правды нет, – открыв Савченкову люк, сказал командир батальона морской пехоты. – Расскажи нам, что выяснил в селах. – Село там только одно, и две деревни. Живут там гагаузы-рыбаки. Хотя большинство гагаузов живет в Молдавии, где у них своя автономия, и на Украине, в основном в Одесской области. Все три деревни – рыбацкие. Но по-русски там никто не разговаривает. Только на гагаузском и на арабском. Отдельные личности – на курдском и на турецком. Это языки, на которых мне предлагали поговорить. Однако больше я ничего узнать не сумел. Просто из-за незнания языков. – Следует изучать язык хотя бы той страны, в которой воюешь. Мой командир саперного взвода знает, кроме русского, еще и французский, и грузинский, и турецкий, и несколько языков народов Дагестана, где воевал вместе со мной, – нравоучительно произнес командир батальона спецназа военной разведки. – Вот у кого учиться надо. – Если турецкий знает, поехали к нему, – решил майор Кологривский, открывая боковой люк и выпуская своего командира взвода разведки. Бармалеев посмотрел на спину старшего лейтенанта. Тот, как и комбат, был почти квадратным, широкоплечим и даже ходил как Кологривский, вразвалочку. Подражал, видимо. Дорога от позиции морской пехоты до позиции спецназа военной разведки много времени не заняла. Только теперь уже Бармалеев, сменив шлем мехвода на свой родной, вызвал по внутрибатальонной системе связи Соловейчикова. Дальше все походило на дежавю. Олег Николаевич вышел из блиндажа второго отделения и помахал рукой. Разница была только в фигурах встречающих. Вместо квадратного Савченкова БТР встретил высокий и худощавый Соловейчиков. Бармалеев быстро объяснил старшему лейтенанту ситуацию. – Гагаузы подсобить могут. Они же вроде бы нейтральные. Ни вашим, ни нашим. – Вот потому-то могут от помощи и отказаться, – решил Кологривский. – Ни им, ни нам, значит… – Но «бармалеям»-то они помогали. Я сам видел в море лодки. А если мы хорошенько припугнем, скажем, бомбардировкой деревень, то не откажут, – заявил Соловейчиков. – Или еще лучше сделать… У меня же во взводе рядовой Кичогло есть. Лучше через него. А если уж не получится, то и припугнем. – Так Вася же молдаванин, – засомневался Бармалеев. – Молдаване с гагаузами на ножах живут… – У него мама молдаванка, а папа настоящий гагауз. Главное, чтобы он язык знал… Хотя бы несколько слов приветствия. – Зови его, спросим, – решил Кологривский. – Позови… – И он протянул свой шлем, поскольку старший лейтенант вышел без своего. Но Кологривского опередил подполковник. Бармалеев воспользовался своим шлемом. – Рядовой Кичогло! Вася! Бармалеев говорит – ко мне. Я в БТРе жду…