Глава 11 Утром Бармалеев поднял свой батальон еще в темноте, сразу после телефонного звонка генерал-полковнику, и велел бойцам грузиться в бронетранспортеры, которые еще с вечера приказал к обусловленному времени подать к окопам. Бинокль с тепловизором показал ему, что майор Кологривский имеет такой же беспокойный характер, как и у подполковника, и тоже грузит своих людей в бронетранспортеры. Встретились майор с подполковником недалеко от того места, где накануне БТР спецназа попал в засаду. Но обмениваться впечатлениями о минувшем дне не стали. Только лишь каждый из комбатов выделил по три бойца, чтобы те прикопали в песке тела убитых «бармалеев», и командиры батальонов расстались, чтобы встретиться вновь только на Кошкином мысу – длинной каменисто-песчаной косе, куда должны подойти разномастные лодки рыбаков. Свое название Кошкин мыс, как говорили, получил из-за кошки, которая несколько месяцев встречала лодку своего хозяина, а когда тот сгинул в море, кошка погибла на этом мысу от голода, отказываясь от пищи, которую ей приносили другие рыбаки. Подобные истории про собак подполковник слышал не раз. Но, значит, не только собаки отличаются любовью и привязанностью к своим хозяевам, но и кошки тоже, решил Бармалеев, выслушав эту историю. Первыми после военных на берег приехали три мотоциклиста, один из которых был на мотоцикле с коляской. Это были три бригадира, которых староста еще вечером пригласил в свой дом, чтобы дать им задание. В мотоциклетной коляске увезли и тело зарубленного бандита, которого никому не было жалко. Увезли на кладбище, чтобы похоронить в безымянной могиле без памятника. – Что мы, разве не люди, чтобы покойника так, во дворе, бросать, – только и сказал староста. Чтобы разговаривать с бригадирами, Бармалееву пришлось звать рядового Кичогло, поскольку сам слепой старик приехать не обещал. – Что ловите? – как старый любитель посидеть на берегу с удочкой, поинтересовался Бармалеев у бригадиров. – Сейчас сокар хорошо идет, – перевел рядовой. – Он в это время года из Турции мигрирует. Стаями идет… – А чем? – Название рыбы было совершенно незнакомо подполковнику. Но он подумал, что в разных странах одна и та же рыба может называться по-разному, и потому расспрашивать дальше не стал, чтобы не показаться малограмотным. Грубо говоря, постеснялся. Бригадиры указали за борт одной из уже прибывших лодок. Там лежало что-то похожее на сеть. – Неводом ловят, – объяснил переводчик после долгих расспросов рыбаков. А лодок тем временем становилось все больше и больше. Они выныривали из утреннего тумана и причаливали к мысу, где цеплялись за камни покрупнее. Лодки в самом деле были разномастными. Многие были широкими, явно рассчитанными на нескольких человек, которые одновременно будут забрасывать и вытаскивать невод. Должно быть, рассчитаны на семью с сыновьями-помощниками, кто таковых имел. Другие были узкими и длинными – на одного человека, хотя могли перевезти и нескольких. Были лодки деревянные, были и современные металлические. Объединяло всех только наличие у всех лодок моторов. Правда, и моторы были разные – у кого подвесные, у кого стационарные. Подполковник выбрал себе лодку. Туда же пытался сесть и майор Лаптев, но Бармалеев остановил его жестом. – Ты же у меня за всех отвечаешь. Вот в последней лодке и отправляйся. Мало ли что. Лодка какая-то перевернется, ты плавающих подберешь. Твоя работа… Майор в знак согласия кивнул, мирясь со своими новыми обязанностями. Но вместе с подполковником в его лодку сел Кологривский. Против такого соседства Бармалеев не возразил. Батальонам спецназа военной разведки и морской пехоты предстояло вместе преодолевать укрепленную береговую оборону. И командирам есть что обсудить, хотя еще минувшим вечером все, кажется, обсудили, – однако непредвиденные обстоятельства встречаются часто, и преодолевать их лучше совместными усилиями. Лодки дружно отплыли. Их набралась целая флотилия. Рев двигателей далеко разносился по воде и был в состоянии выдать передвижение российских вооруженных сил, если бы не туман. С одной стороны, туман лодки скрывал, но, с другой стороны, звуки в тумане многократно усиливаются, и Бармалеев принял решение позже перейти на весла. Так миновали еще два мыса, далеко выступающие в море, проплыли мимо устья реки, по которой тоже поднимался туман. Едва лодки вышли на прямой путь к месту предполагаемой высадки на берег, комбат по внутрибатальонной системе связи приказал перейти с моторов на весла. Причем за весла приказал садиться солдатам, а не рыбакам, к этому делу более привычным. Но и бойцы грести умели – зря, что ли, они на гребных тренажерах работали. Ну а морские пехотинцы так назывались тоже не случайно. Гребля, насколько было известно подполковнику Бармалееву, входила в систему их тренировок. Короче говоря, десантирование пошло дружно и слаженно. Батальоны высадились на пологий морской галечный берег перед высоким некрутым обрывом, на котором поверху расположились посты «бармалеев» и их береговые батареи с орудиями крупного калибра, призванные защищать позиции «бармалеев» со стороны моря. Сам Бармалеев разместил бы окопы охраны ближе к воде, пользуясь тем, что Гибралтарский пролив слишком узок и не позволяет приливам и отливам хозяйничать в Средиземном море, как они хозяйничают в Атлантическом океане[29]. Просто следовало бы замерить расстояние, на которое вода поднимается в среднем хотя бы за неделю, отступить от этой величины пять метров и сооружать окопы, которые не зальет приливом. Тем более окопы эти будут больше с горизонтальным уклоном, поскольку расположатся уже на не слишком крутом склоне и на месте, до которого вода не дойдет, поскольку она туда не доставала никогда. А копать горизонтальные окопы бандиты умеют. Более того, они умеют копать целые подземные тоннели, в чем подполковник Бармалеев имел удовольствие совсем недавно убедиться. Однако если они этого не сделали, это только к лучшему, решил подполковник. И вызвал на связь майора Кологривского, который осматривал берег правее. – Как у тебя обстановка, майор? – Нормально. Думаю, что пройдем без выстрелов… – Ты бы все-таки пустил вперед отделение арбалетчиков. И оставил бы их ждать, когда все пройдут. Пусть караулят… – Да, я уже дал им приказ… – без каких-либо оговорок согласился Кологривский. Батальон морской пехоты, как и батальон спецназа военной разведки, имел в своем составе отделение арбалетчиков. Но морским пехотинцам арбалетчики были даже более нужны, нежели военным разведчикам, поскольку их автоматы не были снабжены глушителями и прицелы «Шахин» были только на арбалетах. Начался продолжительный по времени подъем по обрыву. Сложность подъема состояла в том, что требовалось преодолеть самые труднодоступные для прохождения места, которые почти не охранялись как раз из-за этой сложности. Можно было бы подняться и по расщелинам, но тогда предстояло вступить в бой, потому что рядом с каждой расщелиной располагался пост, охраняемый двумя «бармалеями», и любой из них имел возможность дать не вовремя очередь даже в воздух, что обязательно подняло бы тревогу. Такую очередь мог бы дать даже раненый. А Бармалеев однажды сам наблюдал картину, когда человеку выстрелом из танковой пушки оторвало голову, но он пробежал еще, одновременно стреляя из автомата, около десяти шагов без головы, во все стороны брызжа своей кровью, пока не упал. А упав, подняться уже не смог. Было это на Северном Кавказе во время Второй чеченской войны и часто виделось Бармалееву в ночном кошмаре, от которого он просыпался в холодном поту. Конечно, случай исключительный, как говорил потом подполковнику врач-психотерапевт, но где гарантия, что очередной часовой тоже не окажется исключительным человеком и не сможет дать свою собственную, последнюю в жизни, очередь. Морской пехоте Бармалеев дал задание одновременно и сложнее, и проще. Сложность состояла в том, что морским пехотинцам предстояло преодолеть на три трудных для прохождения участка больше, чем батальону спецназа военной разведки, хотя продолжительность этих участков была невелика – на уровне второго этажа стандартного жилого дома. Стоило одному бойцу среднего роста встать на плечи другому, более высокому, и уже можно было бы дотянуться до верхнего края, откуда легко спустить веревку. При этом морским пехотинцам не досталось мест, расположенных поблизости от постов охраны. Такие места Бармалеев оставил своему батальону. Рядом с одним постом проходил путь разведроты батальона, а вблизи другого должен был пройти взвод саперов под командованием Соловейчикова и взвод связи Анатолия Пучкова. Второй путь был наиболее сложным, поскольку на нем были трое часовых, один из которых постоянно бодрствовал. Правда, время для прохождения Бармалеев выбрал не случайно. По мнению тех же психологов, с которыми спецназ военной разведки работает всегда в тесном сотрудничестве, пик невнимания приходится на период от трех до пяти утра. Именно в это время часовым наиболее хочется спать и глаза их видят хуже всего даже в ПНВ, обычно хорошо выделяющий любой теплокровный объект. Правда, и здесь все зависит от индивидуальных особенностей конкретного человека. Ведь все люди, как известно, делятся на сов и жаворонков… И по внешности не определишь, кто из них кто. Тем более не определишь по внешности часового, который меняется каждые два часа и которого только разводящий приводит на пост, каждый раз нового. Та часть батальона, что поднималась на утес вслед за своим комбатом, не сильно спешила, опасаясь выдать себя и товарищей неосторожным движением или звуком. Здесь весьма даже к месту подходила старая армейская поговорка, что спешка потребна только при ловле блох. Но блохастых бойцов в батальоне не было, потому поговорка среди них хождения не имела. Тем не менее все взбирались аккуратно и старательно. А когда Бармалеев обернулся в очередной раз и убедился, что все бойцы поднялись на один уровень с ним, он попытался осторожно заглянуть за верхний край, но стремительно спрятался. Оказалось, что подполковник каким-то образом умудрился выбрать себе место подъема прямо против поста, где двое часовых смотрели на покрытое толстым туманом море. Бармалеев даже присел, хотя ему можно было просто перестать тянуться. Однако он перестраховался. И, снова обернувшись, подъемом руки привлек к себе внимание младшего сержанта Нифонтова – командира отделения арбалетчиков. Тот, в свою очередь, тоже пользуясь знаками, отдал приказ четверым подчиненным уничтожить часовых. Младший сержант догадался, что подполковник не случайно отказался от вербального общения. Ведь в полусонном состоянии, в котором находятся часовые, шепот, даже самый тихий, порой воспринимается яснее откровенного крика. Так устроена человеческая психика. Однако проверять психику часовых не стали ни подполковник, ни Нифонтов. В наушниках тонко зазвенели тетивы. Четыре болта пробили горло часовым – по два на человека – а само отделение арбалетчиков двинулось дальше в сторону следующего поста. Стрелявшие на ходу перезаряжали свои арбалеты. – Путь свободен, товарищ подполковник… – сообщил младший сержант Нифонтов, опустив на грудь свой бинокль, но он сказал это с небольшим опозданием. Бармалеев уже заскочил на верхнюю площадку утеса и остановился среди крупнокалиберных пушек, раздумывая над тем, как их уничтожить. Взрывать пушки в отсутствие саперов – дело хлопотное. Просто сбросить их с обрыва? Но это может вызвать ненужный шум. В конце концов Бармалеев решил посоветоваться с комбатом морской пехоты. – Юрий Борисович… Как у тебя обстоят дела? – Нормально, Вилен Александрович. Только что вот забрался на самый верх. Мои арбалетчики сняли часовых. – Мои тоже… – А сам я замер в раздумье – что нам с пушками делать? – И что надумал? – С одной стороны, оставлять бандитам такие орудия – большой грех. С другой – мы же приказ на их уничтожение не получали. И не знаем о планах командования. Может, оно желает здесь авиацию задействовать. – Так что с пушками делать будем? – Оставим их на месте. – А если их с обрыва столкнуть? Все же на колесах. – Без трактора и не пытайся. А где здесь трактор найдешь? К тому же шума при падении не оберешься… Все «бармалеи» соберутся со всей округи, прижмут нас к обрыву. И все – отступать некуда. Пропадут два батальона. И все наше задание насмарку. – Пожалуй, ты прав. Если только заминировать на выстрел… Но это делать умеет только Соловейчиков. Попробую его вызвать… – Я здесь, командир, – отозвался старший лейтенант. – Но у нас проблемы. Разводящий идет. Семь «бармалеев» с собой ведет. Смена на наш пост и на два ваши. А вы же своих уже сняли… Что делать? – Только залп и остается. Одновременно с тремя вашими, что на посту. – Понял. Работаю. Соловейчиков отключился от общебатальонной связи. Оставил, видимо, только связь внутривзводную. По крайней мере, Бармалееву было не слышно, как старший лейтенант отдает команды своим бойцам. И сам залп было не слышно, как подполковник ни прислушивался. Ему только показалось, что до него донеслось отдельное лязганье затворов. А это значило, что не все автоматы как следует смазаны. Потом Соловейчиков снова вышел на общую связь. – Все в порядке, командир! Взвод связистов продолжает подъем, а я выдвигаюсь в сторону ваших с Кологривским пушек. Попробую их заминировать. Соловейчиков появился через две с половиной минуты. Проскочил мимо комбата, только кивнув ему, и остановился около батареи мощных артиллерийских орудий, заглянул в ствол первому и покачал головой, словно отказывался от первоначального плана, потом на несколько секунд задумался. Затем метнулся к ящику с артиллерийскими снарядами и, там задержавшись, жестом подозвал своих бойцов и стал им что-то объяснять. Бойцы сразу группами направились к другим ящикам. – Что ты хочешь? – спросил Бармалеев, проглотив слово «сделать», которое вертелось у него на языке. – Помнишь, как гаубицы минировал? – Так же – нельзя. Здесь калибр больше – пушки-то корабельные, калибр немереный… Если только одни колесные, но их всего четверть. Только в ствол кто-то заглянет, сразу взрывное устройство обнаружит. А «бармалеи» тоже не дураки. После гаубиц обязательно смотреть будут. Я лучше снарядные ящики заминирую. Причем сделаю так, что мину видно не будет. Я ее промеж снарядов спрячу, чтобы после второго-третьего выстрела взрыв произошел. – Нормально. Делай, – согласился Бармалеев, а сам вытащил из нагрудного кармана планшетник, посмотрел в него. Карта показывала впереди два поста. – Нифонтов! – позвал подполковник по связи. – У тебя что приемоиндикатор показывает? – Два поста впереди. К первому уже приближаемся. – Понял… Работай. Только докладывать не забывай. – Обязательно, товарищ подполковник… – Кологривский, как дела? – Нормально, товарищ подполковник. Мои арбалетчики только что уничтожили второй пост «бармалеев». Можем идти дальше. – Мои саперы только заканчивают минирование, потом отправляются к тебе. Не перестреляй. – Хорошо, что предупредил, а то я дал команду стрелять, если кто покажется… – Отмени… – Отменяю… – Голос Кологривского зазвучал чуть в стороне. Для связи внутри своего батальона майор все еще пользовался устаревшим переговорным устройством. – Товарищ подполковник, – зазвучал в наушниках голос младшего сержанта Нифонтова. – Задача номер один выполнена. Пост уничтожен. – Идите к следующему посту. – Есть идти к следующему. – Товарищ подполковник, линейная рота и отдельный взвод старшего лейтенанта Волокушина наверху. Прошли без эксцессов, – доложил капитан Соломатин. – Молодцы, – ответил Бармалеев. – Выдвигайтесь вперед до места соединения. Мы с Яценко скоро там будем… Яценко! – Разведывательная рота построена повзводно. Готовы к маршу, – доложил старший лейтенант. – Соловейчиков! Скоро закончишь? – По моим прикидкам, минут пятнадцать осталось. Но минеров торопить никак нельзя. Дело тонкое… Сами понимаете. – Понимаю. Догонишь нас. Мы пошли. Подполковник занял место рядом с лейтенантом Яценко во главе разведроты и дал команду: – В марш-бросок! За мной! – И побежал первым.