После этого вернулась в кухню, вытащила из раковины нож, сунула в карман. Глянула на мертвое тело. В этот миг ее глаза не выражали ни отчаянья, ни сожаления, ни облегчения. Сделала несколько глубоких вдохов, шагнула к входной двери, распахнула, изобразив растерянность на лице. Охранник Рисемского топтался на площадке. Она испуганно произнесла: — Помоги! У него плохо с сердцем! Охранник метнулся в квартиру, в кухню и наткнулся на лужу крови. Но оглянуться не успел, нож глубоко вошел ему в спину. И пока тело охранника падало, Ева вонзила еще дважды. Два трупа, один на другом, лежали посреди кухни. Нарлинская уже спокойно вымыла нож под струей воды и плотно закрыла входную дверь. Потом в комнате взяла телефон: — Андрей, приезжай немедленно, у меня ЧП. Ватюшков примчался быстро. Войдя в кухню, присвистнул, и в голосе прозвучало восхищение ею: — Намесила ты, моя красавица! — Он хотел изнасиловать меня. Чуть не задушил, — пояснила она, хотя могла бы и не объяснять, потому что никто не требовал от нее отчета. Между тем, Андрей удивился: — Как же ты сумела завалить двоих сразу? Надеюсь, охранник не душил тебя? Просто попал под раздачу! — обнял Еву за плечи и крепко прижал к себе. Нарлинская ничего не ответила. Да ей и не нужно было отвечать, потому что Андрей все хорошо понимал, и тут же оценил обстановку: — Умница, все правильно сделала. Свидетелей надо убирать сразу! — одобрительно погладил ее по плечу. — На улице стоит его машина с водителем, — сказала она. — Это какая же? Она показала в окно. Ватюшков кивнул. — Он откуда-то узнал, что ты — Андрюха Живоглот, — проговорила она. — Интересно, откуда? Ведь все это было давно и далеко от этого города! — Ватюшков исказил лицо и снова похвалил Нарлинскую. — Тогда тем более правильно сработала! Ева посмотрела на часы и заторопилась: — Мне надо в театр. Я и так уже опоздала из-за этого дебила. Представляешь, попер на меня, что я виновата в похищении моего поклонника и Ольги Корозовой! Как тебе это нравится? — Дурак! — повторяя интонации Думилёвой, сказал Андрей. — Лучше бы узнал, кто из наших друзей навел шмон, чем терзать тебя! — вытащил телефон и позвонил. — Впереди вас на два авто стоит машина с водителем. Уберите его немедля! И вместе с машиной отправьте в тартарары! — кинул взгляд на Еву. — Погоди чуток, моя красавица, пусть ребятки сначала наведут лоск, а тогда и выйдешь. Ева снова повернулась к окну. Увидала, как из-за руля машины Андрея вылез мешковатый парень с широким ремнем на брюках и направился к автомобилю Рисемского. Подошел к двери. Ей не было слышно, как он спросил: — Слышь, друг, что-то у меня мотор барахлит, и стук такой непонятный, у тебя подобного не было? — Со слов, приятель, не определишь. Это надо послушать. — Водитель Олега приоткрыл дверь. — А ты соображаешь? Слышь, друг, пойдем, послушаешь, может, что подскажешь? — попросил мешковатый. Водитель Рисемского почесал затылок, посмотрел на подъезд, из которого ожидал появления своего шефа, и согласился: — Ну, давай, глянем, — стал вылезать из машины, и в это время ему в живот вошел нож. Водитель дернулся, и обмяк. Из автомобиля Ватюшкова выскочил еще один парень, охранник Андрея, длинноногий, подпрыгивающий, с другой стороны заскочил в салон авто Рисемского. Помог мешковатому перетащить мертвое тело на сиденье рядом с водительским и прыгнул за руль. Ева в окно видела, как машина Олега медленно покатила вдоль дома. Сказала Андрею: — Все, они управились, я пойду собираться, — и пошла в спальню к шкафу с одеждой. Ватюшков двинулся за нею. Спальня была просторная: вместительный зеркальный шкаф, подаренный Евгенией, широкая кровать с деревянными резными спинками, подаренная Антоном, длинный макияжный стол с выдвижными ящичками, зеркалом и банкеткой — подарок Андрея. В общем-то, в этих вещах он не разбирался, и купил то, на что пальцем показала Нарлинская. И весьма рад был, что угодил ей. Рядом стоял небольшой книжный шкаф с книгами. Ватюшков иногда перелистывал эти книги и всегда удивлялся обилию пьес в них. Впрочем, он не любил книги, он никогда их не читал, перелистывал так, от нечего делать. Всегда говорил, что книги, конечно, хорошее занятие, но от них портится зрение. Читать, может быть, и полезно, но слепнуть и напяливать на себя очки это последнее дело. Делал вид, что переживает за глаза Евы, ведь ей приходится учить тексты пьес, стало быть, много читать. На полу лежал красивый прикроватный коврик с мягким густым ворсом. Ева сбросила с себя халат, кинула его на кровать и открыла дверцу шкафа. Андрей смотрел на нее с удовольствием, приблизился, поцеловал в шею: — Ты очень хороша, моя красавица! — его руки поползли по ее голому телу. — Знаю, — отозвалась Ева. — Только не сейчас. Мне некогда. И потом в кухне трупы. Тебя это не смущает? — И что с того? — Ватюшков продолжал гладить ее и урчать в самое ухо. — Мы все ходим по трупам. Если на это обращать внимание, то и жить не стоит. — Знаю я твою философию. — Ева достала свежий топ и стала подбирать к нему юбку. Андрей усмехнулся, отпустил ее, отодвинулся на шаг, продолжая с удовольствием рассматривать девушку: — Это не моя философия, это философия жизни, моя красавица. Выживает сильнейший! А где в таком случае слабейший? Да его просто поедают черви! Нарлинская собралась, довольствуясь восторженным взглядом Андрея, на секунду прижалась к нему, прошептала: — Ты прибери в кухне по-тихому. — Не говори мне об этом, красавица моя! — сказал он. — Я знаю, что делать. Ночью мои парни наведут порядок, а ты после спектакля сразу ко мне. Эту ночку мы с тобой проведем вместе. Не возражаешь? — Глупый вопрос, Андрей, — она опять прижалась к нему, но не потому что испытывала в этот момент какие-то чувства, нет, Ева никогда не испытывала особых чувств к Ватюшкову, она просто всегда умела использовать его. Она привыкла к нему, поняла, что может управлять им, как никем из всего триумвирата. Ева знала, что для нее он разобьется в доску. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы он ради нее совершил любую глупость и любое преступление. Вообще-то Андрей был битым волком. Но страсть к Еве делала из него послушного ягненка, чему он сам подчас удивлялся. Однако ничего не мог поделать с собой. Странная штука — любовь к молодой девушке. Она как червь изъедала изнутри. Андрея, конечно, злило, что он не единственный в постели у Евы, но стоило ему прикоснуться к ней, как вся злость улетучивалась, и кроме Евы для него никого и ничего больше не существовало. — Вот и хорошо, — одобрил он и широкой ладонью погладил ее по голове. — Ну, все, все, Андрей, я побежала! — слегка коснулась пальцами его щеки. — Ты приедешь за мной после спектакля? — Обязательно, моя красавица! — он проводил ее до двери. — А знаешь что, — задержалась она, — ты не приезжай за мной! Я сама приеду к тебе на своей машине. Это более романтично, Андрей. — Как скажешь, красавица моя! Ева вышла на улицу, ноздри задрожали от приятного ощущения свежего воздуха. Села в свою машину. Она больше не помнила о трупах в ее квартире. Все мысли Евы были уже в театре. Спектакль прошел прекрасно, она опять утопала в цветах и восторженных криках своих многочисленных поклонников. За весь вечер она так ни разу не вспомнила о Рисемском. 11 Поздно вечером после спектакля Ева с охапкой цветов в руках вышла из театра и направилась к машине. Ее, как часто бывало, окружили поклонники, и в воздухе зазвучали слова восхищения. Какой-то молодой парень встал на колено и преподнес огромный букет. Она довольно засмеялась мелодичным приятным смехом, принимая букет. Она была счастлива. Такой ошеломительный успех завораживал, кружил голову, творил чудеса, Еве так хотелось, чтобы это продолжалось вечно: