— Да куда же мне еще? — изумилась она. — У меня уже и рук не хватает для цветов! Я столько не донесу! Но парень вдруг подхватил ее на руки, воскликнув: — Мы вас вместе с цветами сами до машины донесем! Другие руки тоже подхватили ее и понесли. Такого с нею еще не происходило, и Ева шалела от удовольствия. Город был весь в огнях. Дорога, освещенная фонарями и фарами машин, наполненная шумом шин авто, не могла заглушить криков восторгов поклонников. Театр в вечернем свете был торжественно красив. Сейчас ей все кругом казалось сказочным. Ее несли на руках, как принцессу, как нечто воздушное. И ей чудилось, что она на самом деле сейчас ничего не весит. Дунь ветерок, и он подхватит ее, и полетит она высоко в небо на его крыльях. Полетит туда, к звездам, к самым дальним звездам. Ах, как ей нравится лететь и чувствовать себя великолепной, несравненной, единственной для всех. Что там другие актеры? Да они просто ничто в сравнении с нею! Кого из них еще носили на руках? А ее несут, несут, несут! Такой прекрасный вечер, такой замечательный миг! И стоит ли сейчас вспоминать о чем-то плохом, когда все так хорошо вокруг? Зачем вспоминать о Рисемском, о его трупе, о ноже? Нет. Ничего этого просто не было. Не было и все. Да, теперь ей казалось, что Олега никогда не было в ее жизни. Ей было не жалко его. Ведь он сам виноват. Она защищалась. Возле машины кто-то взял из ее рук цветы, распахнул дверь автомобиля и положил в салон, а Еву прямо с рук усадили за руль. Она даже не успела подумать о том, что двери почему-то открылись без ключа. Ей было хорошо, удивительно, как хорошо. Нарлинская произносила поклонникам слова признательности и благодарности, весело отбиваясь от них. Завела мотор, включила фары и медленно покатила вперед, и только потом закрыла дверь машины. Все еще улыбаясь, выехала на дорогу и разогнала авто, но тут неожиданно для себя услыхала с заднего сиденья: — На следующем светофоре направо. Ева вздрогнула и ошеломленно глянула в зеркало заднего вида. В углу на заднем сиденье у себя за спиной увидала темные очертания человека. Она опешила, резко нажала на тормоз. Машину понесло под свист тормозов. Следующие за нею автомобили резко просигналили, уходя от столкновения. На какое-то время улица наполнилась разными звуками сигналов, как оркестр, заигравший невпопад. Но Ева даже не обратила на это внимания: — Ты откуда взялся? — она потянулась рукой к кнопке светильника над головой. Однако парень перехватил руку и отвел в сторону, показывая этим движением, что свет в салоне включать не надо. Девушка вполоборота посмотрела назад, но лица толком не разглядела. — С улицы! — ответил на вопрос парень. — Ты осторожнее тормози, в аварию можешь вляпаться. Оторопь не сходила с лица Нарлинской. Ева все еще пыталась осмыслить, как он оказался в ее машине? Спросила: — Как это? Ведь автомобиль был на сигнализации! — А я не знал! — насмешливо ответил парень. — Знал бы, не полез! — и настойчиво посоветовал. — Нажимай, нажимай на газ и не забудь повернуть направо! — Шут гороховый! — вспыхнула Нарлинская, сморщилась, сделала лицо сердитым. — Мне не надо направо, — и угрожающе предупредила. — Я сейчас полицию позову! Скажу, что ты хотел меня изнасиловать! Узнаешь, почем фунт лиха! Парень, не слушая ее, требовательно повторил: — Именно направо тебе и надо, — а потом спокойно сказал. — Полицию звать не потребуется, потому что я из полиции. Ева вздрогнула, как будто укололась об острый шип, нога машинально опять надавила на тормоз, уши стали краснеть. Парень увидал, как она сделала движение к ручке двери, которое однозначно можно было понять, как желание прыснуть из машины, как испуг от встречи с полицией. Он удивился, но чтобы она не наделала глупости, успокоил: — Не дергайся! Я не из полиции! — и на всякий случай сзади обхватил ее горло руками. Нарлинская облегченно вздохнула, расслабила мышцы. А на светофоре повернула направо, проехала некоторое расстояние, полуобернулась: — Что тебе нужно? Ты кто? — Твой поклонник, — спокойно ответил парень, убирая руки с ее горла. — Хочу лучше разглядеть тебя и поговорить. — Кому-нибудь другому вешай лапшу на уши! — не поверила она, на душе стало неспокойно. — Говори или высажу! — Ты слишком спешишь. Не торопись. Всему свой час! — сказал парень. — Что ты кормишь меня часами? Посмотри на время! Люди уже спать укладываются, а многие спят. Видишь, половина окон в домах не светится? А, может, ты маньяк? — оторопела она от своего вопроса. — Ну, надо же, кому расскажи, не поверят. Я сама себя везу с этим маньяком! — она снова ударила по тормозам. Машина остановилась, Ева выпалила: — Выметайся! Дальше не повезу! Пассажир спокойно предостерег: — Не заставляй применять насилие. Меня твой хороший знакомый просил, чтобы я не обижал тебя. Но если ты сама станешь напрашиваться, тогда уж не обессудь, тогда вежливость по боку. Догадаться, о ком упомянул пассажир, было трудно. У нее было много знакомых, всех даже в памяти не переберешь. Дурацкий диалог получался. На сцене все было понятно, наперед известно, кто и что скажет, что должна произнести она, что последует дальше. А тут не сцена. Тут совсем не известно, что может последовать за таким, казалось бы, дурацким диалогом. Все-таки профессия актера, зависимая профессия, привязанная к определенным текстам. И когда все идет по тексту, тогда актер, как рыба в воде. Но стоит выйти из текста, и начинается слепое плаванье, которое неизвестно куда может привести. Выплывать приходится самой. И в этом плаванье нет поклонников с цветами. Здесь главное не утонуть. Вот и теперь, кого имеет в виду этот парень? — Кто он? Я скажу ему, что ты плохо обходился со мной, что хотел меня задушить. — Ты меньше болтай. Тут не театр, а я не зритель. Трогай, газуй! Времени на разговоры нет! Ева была вынуждена подчиниться. После десятиминутной езды парень показал, к какому дому надо подъехать. Она узнала дом. Сюда она заглядывала с визитом к Корозову. И теперь догадалась, о каком хорошем знакомом говорил пассажир. Без напоминания, сама подрулила к нужному подъезду. Из него вышел Исай. Открыл дверь авто и подал Еве руку. Она оперлась на нее, легко выпрыгнула наружу. — Сразу бы сказал, куда едем! — обернулась назад к пассажиру, но того уже след простыл, она даже не заметила, как он мгновенно исчез. Нарлинская посмотрела на Исая. — Что дальше? Так все таинственно, как в шпионской пьесе! — Дальше тебя проводят наверх! А мне дай ключи от авто. — Они в замке зажигания. Из подъезда выбежали два охранника, вежливо взяли ее под руки. Оба суетливые, в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Исай сел за руль и Нарлинская увидела, как машина покатилась от нее и скрылась за домом. Растерянно глянула на охранников, сделала взмах рукой, словно хотела остановить авто, но только вдохнула. У подъезда было темно, светильник на столбе не горел, лица охранников нечетки, но и лицо Евы плохо различимо. Ее провели в подъезд и поднялись на этаж. Здесь было светло, и тут она хорошо разглядела свое сопровождение. Впереди шел, чуть прихрамывая, высокий парень с крутым задом и шевелюрой на голове, за нею топал охранник с впалой грудью, женским лицом и узкими покатыми плечами. Ева двигалась уверенно и легко, убежденная, что в квартире ее ожидает Глеб. Она представляла, какие вопросы услышит от него, и на ходу продумывала, что ответит на них. Ее ввели в квартиру, и она с порога, никого не видя, но наблюдя в одной из комнат свет, подала голос: — Глеб, это я, Ева! Что за странную манеру ты избрал, так поздно приглашать меня к себе в гости? Охранники у нее за спиной заулыбались. Нарлинская не заметила этих улыбок. Уверенно шагнула в комнату. Но там никого не было. Ева обернулась и вперила взгляд в ребят. В ее глазах стоял вопрос, что все это значит? Вслух произнесла: — Зачем меня сюда привезли? — Устраивайся на ночлег, — показал ей на диван прихрамывающий охранник. — У меня разве своего угла нет, чтобы я спала, где попало на чужих диванах? — раздраженно фыркнула Ева. — Ты здесь гостья. А утро вечера мудренее, — спокойно пояснил парень с женским лицом. Нарлинская разозлилась, она не понимала, что происходит. И это непонимание вызывало неприятный озноб. Что задумал Корозов? Сколько можно третировать ее? Когда он, наконец, отвяжется? Страха перед ним не было. Но, чего греха таить, сильно испугалась в машине, когда охранник назвался полицейским. Сразу пришло на ум, что попалась за убийство Олега. А это, оказывается, Корозов жилы из нее тянет. Видно, придется устроить ему сцену, чтобы больше не поддавался искушению искать в ней причину своих несчастий. Охранники уселись в прихожей на стулья, и Ева поняла, куковать ей здесь придется до утра. Едва успела подумать, каким образом сообщить Ватюшкову, как прихрамывающий парень поднялся со своего места, подступил: — Дай телефон. У нее мелькнула мысль, что надо было припрятать его, а вслух сказала: — Телефон остался в машине. Охранник не поверил, протянул руку к ее сумочке: — Дай-ка проверю. Она оттолкнула его, но парень вырвал из ее рук сумочку и стал вытряхивать содержимое на стол. Телефон выпал на столешницу. Охранник осуждающе покачал головой: