– Ох, это точно. Тебе кто-нибудь говорил о пленке? – Чини упоминал. Я знаю, что ты ее просмотрела. Возможно, мне надо бы посмотреть ее самому, может быть, узнаю кого-нибудь из актеров. – Но лучше подождем, пока тебя выпишут. Сейчас тебе противопоказаны всякие нагрузки на сердце. Дженис Кеплер передала мне копию. Она трясется над ней, как сумасшедшая, заставила меня поклясться, что я буду охранять эту чертову пленку, как свою жизнь. Я не проверяла порнографические магазины, но не удивлюсь, если у них в запасе имеется полдюжины копий. Судя по коробке, фильм снимали где-то на побережье. – Думаешь поехать туда? – Хотелось бы. Пожалуй, стоит попытаться уговорить Дженис оплатить мне эту поездку. – Чини говорил, что ты хочешь посмотреть фотографии места преступления. – Если ты не возражаешь. Сегодня после обеда я осмотрела коттедж, но он уже пуст несколько месяцев. Мне хотелось бы взглянуть, как он выглядел, когда обнаружили труп. Лейтенант Долан поморщился от отвращения. – Пожалуйста, но только запасись мужеством. Такого разложения я еще не видел. Мы даже были вынуждены провести токсикологическую обработку костей и сохранившегося кусочка печени. – Это она, сомнений не было? – Абсолютно никаких. – Долан поднял взгляд на монитор, и я тоже посмотрела туда. У него участилось сердцебиение, и зеленая линия теперь напоминала неровный зеленый газон. – Удивительно, как после стольких месяцев подобные воспоминания могут вызвать психологическую реакцию. – А тебе приходилось видеть ее живой? – Нет, и, возможно, это и к лучшему. Иначе я бы чувствовал себя довольно неуютно. Ладно, я позвоню в архив и прикажу выдать тебе дело. Когда ты хочешь поехать туда? – Прямо сейчас, если можно. Чини заедет за мной только через три часа. Вчера я поздно легла и сейчас едва держусь на ногах. Так что единственное спасение – это двигаться. – Посмотришь на фотографии, и сон как рукой снимет. * * * Большинство отделов в полицейском участке закрывается в шесть вечера. Вот и сейчас криминалистическая лаборатория была уже закрыта, а детективы разошлись по домам. Но диспетчеры службы спасения 911 находились на своих местах и принимали звонки. Стойка, где оплачивались штрафные квитанции за неправильную парковку, была девственно чиста, а объявление над окошком гласило, что оно откроется в восемь утра. Дверь в архив оказалась запертой, но там обязательно должна быть пара человек, которые наверняка обрабатывали поступившие за день данные и вводили их в компьютерную систему. В окошке никого не было, но я изловчилась сунуть туда голову и заглянуть в правый угол. Полицейский в форме заметил меня и прервал свой разговор с гражданским служащим. Он подошел к окошку. – Могу я помочь вам? – Я только что говорила с лейтенантом Доланом в больнице "Санта-Терри". Он и детектив Филлипс разрешили мне посмотреть одно дело. Там должны быть фотографии, и лейтенант сказал, что я могу взглянуть на них. – Вас интересует дело Кеплер, да? Лейтенант только что звонил. Я уже все подготовил. Зайдете к нам? – Да, спасибо. Полицейский нажал кнопку, открывая замок двери. Я вошла, прошла по коридору и повернула направо, полицейский уже ждал меня там. – Если хотите, можете расположиться за этим столом. Я внимательно прочитала дело, выписывая кое-что для себя. Дженис Кеплер передала мне большую часть этих материалов, но в деле имелось и много служебных записок, которыми она не располагала. Я отыскала протоколы допросов свидетелей – Гектора Морено, Дж. Д. Бурка и Серены Бонни, чей домашний адрес и номер телефона я записала в свой блокнот. Были здесь и дополнительные протоколы допросов членов семьи Кеплеров, бывшего начальника Лорны, Роджера Бонни, а также той самой Дэниель Риверс, с которой я намеревалась встретиться сегодня вечером на Стейт-стрит. И снова я выписывала домашние адреса и номера телефонов. Эту информацию я могла бы раздобыть и сама, но зачем упускать такой шанс? Лейтенант Долан предупредил работников архива, что мне разрешено снимать копии с любых документов, поэтому тут я тоже не стеснялась. Ведь мне все равно придется говорить со многими из этих людей, поэтому будет очень интересно сравнить их нынешние высказывания и мнения с информацией, уже имеющейся в протоколах допросов. Наконец я переключилась на фотографии места преступления. Трудно сказать, что более омерзительно – порнография секса или порнография убийства. В обоих случаях присутствуют насилие, надлом и унижение, которым мы подвергаем друг друга в приливе страсти. Некоторые формы секса столь же жестоки, как и убийство, а некоторые убийства точно так же возбуждают преступника, как половой акт. Труп Лоры почти полностью разложился, чему активно поспособствовали белковые катализаторы клеток. Он кишел личинками, легкими, как нитки, и белыми, как снежинки, которые, по сути дела, являлись санитарами природы. Понадобилось несколько минут, чтобы я смогла смотреть на фотографии без отвращения. В конце концов я полностью взяла себя в руки. Ведь это просто реальность смерти. Меня заинтересовала обстановка коттеджа. Ведь я-то видела его пустым, пыльным и заброшенным, полным пауков и плесени, когда в нем царил затхлый запах запустения. А сейчас, на цветных и черно-белых фотографиях, я увидела покрывала, разбросанные диванные подушки, вазу с увядшими цветами, в которой осталось на дюйм темной воды, пестрые ковры, стулья с точеными деревянными ножками. Стопка почты лежала на подушке софы, там, где ее и оставила Лорна. Мне было несколько неприятно рассматривать убранство ее жилища, словно я была гостем, который пришел слишком рано, а хозяйка еще не успела навести порядок. На нескольких фотографиях была изображена общая обстановка, но в основном это были снимки трупа. Лорна лежала на животе, такая поза бывает у спящего человека, контуры тела обведены мелом, обычно такое положение трупа показывают во всех телепередачах. Никаких следов крови или рвоты. Трудно было представить чем она занималась, когда ее убили – возможно, шла, чтобы открыть дверь, а может, направлялась к телефону. На ней были лифчик и трусики. Спортивная одежда, в которой она занималась бегом, кучей валялась рядом. Ее длинные темные волосы, сохранившие свой блеск, разметались спутанными прядями. В свете фотовспышек маленькие белые личинки поблескивали, словно россыпь мелкого, неровного жемчуга. Я сунула фотографии в конверт и убрала его в свою сумочку. Глава 7 Я стояла возле своего дома, прислонившись к "фольксвагену", припаркованному у тротуара, когда из-за угла выехал Чини, и тоже на "фольксвагене", который выглядел еще древнее моего. Бежевая, сильно помятая, жуткая модель – "седан" 1968 года выпуска, на таком я разъезжала примерно два года назад. Чини с шумом затормозил, и я попыталась открыть дверцу со стороны пассажира. Но не тут-то было. В конце концов мне пришлось упереться ногой в этот рыдван, чтобы открыть его. Раздавшийся при этом скрип напомнил мне завывание ураганного ветра. Наконец я уселась на сиденье и попыталась закрыть дверцу, но тщетно. Тогда Чини перегнулся через меня и захлопнул ее сильным рывком. Затем он включил первую передачу, и машина тронулась с места, грохоча всеми своими внутренностями. – Хорошая машина. У меня когда-то была точно такая, – осторожно заметила я, протянула ремень безопасности и предприняла бесполезную попытку застегнуть его. После этого отчаянного поступка мне, естественно, оставалось только молиться, чтобы Чини никуда не врезался. Меня совсем не радовала перспектива закончить этот вечер, вылетев через лобовое стекло. Я чувствовала, как по ногам пробегает холодок, это тянуло из проржавевшей дыры в полу. Днем я наверняка могла бы видеть сквозь эту дыру проносящуюся под машиной дорогу, как видишь шпалы, когда сливаешь воду в туалете поезда. Я попыталась задрать ноги повыше, чтобы не давить на дыру и не делать ее еще больше. Если машина заглохнет, то я смогу толкать ее одной ногой, не сходя с сиденья. Я захотела опустить стекло, но обнаружила отсутствие ручки. Тогда я открыла форточку, впустив в машину холодный воздух. Таким образом, единственное, что работало с моей стороны, так это форточка. – У меня есть еще небольшая спортивная машина, – начал оправдываться Чини, – но, по-моему, не стоит появляться на ней там, куда мы едем. Ты уже поговорила с Доланом? – Я заезжала сегодня к нему в больницу. Должна сказать, что он был очень любезен. Из больницы я поехала прямо в полицейский участок и посмотрела дело. Он даже снабдил меня копиями фотографий места преступления. – Как он выглядел? – Нормально, по-моему. Не ворчал, как обычно. А что? У тебя создалось другое впечатление? – Когда я говорил с ним, он был каким-то подавленным, но при виде тебя, наверное, приободрился. – Должно быть, он просто напуган. – Наверняка, – согласился Чини. Сегодня на нем были отличные итальянские туфли, темные брюки, темно-кофейная рубашка и мягкая кремовая замшевая куртка. Вынуждена отметить, что он вовсе не был похож на переодетого полицейского. Чини взглянул на меня и заметил, что я разглядываю его. – Ну и как? – Откуда ты родом? – Из Пердидо. – Это был небольшой городок в тридцати милях к югу от Санта-Терезы. – А ты? – Я местная. А твоя фамилия мне кажется знакомой. – Еще бы, ты ведь знаешь меня уже несколько лет. – Да, но где еще я могла ее слышать? Твои родные живут здесь? Чини что-то буркнул, и это, по всей видимости, означало "да". Я внимательно посмотрела на него. Поскольку я сама врунья, то сразу улавливаю, когда другие люди начинают вилять, уходя от ответа. – А чем они занимаются? – Банками. – В каком смысле банками? Делают вклады? Грабят их? – Они... гм... понимаешь, они владеют некоторыми. Я уставилась на него, и тут меня осенила догадка. – Твой отец X. Филлипс? Владелец банка? Чини молча кивнул. – А что значит "X"? Хавьер? – На самом деле "X" – это просто "X". – А какая у тебя вторая машина? "Ягуар"? – Эй, если у моего отца полно денег, то это не значит, что и у меня их полно. У меня "мазда". Не слишком шикарная. Нет, вообще-то малость шикарная, но поэтому и стоит своих денег. – Только не надо оправдываться. А как ты стал полицейским? Чини улыбнулся. – В детстве я часто смотрел телевизор. Конечно, родители любили меня, но в основном я был предоставлен самому себе. Моя мать торговала дорогой недвижимостью, а отец управлял своими банками. И фильмы о полицейских произвели на меня большое впечатление. Во всяком случае, их работа занимала меня больше, чем финансовые дела семьи. – И твой отец согласился с этим? – А у него не было выбора. Он понимал, что я не собираюсь идти по его стопам. А кроме того, я терпеть не могу всякие документы. Для меня любая напечатанная страница – это сплошная тарабарщина. А твои родители? Они живы? – Очень любезно с твоей стороны вспомнить о них. Я была уверена, что ты сменишь тему, но раз уж спросил, то я отвечу. Они давно умерли. Правда, оказалось, что у меня есть родственники в Ломпоке, но я еще не определила своего отношения к ним.