Затем, когда музыкальный автомат замолчал, Сандрина схватила ключ, выскочила из гостиницы и бросилась бежать по направлению к бункеру. 22 Сюзанна 1949 год – Опыты. Директор бросил это слово без всякой преамбулы, так просто, словно речь шла о безобидных процедурах. Он снова закурил свою сигару, ожидая реакции Сюзанны. – Опыты? На детях? – Именно так. Не мы первые это делаем, не мы последние. У немцев была своя программа «Лебенсборн», говорят, американцы тоже планируют этим заняться. – Вы хотите сказать, что Французское государство поручило вам… – Нет-нет, не будем заходить так далеко! Хотя я уверен, что интерес к нашим результатам привлечет политиков. – Но это отвратительно! – Полноте, – успокоил ее директор, – эти опыты совершенно безболезненны, я же не монстр какой-то! Я просто изучаю их поведение. Собираю данные, проверяю их сердечный ритм в ответ на определенные раздражители. Я использую самое современное оборудование! Вы видели электроэнцефалограф? – Да. – Этот аппарат позволяет измерять мозговые волны! Определять количество страха, радости, стресса, усталости! Благодаря этому сокровищу мы можем сделать эмоции предметными, наглядно изобразить их в виде кривых и изучить их! – Но это неопасно для детей? – встревожилась Сюзанна. – Никоим образом. В большинстве случаев они спят. Если нам нужно их участие, мы осторожно их будим и объясняем, чего ждем от них. Все включаются в игру без малейшего сопротивления. – А родители в курсе? – Разумеется! Они все подписали соглашение, – кивнул директор. – Ваши вопросы вполне правомерны, но вы должны были сразу прийти ко мне, так мы смогли бы избежать этого неприятного недоразумения. – Почему дети ничего не помнят? Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить. «Эта женщина не отступится, – подумал он, выпуская завиток дыма. – Ни один из моих ответов ее не удовлетворит… Хорошо, что я принял некоторые меры предосторожности…» – Как я вам уже сказал, они спят, – улыбнулся он, скрывая свое раздражение. – Они должны просыпаться, когда вы вытаскиваете их из кроватей. – А вы не так просты, я это всегда знал, поэтому я вас и нанял. Из уважения к вашей работе я открою вам свой секрет – благо Вселенной. – Благо Вселенной? – Да, вы не помните эту рекламу? «Шоколад Менье – благо Вселенной!» – Нет, не припоминаю, – подтвердила Сюзанна. – Вы знаете, что такое первитин? Это наркотик. Наркотик для солдат. Во время войны Германия снабжала им своих бойцов. И угадайте, каким образом они его получали? Через шоколад. Хитро, правда? Я позволил себе перенять эту концепцию: непосредственно перед отходом ко сну мы предлагаем детям горячий шоколад. Они его обожают, вы это заметили. Врачи добавляют снотворного в молоко и затем раздают напитки. – Вы… пичкаете их наркотиками? – Сюзанна, вы перегибаете палку! Дети прекрасно себя чувствуют, уверяю вас, я упомянул об опытах, но речь в большей степени идет об укреплении здоровья, чем о чем-то другом. – Значит, это вы – Der Erlkpnig. – Это они меня так называют? Я одновременно польщен и шокирован. Во мне нет ничего от монстра, вы прекрасно это знаете. Ну да, Гете был гениален… – Я вам не верю. На этот раз директор не смог скрыть своего раздражения. Он медленно раздавил сигару в пепельнице, взвешивая значимость своих будущих слов. – Вы помните о контракте, который подписали? – бросил он жестким тоном. – Да. – Вы обязались никогда не покидать остров без моего разрешения, а также ничего не рассказывать о функционировании лагеря. – Я думала, что эта мера направлена на борьбу с возможными конкурентами, а не для того, чтобы умалчивать об опытах, которые я считаю опасными для здоровья детей, – ответила она, полная решимости не покидать этот кабинет, пока директор не пообещает немедленно прекратить все опыты. – Ваша дочь сообщила вам, что родила девочку? Сюзанна открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Она смотрела на директора со смесью отвращения и гнева. – От… Откуда… – Я человек педантичный и навел обо всех вас справки, чтобы иметь в запасе козыри на случай… неприятностей. – Вы чудовище! – К тому же как вы думаете, – невозмутимо продолжил директор, – что скажет полиция, узнав, что бывшая пособница фашистов безнаказанно разгуливает по этому острову? Я имею в виду… горизонтальное пособничество, если вы понимаете, о чем я. – Франсуаза здесь совершенно ни при чем! – возмутилась воспитательница. – Это так, но все же очень странно, что она единственная увидела так называемого постороннего именно в тот момент, когда вы проникли в лабораторию… Сюзанне было трудно дышать. Вопросы роились в ее голове. Он действительно только что ей угрожал? Ее дочь на самом деле родила, не известив ее? Она вдруг отчетливо ощутила себя отрезанной от всего мира. Не только в географическом или физическом плане, но и в эмоциональном. Говори со мной о любви». Ей захотелось укрыться у себя дома и разбить граммофон, чтобы никогда больше не слышать этого лживого заклинания. И убежать. Далеко. Как можно дальше от чудовища, сидящего напротив нее. – Почему именно дети? – все же спросила она, погружаясь еще больше в ужас происходящего. – Вы так и не поняли? Тот факт, что они используют немецкие слова, называя меня, ни о чем вам не говорит? Это дети смешанных кровей, родившиеся от солдат СС и французских женщин. Мой долг – изучить этих отпрысков и понять, может ли ген разрушения, унаследованный от их отцов, стать проблемой для восстановления нашей нации. Я предлагаю вам сделку. – Сделку? – Я обязуюсь прекратить опыты, а вы, со своей стороны, пообещаете мне молчать. Мы собрали достаточно данных, чтобы перейти к фазе исследований. – А моя дочь? – В этом случае у нее не будет причин для беспокойства. Опыты прекращаются, вы возвращаетесь к своей работе, Франсуаза сохраняет свои волосы и гордость. Благо Вселенной. – Вы никогда не позволите мне покинуть это место? – Ее зовут Сандрина, это красивый и здоровый ребенок. От вас зависит, чтобы так продолжалось и дальше. Директор подождал, пока Сюзанна выйдет из кабинета, и зажег новую сигару. Разумеется, он ей солгал. Он утаил некоторые аспекты опытов, которые эта не в меру любопытная женщина никогда бы не приняла. Но несмотря на неприкрытую угрозу в своих последних словах, он не был уверен, что она сможет сохранить в секрете содержание их беседы. Что произойдет, если Сюзанна решит заговорить? Слезы, которые текли по ее щекам перед уходом, были слезами возмущения или смирения? Сомнения становились все сильнее. Мог ли он позволить себе так рисковать? Эта женщина была не единственной проблемой. Дети. Это они подняли тревогу. Своей усталостью. Своими кошмарами. Своими воспоминаниями. Они могут все рассказать родителям. – Морские свинки безнадежно испорчены, – пробормотал директор сквозь густой дым. Бесполезны.