– Кошки, – поморщившись, прошептал он. Испытывая отвращение от своей находки, он повернул обратно и уже собирался подняться по лестнице, когда другая деталь поразила его сознание. Картинка длилась всего секунду, быть может, даже меньше. Но когда он отворачивался от ванной, его фонарик мимолетно скользнул по чему-то еще. Дамьен сильнее сжал свое оружие и медленно обернулся. Деревянная ступенька лестницы, на которой стояла его правая нога, скрипнула, словно призывая его больше не двигаться. Но инспектор отмахнулся от дыхания дьявола и его насмешливого смеха, чтобы снова осветить пол… «Браво, лузер, ты больше не удираешь сверкая пятками… Быть может, этот отъезд и впрямь позволил тебе отрастить яйца…» Антуан курил сигареты под ивой, ожидая приезда неотложки, когда услышал в доме какое-то движение. Не успел он подойти к входной двери, как оттуда выскочил Дамьен и наклонился вперед, чтобы освободить содержимое своего желудка. – Шеф, что случилось? Его начальник пробормотал несколько слов, пока очередной спазм не скрутил его снова, и второй поток прозрачной желчи не вылился ему под ноги. – Ты был прав, – с трудом выговорил он, выпрямляясь, – надо было дождаться подкрепления. 10 В последующие часы дождь не прекратился. Он сопровождал прибытие неотложки, а полчаса спустя – двух других полицейских фургонов, вызванных по рации после обнаружения мрачной находки в погребе. – Нам понадобится не меньше двух дней, чтобы все тут обыскать! – произнес комиссар, окинув взглядом ферму и ее постройки. Дамьен связался с ним сразу же после того, как пришел в себя. Фурье сократил свое пребывание в Кане и приехал прямиком на ферму, по дороге заехав в участок, чтобы забрать подготовленные для него инспектором документы. Дородное телосложение комиссара могло обмануть любого, кто встречался с ним в первый раз, – приятный упитанный мужчина, с круглым улыбающимся лицом. Но за его видимым добродушием скрывался буйный нрав, и его вспышки гнева были знакомы всем полицейским. Эта вспыльчивость еще больше усилилась после известия о скором закрытии комиссариата, и его приказы становились все суше и категоричнее. – Черт возьми, что это за безобразие? Здесь, в нашем департаменте, всего в получасе езды от Вилле? Женщина заговорила? – скороговоркой произнес он, нервно размахивая руками. – На данный момент у нас есть только версия острова. Вы слушали запись? – Да, в машине. Вы думаете, что кровь в погребе – та же, что на ее одежде? – Вполне возможно. Анализ быстро это подтвердит, – уточнил Дамьен. – Поставьте людей на въезде. Я не хочу, чтобы сюда проникли журналисты под предлогом покупки молока. Проверяйте все машины! И поставьте здесь генераторы, скоро стемнеет! На заднем дворе развернули полиэтиленовую пленку в качестве тента, чтобы защитить генераторы от дождя. Получив электричество, прожекторы, рассредоточенные по территории фермы, зажглись один за другим, осквернив холодную уединенность дома, ставшего могилой. Первые прибывшие полицейские получили приказ все сфотографировать, но ничего не трогать. Санитары и дежурный врач дождались указаний комиссара, прежде чем убрать тело в пластиковый мешок и увезти на вскрытие. – Это было в его заднем кармане, – произнес один из полицейских, протягивая инспектору бумажник. Дамьен воспользовался носовым платком, чтобы его открыть. – Франк Вернст, – вздохнул он, развернув водительское удостоверение. Единственное реальное имя из истории Сандрины. Но этот человек был мертв. – Ни телевизора, ни телефона. Несколько книг о Второй мировой войне, медали, висящие в рамке, старые газеты двадцатилетней давности… Черт, – констатировал полицейский, – этот дом словно застрял в прошлом… А эта штуковина в погребе… Вообще средневековье… «Эта штуковина в погребе». Ванна, до краев наполненная останками животных. Потрепанный матрас на полу в пятнах крови и других выделений. Цепь с ржавым железным браслетом на конце. Труп с проломленным черепом, содержимое которого вывалилось на серый цемент. Инспектор устало наблюдал за передвижениями полицейских. Все, кто спускался в погреб, поднимались оттуда с потрясенными лицами. Даже комиссару не удалось скрыть свои эмоции, и он несколько минут стоял под дождем, словно пытался смыть из памяти этот кошмар. Час спустя Дамьен и Антуан получили приказ возвращаться домой и явиться завтра как можно раньше, чтобы подвести итоги. Они покинули ферму, окруженную ореолом искусственного света прожекторов и очевидным недоумением полицейских. Дамьен молча завел машину, включил дворники в надежде изгнать не только дождь. – Почему кошки? – спросил Антуан после двадцати минут разглядывания призрачного горизонта в пассажирское окно. – Понятия не имею, – проворчал Дамьен. – Сандрина упоминает о них в своей истории. – А Вернст? Ему действительно череп продырявили? Антуан так и не решился спуститься в погреб. Ему хватило вида шефа, которого вырвало под ивой. – Смотри. Инспектор достал полароидную фотографию из кармана пиджака. Перед отъездом он попросил фотографа предоставить ему снимок трупа. – Вот черт… – выругался Антуан, возвращая ему фотографию. – Да уж. – Думаете, это она сделала? – Пока неизвестно. Но если кровь фермера совпадет со следами, найденными на ее одежде, остается понять, как женщина такого роста и телосложения смогла пробить череп парня, привыкшего к тяжелой работе на ферме. А главное, почему? Дамьен убрал фотографию на место. Разбитая голова Франка Вернста некоторое время стояла перед глазами обоих мужчин. Глядя на фото, можно было догадаться, какая нужна была сила, чтобы так разворотить черепную коробку, буквально вдавив лобовую кость, словно это был пластилин, полностью деформировав верхнюю часть лица, сдвинув орбитальные кости, чтобы добраться до мозга. Возле тела был найден камень со следами крови, волос и кусочков кожи. – А потом она шла по полям до самого пляжа? Верится с трудом! – Есть еще кое-что. – Что? – спросил Антуан. – Цепь. – Цепь? – Да, прикованная к стене, с металлическим браслетом на конце. И ты так же, как и я, заметил навесной замок на двери в погреб… – Черт возьми, шеф, о чем вы думаете? – Возможно, Сандрина не такая уж и сумасшедшая… На следующее утро Дамьен и Антуан, как и было условлено, встретились в кабинете комиссара в половине девятого утра. Все трое выглядели неважно, поспать удалось немного. – Кровь совпала, – без предисловий заявил комиссар. – Криминалисты смогут прибыть не раньше завтрашнего дня. У них недокомплект, а какое-то дело исключительной важности, по словам префекта, требует присутствия всего состава. Такое ощущение, что наш комиссариат уже закрыли… Итак, на данный момент мы можем утверждать только одно – эта женщина была на ферме. К тому же мы обнаружили ее кровь внутри металлического браслета на конце цепи. Напрашивается простой вывод: ее там удерживали насильно. Но вывод без признания ничего не стоит. Нужно разговорить пострадавшую. – Мы уже пытались это сделать, – заметил Дамьен, – она все время рассказывает одно и то же… – Придется попытаться еще раз! – приказал комиссар, ударив кулаком по столу. – Я не стану вам расписывать все в красках, но наш комиссариат находится под угрозой расформирования, поскольку согласно дебильной статистике и идиотским цифрам признан бесполезным. Если мы распутаем это дело, все может измениться, понимаете? – Так точно, – тихо произнесли они, прежде чем покинуть кабинет. Оба мужчины вышли из здания, как делали обычно, когда хотели пообщаться свободно, не опасаясь, что их кто-то услышит или прервет. Вот уже почти три года они знали друг друга. Дамьен сразу же оценил Антуана и полное отсутствие у него амбиций. Благодаря этому полицейский всегда был готов помочь своим коллегам без всякой задней мысли и не преследуя личной выгоды. Редкий случай, особенно в комиссариате, где каждый старался произвести впечатление на босса, чтобы получить как можно лучшее назначение. – Займись текучкой, – велел Дамьен, закуривая сигарету. – Что? Я же вам буду нужен… – возразил полицейский. – Ты мне будешь нужен здесь. Необходимо, чтобы кто-то оставался в участке и разгребал текущие дела. Ты меня заменишь. Если будут новости, я дам знать. – Хорошо, – согласился Антуан. – Вы думаете, она заговорит? – Я в этом уверен. – Правда? Вам было откровение этой ночью? – пошутил он, пытаясь разрядить обстановку. – Не совсем. – Почему же вы настроены так оптимистично?