16 Сандрину я увидела на двенадцатой странице. В рубрике «Путевые заметки» старых газет. Я наткнулась на нее случайно, не зная, чем себя занять. Меня тут же привлекла к себе эта личность. Она была самостоятельной и сильной женщиной, выпускницей престижной школы журналистики и ездила по всему миру, описывая свои впечатления. Сандрина Водрье. Я сразу же ее полюбила, отчаянно завидуя ей. Она наслаждалась свободой, которая мне и не снилась. Я окунулась в ее заметки с таким же азартом, как в книги, которые прочла уже по несколько раз. Я раскрыла газеты и вытащила из них все ее статьи, чтобы спрятать их под матрасом на случай, если мой тюремщик во время одного из своих приступов ярости, теперь становившихся все более регулярными, не вознамерится лишить меня чтения. Благодаря Сандрине я начала мечтать. Этого со мной не случалось уже несколько лет. Не знаю, повлияла ли эта находка на мое внешнее состояние, но мой палач, похоже, это заметил и по-своему меня похвалил. Видимо, он решил, что я смирилась со своей участью и в конечном итоге поняла, что он не желает мне зла, что просто так сложились обстоятельства и лучше было им подчиниться. Он перестал пить – во всяком случае, когда он спускался ко мне, от него больше не разило водкой, – и продолжил приносить мне старые газеты и готовые блюда. Потом как-то утром произошло кое-что необычное. Спустив мне мой завтрак, он снова поднялся по лестнице. Только вместо того, чтобы закрыть дверь, как он это обычно делал, он оставил ее приоткрытой. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что за ней находится, но у меня ничего не вышло. Через несколько минут на лестнице показался кот. Непосредственность и уверенность, с которой он пересек границу этого пространства, до сих пор видевшего здесь только двух человек, привела меня в замешательство. Его полосатая шерстка колыхалась при каждом его движении. Я закрыла глаза, решив, что это мираж, вызванный усталостью, но когда я их снова открыла, животное было по-прежнему здесь, ближе на несколько ступенек. С плавной грацией кот спрыгнул с лестницы на пол и скрылся в темном углу погреба. На следующий день дверь снова осталась открытой, и Поль не заставил себя ждать (не зная его имени, я решила назвать кота так, в память о воздыхателе из моей прежней жизни). На этот раз он осторожно направился ко мне, с расширенными от страха зрачками, все время оставаясь начеку. Я не решалась пошевелиться. Я боялась, что малейшее мое движение может вызвать звяканье цепи и напугать его. Животное продолжало приближаться, бросая на меня боязливые взгляды, которые я ему в свою очередь возвращала. Его мордочка сначала слегка коснулась моей ноги, затем потерлась о колено, в то время как робкое урчание наполнило возникшую между нами атмосферу доверия. Так, Сандрина и Поль стали моими первыми друзьями. Двумя первыми искорками в кромешном мраке. Свое утро я посвящала Полю, лаская его. После обеда я читала о приключениях Сандрины. Вечером я уходила от реальности при помощи старого стихотворения, которое также служило мне своеобразной лазейкой. Моя повседневная жизнь строилась вокруг этих привычек, делая мое заточение менее томительным, ускоряя ход времени и все больше отдаляя меня от юности. Мой палач заботился обо мне. Он стриг мне волосы, регулярно приносил мыло и гигиенические тампоны, и даже иногда снимал цепь с моего запястья, чтобы я могла пройтись по погребу и размять ноги. Разумеется, он следил за мной, готовый наброситься на меня при малейшей оплошности. Увидев, что кот проводит рядом со мной все больше времени, он поставил миску с сухим кормом рядом с ванной. Иногда он сам приносил вниз животное. Поль беззаботно урчал у него на руках, затем спрыгивал на матрас, чтобы потереться об меня. Глядя, как нежно этот мужчина обращается с котом, можно было усомниться в его чудовищности. Он шептал ему ласковые слова, гладил его, а потом с улыбкой смотрел, как тот скачет по погребу. Времена года сменяли друг друга. В моем распоряжении появились новые книги. Периоды глубокой тоски чередовались у меня с периодами смирения. Я позволяла дням уходить, больше не пытаясь их удержать. Я также перестала плакать. При этом я не оставила мыслей о побеге, но все чаще задавалась вопросом о том, что ждет меня за пределами этого погреба. Поль приходил меня навестить каждый день, иногда он даже спал со мной. Я разговаривала с ним, придумывая его ответы. Я рассказывала ему истории, читала свой стих. Я говорила ему, что меня зовут Сандрина, что я журналистка и обязательно возьму его с собой в свое следующее путешествие. Потом, как-то утром в погребе появился еще один кот. Это оказалась самочка черно-белого окраса, с раздутым животом. Она спустилась по лестнице следом за Полем и спряталась под ступеньками. Несколько часов спустя послышался тихий писк, и вскоре появился мужчина с широкой улыбкой на лице. Он заявил, что теперь я буду чувствовать себя не такой одинокой. Я дала имя каждому котенку. Всего их было десять, от двух разных пометов. Все они свободно перемещались между внешним миром и погребом, потому что теперь дверь оставалась открытой даже ночью. Так, мои бывшие одноклассники вернулись в мою память в виде животных. Я продолжала наши детские беседы, обращаясь к этим комочкам шерсти. Я успокаивала Мари, белого котенка с черным пятном на мордочке, убеждая ее, что смогу прочитать стих без единой запинки, а она мне рассказывала о своей учебе в университете. Пьер, Фабьен, Жюли, Мари… все вернулись, чтобы составить мне компанию. Все хотели послушать рассказы о моих грандиозных путешествиях. 17 С тех пор мой мучитель стал более сдержанным. Он продолжал приходить ко мне, чтобы удовлетворить свой сексуальный голод, но уже не так часто. Нередко он спускался в погреб и ограничивался тем, что просто сидел и гладил кошек. Затем поднимался обратно, чтобы снова исчезнуть до завтра. Я проводила свое время с моими новыми друзьями. Я читала им отрывки из разных книг, рассказывала о том, что моя бабушка Сюзанна тоже воевала, что мне хотелось бы узнать ее получше, задать ей множество вопросов. Я отменяла ее смерть и придумывала ей новую жизнь, далеко отсюда, но тоже уединенную, похожую на мою, на затерянном острове, и я уверяла их, что она никогда не позволит Лесному царю к ним приблизиться. Я представляла, что однажды меня отправят на ее остров, чтобы сделать репортаж, и мы сможем поймать это непостоянное время и провести вместе много часов. Котята задавали мне вопросы, на которые я отвечала максимально подробно. Я придумала историю, где все мы были пленниками Лесного царя, но я успокаивала их, что никто из них не пострадает от Лесного царя, поскольку Сюзанна нас всех освободит. Вечером, чтобы заснуть, я пела им песню, которую любила слушать моя мать. Говори со мной о любви, Ну скажи мне ласковое слово… Так старая песня соперничала со старым стихотворением. Я почти забыла о своем заточении. Не только потому, что нашла себе друзей, с которыми могла поговорить и провести вместе время, но также потому, что я все больше погружалась в истории, которые им рассказывала. Серые стены моей тюрьмы исчезали, чтобы уступить место пространству, покрытому скалами и дикими травами. Океан шумел, наполняя мои легкие запахом йода. Котята превращались в одноклассников, с которыми я играла в мяч, прогуливалась верхом или раскрашивала стены погреба цветными мелками. Погреб становился старым бункером из книги о Второй мировой войне. Пейзаж трансформировался в дикую равнину, описанную сестрами Бронте. А я превращалась в героиню своих собственных «путевых заметок». Так могло бы продолжаться и дальше, в течение долгих лет, и я бы даже не задумывалась о побеге. Мысль о том, что я могу разлучиться со своими друзьями, была мне невыносима. И потом, они были не единственной причиной, по которой я больше не чувствовала себя такой несчастной, как раньше. Тот, кого я называла Лесным царем, тоже был к этому причастен. Он стал спускаться ко мне в погреб все реже. Его визиты постепенно сходили на нет и вскоре вовсе прекратились. Я не знала причины. Но одно было ясно – я больше не страдала от его отсутствия, как вначале. Со мной теперь были мои друзья. Но однажды утром возможность сбежать вдруг материализовалась при помощи простого камня. Котенок Эмили, самочка с серой шерсткой, залезла в узкое пространство, отделяющее ванну от стены. Она застряла там и начала мяукать и звать меня на помощь. Я до предела натянула свою цепь и вытащила котенка, приказав ему больше туда не лазить. И в эту секунду я заметила камень. Небольшая течь за несколько лет размыла цемент, скрепляющий камни между собой. Я не знаю, в какой момент этот камень отделился от общей кладки, но когда я взяла его в руку, его вес меня удивил. Он был тяжелым, с заостренным концом, похожим на кремень крупных размеров. Я вставила его обратно в углубление, дрожа от мысли, что он может быть обнаружен, затем уселась на матрас, взбудораженная возможностью, которую давала мне эта находка. Теперь у меня было оружие. Оставалось только достичь нужной степени ярости. И к несчастью, это случилось на следующий день, причем самым отвратительным образом. 18 Меня разбудил чей-то голос. Я очнулась от сонного оцепенения, легонько оттолкнула от себя комочки шерсти, прильнувшие ко мне ночью, и выпрямилась, чтобы лучше слышать. И тут же мое сердце забилось быстрее. Я сосредоточилась, чтобы понять, откуда доносится разговор. Слова были неразличимы, значит, это было не совсем рядом, но я была уверена, что разговаривали двое. Краем глаза я заметила быстрое движение и повернула голову. За крошечным подвальным окошком угадывались чьи-то ноги. Кто-то стоял совсем рядом с моей тюрьмой. Незнакомец, чей стройный силуэт ничем не напоминал моего мучителя. Я не колебалась ни секунды. Я вскочила, бросилась к окну, изо всех сил натянув свою цепь, и закричала во все горло. Я даже не догадывалась, что способна издавать такие громкие звуки. Котята, сидевшие вокруг меня, бросились врассыпную. Мое горло горело огнем, слезы гнева и надежды застилали глаза, но я продолжала кричать, несмотря ни на что, снова ощущая в глубине своего тела саднящую боль от многочисленных проникновений, выхаркивая едкую сладость фальшивого горячего шоколада, морщась от обжигающих ран, оставленных железным браслетом… Я собрала в этом крике всю свою ненависть – к нему, к себе и ко всем этим ушедшим годам, с которыми мне пришлось смириться. Я подпрыгнула от радости, когда ноги исчезли из оконного проема. Скоро этот незнакомец примчится мне на помощь. Он вызовет полицию, и мерзкий Лесной царь будет гореть в аду… Но никакой рыцарь не спустился ко мне по ступенькам. Вместо него вниз сбежал мой палач и бросился ко мне. Его огромная рука поднялась и ударила меня с такой силой, что я упала на пол. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Во рту ощущался привкус крови, в голове отчаянно звенело. – Грязная шлюха, ты мне дорого за это заплатишь! После всего, что я для тебя сделал! Поверь, тебе мало не покажется! Я услышала, как он поднялся по ступенькам. Моя голова раскалывалась от боли. Я ничего не соображала. Несколько часов я неподвижно лежала на полу. Мне больше ничего не хотелось. Ни вставать, ни мстить, и еще меньше – жить. Единственное, чего мне хотелось, – это уехать на остров, спрятаться там, поплакать в объятиях Сюзанны, затем пойти играть с моими друзьями. И тогда я закрыла глаза. Я представила себя на катере, рядом со своим воздыхателем из коллежа. Я молилась, чтобы время не было таким непостоянным, чтобы я вернулась к жизни, чтобы покинула это гиблое место, уплыв на палубе «Лазаруса». Но какими бы ни были мои надежды, они не смогли изменить зловещей концовки стихотворения Гете. Лесной царь снова появился вечером, молчаливый, с замкнутым лицом. В руках он держал поднос, уставленный мисками. 20 часов 37 минут. Что он собирался сделать? Изнасиловать меня в извращенной форме? Заставить меня пожалеть о содеянном при помощи пыток? Он расставил миски в разных местах погреба и направился к ванной. Краем глаза я видела, как он заткнул сливное отверстие и повернул кран. Дымящаяся вода хлынула в ванну, в то время как первые котята спускались по ступенькам, привлеченные запахом еды. Некоторые из них подходили ко мне за порцией ласки, затем убегали, чтобы вылакать содержимое своих мисок. Мужчина направился к лестнице и сел на нижнюю ступеньку. Он смотрел на меня мрачным взглядом, которого я никогда у него не видела, даже во время наших «отношений». Когда ванна наполнилась, он выключил воду и взял Поля на руки. Несколько минут он его гладил. Кот безмятежно уснул. Я подумала, что теперь мой мучитель поднимется наверх. Что он оставит меня здесь, наедине с моим страхом, чтобы вернуться позже и решить мою участь. Но вместо этого он направился к ванной и опустил туда Поля, первого кота, который когда-то пришел меня утешить. Я смотрела на него, не в силах произнести ни звука, окаменев от ужаса. Он подержал животное под водой несколько минут. Когда он убрал руки, труп кота плавал на поверхности, словно брошенная в реку плюшевая игрушка. Тем временем Лесной царь направился к другим животным, которые лежали на полу погреба, полусонные, не осознавая угрожающей им опасности. Я закричала, чтобы их разбудить. Я вскочила, но тут же получила пощечину, такую же мощную, как предыдущая, и упала на матрас. Этот монстр по очереди отнес котят к ванной и утопил их. Я попыталась ему помешать, я бросилась к ванной, чтобы вытащить их, я кричала им, что я заберу их с собой на остров и все будет как прежде. Я упрекала их за то, что они выпили шоколад, я кричала, что благо Вселенной не должно иметь такой горький и неестественный вкус…