«Нет преданнее спутницы, чем война. Когда вы с ней встречаетесь, это на всю жизнь…» Стоящие перед Дамьеном красные кроссовки его дочери навсегда останутся неподвижными, с развязанными шнурками. – Дамьен? – Я искал ее несколько недель, – потухшим голосом произнес инспектор. – Везде, в лесах, на улицах, в заброшенных домах и парках… А она была здесь, на этой ферме. Я хотел убежать от своей боли, но только приблизился к ней… – В этом нет вашей вины, вы же не знали, что этот мерзавец… – Там, откуда я приехал, считается, что мертвые направляют живых. Что порой они воздействуют на их поведение, чтобы развлечься, или наоборот, чтобы помочь. Наверное, Мелани привела меня сюда, сделав недостойным отцом в глазах окружающих, отцом, который оставил надежду найти своего ребенка и уехал от воспоминания о ней за несколько сотен километров. Но в конечном итоге она это сделала для того, чтобы я нашел ее. – Дамьен, может быть, нам лучше покинуть это место? Поедемте ко мне, там мы сможем поговорить. Вам не стоит оставаться одному, – посоветовала психиатр, стараясь, чтобы ее голос звучал успокаивающе. – Я сожалею, что Вернст мертв. Я зол на Сандрину, что она убила его и не дала мне возможности сделать это моими собственными руками… Я предупреждал вас, что она рассказала не всю правду. – Да, вы были правы, – согласилась Вероника со слабой улыбкой. – Сейчас коллеги ищут тела. А я даже не могу им помочь. – Я в курсе, комиссар мне все объяснил. Инспектор внезапно осознал присутствие молодой женщины на месте преступления, куда обычно не допускались гражданские лица. – Что вы здесь делаете, Вероника? – Комиссар… Он попросил меня приехать, чтобы поддержать вас. Я была дома и… Вероника вдруг вспомнила об истинной причине своего присутствия на ферме. Из-за последних событий у нее совершенно вылетела из головы эта веха, которую она обнаружила, когда погрузилась в теплую ванну. Нужно ли было сейчас об этом говорить? Не лучше ли было сосредоточить усилия на скорби, которую испытывал в данный момент мужчина, сидящий напротив нее? Или ей следовало рассказать об этом только комиссару? «Нет, – решила психиатр, чуть сильнее сжав руку полицейского, – Дамьен спускался вместе со мной в оба убежища Сандрины и заплатил за это высокую цену. Если кто-то должен услышать мою гипотезу, то только он…» – Мне кажется, я обнаружила еще одну веху… Во взгляде Дамьена зажглась слабая искорка жизни. Сначала Веронику удивила эта перемена, но она быстро поняла, что инспектор узнал о смерти своей дочери не только что, здесь и сейчас, обнаружив ее обувь. Он догадался об этом гораздо раньше, когда надежда спасти Мелани развеялась в результате бесплодных поисков, бессонных ночей и беспросветных дней. «Он только что получил подтверждение своим опасениям, но знал, что это неизбежно. Этот отец сможет пережить свое горе, больше не пытаясь от него сбежать. Этот истерзанный мужчина готов увидеть в зеркале свое отражение и различить в нем истину…» – В каком убежище? – В обоих, в погребе и на острове. – Расскажите. – На протяжении всего рассказа Сандрина неоднократно упоминает о воде: дождь, море, утопление детей, кошек… Мне кажется, что это не случайно, что часть ее подсознания хочет передать нам сообщение через эту тему. – Да, действительно, я этого не заметил… – признал Дамьен, вспоминая слова Сандрины. – Я не знаю, что это означает, – продолжила психиатр, – но есть одно противоречие, связанное с водой, когда она отправляется на остров и видит дом своей бабушки… Впрочем, она сама употребляет слово «странно». – Не припоминаю. – Между планом мэтра Бегено и тем, что она видит рядом с домом… – подсказала она, чтобы помочь ему вспомнить. – Нет, я не… – «Странно, нотариус упоминал, что с этой стороны дома должна быть хозяйственная постройка…» – произнесла Вероника. Дамьен нахмурил брови, слушая эту цитату. – Да, точно, – сказал он, – теперь я вспомнил. – Вы считаете, что эта нестыковка откроет нам путь к правде? – Пока не знаю, но если мы в этом разберемся, возможно, мы сможем понять, что Вернст сделал с детьми, – заверила его Вероника. – Может, исчезнувшая постройка символизирует собой хлев, где он прятал единственные доказательства, с которыми не мог расстаться? Маньяки часто оставляют себе личные вещи жертв в качестве трофеев… Черт… – В чем дело? – Обувь, Сандрина на нее указывала. – Каким образом? – Когда она уходила с фермы Вернста после интервью! Погодите, сейчас вспомню точно: «Закрыв за собой входную дверь, я наклонилась, чтобы обуть кроссовки. Я на секунду замерла, заметив, что они были вычищены пожилым мужчиной…» Такое ощущение, что она не узнала свои собственные кроссовки, словно ей было неприятно внимание фермера к этой обуви… Вот веха, которая должна была нас насторожить! – Бог мой, сколько деталей мы с вами упустили! – Она упоминает об этом мимоходом, как мы могли догадаться, что эта простая фраза, это ощущение дискомфорта содержит в себе часть правды? – возразил Дамьен, словно прочитав мысли психиатра. – А что касается воды, это должно иметь ключевое значение, раз Сандрина касалась этой темы столько раз. – В таком случае, если хлев соответствует «залу трофеев», что может представлять собой высохшее болото? А что, если… – Что? – Символика! Сначала исчезновение хозяйственной постройки по сравнению с планом, затем высохшее болото… – Куда вы клоните? – спросил Дамьен, не понимая внезапного энтузиазма молодой женщины. – Что мы видим, глядя на высохшее болото? – Ммм… не знаю… отсутствие воды? – Точно! Но не отсутствие, а исчезновение воды! Исчезновение! Наличие этого болота символизирует исчезновение! Дамьен вскочил одним прыжком, опрокинув стул. – Он топил детей! Как на острове! Вот как он избавлялся от них! – бросил он, прежде чем выбежать на улицу. 17 – Что там, в хлеву? – Другие рисунки, сделанные другими детьми. – Откуда ты знаешь, ты здесь всего несколько дней… – Я была там. Очень долго… Можешь сама посмотреть в хлеву, в глубине чердака… Я вихрем взлетела вверх по лестнице. Вернст мог вернуться с минуты на минуту, солнце уже опасно клонилось к горизонту. Я быстрым шагом вышла из дома, обогнула иву и направилась к хлеву, не заботясь о том, что меня кто-нибудь может увидеть. «Это невозможно, девчонка несет полную чушь», – повторяла я, пока искала лестницу. Я выбралась через люк на чердак и направилась к его дальнему концу, с трудом обходя груды хлама, которые полумрак превращал в опасные ловушки. В глубине помещения я заметила слуховое окно. Слабый свет угасающего дня послужил мне маяком, направив к нише, которой не было видно от люка. И тогда я увидела матрас. Идентичный тому, на котором я провела столько ночей. Я упала на колени. Цепь, родная сестра той, что когда-то сковывала мое запястье, торчала из стены и змеилась по полу, заканчиваясь железным браслетом. – Это невозможно, – выдохнула я, – это невозможно… Я медленно подняла голову, чтобы взглянуть на стену. Там, разбросанные в разных местах, были нарисованы человечки, мелом или чем-то другим. Никаких красок. Только серые палочки и круги. Имена были написаны разным почерком, разными маленькими руками… Десять имен, одно из которых – Мелани. Десять котов… Я принялась лупить по матрасу изо всех сил. Я заглушала свои вопли, засунув в рот кулак. «Вот почему этот подонок меня больше не трогал! Вовсе не потому, что он раскаялся, он продолжал удовлетворять свою потребность, скрывая это от меня… Вот почему я не должна была приближаться к хлеву! Он никогда не переставал быть монстром… Каждый вечер… В 20 часов 37 минут… Он похищал детей, чтобы утолить свой сексуальный голод, чтобы… чтобы больше не истязать меня… О, боже… Он сделал это, чтобы защитить меня… Я – причина всего этого…» Меня охватила настоящая истерика, когда я осознала, в какого монстра превратилась. Я покинула это проклятое место, чтобы вернуться в дом. Добравшись до входной двери, я взяла нужный ключ среди множества ключей, висевших рядом с дверью. Ключ от замка на цепи найти было несложно: он был самым маленьким. Я помнила об этом, поскольку имела возможность видеть его много раз, когда мой палач освобождал меня на несколько минут, чтобы я могла немного размяться, прогуливаясь по погребу. Его размер всегда меня возмущал. Как такой мизерный предмет может быть символом свободы? Тяжелый, большой ключ выглядел бы гораздо солиднее… Мелани с беспокойством смотрела, как я сбегаю по ступенькам несколько секунд спустя. – Что случилось? – спросила она, когда я вставила ключ в замок ее металлического браслета. – Что произошло с другими детьми? – Он… Он их убил… Он их утопил, так он мне сказал, когда я закричала в первый раз. «Ты хочешь, чтобы я сразу тебя утопил, как остальных?» – О, боже… Тебе нужно бежать… Ты должна покинуть этот лес… – Какой лес? – Где живет Лесной царь… Беги и никогда больше не возвращайся… – А как же ты? – Я тоже уйду… Не волнуйся.