Ее звали Узомамака Дарего, но она любила, чтобы ее называли Зоуи. Ей было двадцать шесть лет. Описание девушки из парка и ее карандашный портрет, сделанный полицейским художником, опубликовали в газетах. Никому не следовало видеть фотографию мертвой девушки без глаз. Ее дядя официально опознал ее, пока Хенли отвозила Эмму в детский сад. Лин хорошо поработала — Зоуи выглядела целой, а ее веки были опущены, словно она спала. Хенли клейкой лентой прикрепила фотографию Зоуи размером А4 к магнитно-маркерной доске рядом с фотографией Дэниела Кеннеди. Это была недавняя фотография Зоуи, сделанная три недели назад на девичнике. Глаза у нее были большими, светло-карими и очень яркими. — Она работала медсестрой в Льюишемской больнице. Насколько нам известно, задняя стена этой больницы смотрит на Ледиуэлл-Филдс, — Хенли повернулась спиной к доске и обвела глазами кабинет. Все — Стэнфорд, Иствуд и Рамоутер — сегодня рано пришли в отдел. Было почти девять, но все еще не появлялся Пелачча. Это было для него нетипично. — Симпатичная девушка, — заметила Иствуд, снимая пластиковую крышку со стаканчика с кофе. — Что мы думаем? Ее убили на территории больницы, а потом выбросили части тела неподалеку? — Может быть и так. Но вспомните, что ее правую руку нашли накануне в Гринвиче. Между двумя этими точками почти четыре километра. Ее бабушка с дедушкой заявили в полицию вечером в воскресенье — в отделение в Форест-Гейт, но данные были отправлены в отдел, занимающийся поиском пропавших людей, только на следующий день. Информацию о ее исчезновении получили даже не все сотрудники того отделения полиции, куда подали заявление. Она не разошлась по социальным сетям, не была опубликована в газетах. Когда я в последний раз проверяла нашу внутреннюю базу данных, там числилось 10 980 пропавших чернокожих женщин. Рамоутер посмотрел сайт с открытой информацией. Там указаны данные только четырнадцати. — Четырнадцати? — не поверил Стэнфорд. — Как может быть только четырнадцать? — Тот сайт показывает только неопознанных. Но давайте сейчас не будем отвлекаться и обсуждать, какая у нас дерьмовая система. У нас есть имена и фамилии двух жертв. Лин сегодня утром проводит вскрытие Дарего. Вскрытие тела Дэниела Кеннеди уже проведено, но у нас пока так и нет его левой руки. — Хенли открыла свой блокнот. — Стэнфорд, я знаю, что ты должен вернуться на слушание дела сегодня во второй половине дня, но хочу, чтобы до этого вы с Исти съездили в Льюишемскую больницу. Поговорите с коллегами Дарего, а еще проверьте систему безопасности. У них должны быть записи с камер видеонаблюдения — как Зоуи Дарего выходит из больницы. Полицейские уже прошли по всем домам на Уотергейт-стрит, опросили людей. Никто не заметил ничего подозрительного, и на этой улице нет камер. Так что никаких свидетельств у нас нет. — Хорошо, шеф. — Стэнфорд смял бумажный пакет, в котором лежал его бутерброд с беконом, и бросил его в мусорную корзину. — А что у нас с Гринвичским пирсом? — это был Пеллача. Хенли не слышала, как он вошел, и задумалась, сколько он уже за ней наблюдает. Его взгляд говорил не только о профессиональном интересе. Хенли отвернулась. — Я попросила Джоанну поговорить с людьми из Гринвичского муниципалитета, а потом сходить в управляющую компанию, обслуживающую квартиры в домах у реки, — ответила она. — Отлично. Джоанна точно нагонит на них страху. — Нагоню, — подтвердила Джоанна, сидевшая за своим письменным столом в глубине комнаты. — Кстати, я здесь. С такими манерами ты очень многого добьешься. — Прости, Джо, — Пеллача демонстративно отвесил ей поклон. — Ты можешь найти материалы по делам Кеннеди в Информационной системе? Что там было с нанесением тяжких телесных повреждений и последним делом — причинением легкого вреда здоровью? — Уже занимаюсь этим. Вчера вечером Рамоутер прислал мне письмо по электронке. — В таком случае я вас покидаю. Сейчас позвоню начальнику Льюишемского отделения полиции, спрошу, не сможет ли он выделить людей из Отдела по обеспечению общественного порядка, чтобы помочь с просмотром записей с камер. Хенли благодарно кивнула и встретилась с Пеллачей взглядом на секунду дольше, чем следовало бы. — А ты сама что собираешься делать? — спросил Пеллача у Хенли. — Мы с Рамоутером планируем навестить бабушку и дедушку Зоуи Дарего. — Мы попытались заявить о том, что она пропала, еще вечером в пятницу, но нам сказали, что нужно подождать сорок восемь часов. Почему сорок восемь часов? Я сказала женщине, которая принимала посетителей в отделении полиции, что что-то случилось, но никого не волнует пропавшая чернокожая девушка. Хенли увидела, как Рамоутер слегка дернулся, но сама никак не отреагировала. Она не в первый раз слышала слова: «Никого не волнует чернокожая девушка». Эти слова сопровождали ее саму на протяжении всей ее жизни — и на работе, и вне ее. Она прекрасно знала, что стереотипы о чернокожих и их негативный образ заставляли СМИ пренебрегать делами об исчезновениях черных женщин. Они всегда предпочитали обсудить пропажу голубоглазой белой блондинки. Халифа смотрел на Хенли злыми покрасневшими глазами. Смотрел так, будто она была во всем виновата, будто она могла бы сделать больше. Жена Халифы, Ндиди, сидела рядом с ним, взяв его ладонь в свою. Она не произнесла ни слова с того момента, как открыла дверь Хенли и Рамоутеру. После того как они предъявили ей удостоверения сотрудников полиции, она только молчала и безропотно слушала то, что они говорили. В доме находились не только они. В углу комнаты на стуле с высокой спинкой сидел мужчина, которому на вид было лет пятьдесят пять, и с недоверием посматривал на Хенли. Халифа представил его как их пастора. Она знала, какой вопрос он мысленно задает себе: почему чернокожую женщину взяли работать на «них»? Остальные члены семьи — тетя, дядя, друг семьи, мальчик с девочкой не старше пятнадцати и шестнадцати лет были отправлены в комнату в задней части дома. Несмотря на закрытую дверь, Хенли слышала, как кто-то плачет. — Всем наплевать, — снова заговорил Халифа. — И они ничего не сделали. Он выдернул мозолистую руку из руки жены, а она сжала в ладони золотое распятие, которое висело у нее на шее. Им обоим, вероятно, было лет по семьдесят с небольшим. Комната, в которую пригласили Хенли и Рамоутера, явно считалась «гостевой», самой лучшей комнатой в доме. Пол был застелен ковром цвета овсянки, и на нем остались следы от пылесоса. Подушки на диване были упругими, на них еще мало сидели. В комнате пахло полиролью для мебели с ароматом сосны и сандаловым освежителем воздуха. У дальней стены стоял сервант — имитация под красное дерево — с фотографиями в рамках. Их внучка на фотографии была в мантии выпускника, в квадратной академической шапочке и в руках держала свиток. Шапочка опасно балансировала на длинных косичках. Она широко и радостно улыбалась. Хенли увидела смесь восторга и ожидания в ее глазах. — Узомамака… — мягко начала Хенли. — Зоуи, — в первый раз заговорила Ндиди. Ее голос был наполнен болью, в нем все еще оставался нигерийский акцент, который уже успел смешаться с британским. Хенли не могла не жалеть ее. — Узомамака, — упрямо повторил Халифа. — Наша внучка. Она всегда возвращалась домой. Всегда. Она была хорошей девочкой. Не носилась по улицам. Она училась на акушерку. Она могла бы стать врачом, но сказала: нет. Его жена кивнула, подтверждая его слова. — Когда вы в последний раз видели Зоуи? — спросила Хенли. Ндиди протянула руку к черной кожаной сумке и достала из нее тонкий красный ежедневник. — Я всегда записывала, в какую смену работает Зоуи. В пятницу она работала с шести утра до шести вечера, но иногда она задерживалась. У них не хватает людей. — Сколько времени она работала в Льюишемской больнице? — Почти два года. Она начинала в «Парк Ройял», но до той больницы очень далеко ехать. Она домой добиралась по два с половиной часа. А до Льюишемской больницы около часа. Машины у нее не было. Если смена заканчивалась поздно, то Халифа иногда ее забирал. — И она не пришла домой? Халифа покачал головой. — Иногда она задерживалась из-за пробок. Я ей позвонил, но сразу же включилась голосовая почта. Мой сын отправил ей эсэмэс, но она не ответила. В одиннадцать мы поехали в больницу, но ее никто не видел. Я пошел в отделение полиции. Они отказались принять заявление. Они сказали, что она, возможно, гуляет со своим парнем. — Парнем? А вы знаете его имя, фамилию? — Дэниел. Фамилию не помню. — Может, Дэниел Кеннеди? — спросил Рамоутер. — Не знаю, — Ндиди выглядела смущенной. — Может быть. Я не уверена. — Он плохо на нее влиял! — закричал Халифа. — Узомамака была хорошей девочкой. Она работала, ходила в церковь. Она была хорошей… — Его плечи опустились, а из горла вырвалось глухое рыдание. Пастор, который до этого сидел молча, встал и аккуратно помог Халифе подняться, поддерживая его под руку. — Может, для него будет лучше выйти на воздух, — сказал он. Хенли кивнула в знак согласия. — Она любила его, она его очень сильно любила, — сказала Ндиди, как только дверь закрылась. — Я сама бы этого Дэниела никогда не выбрала, но… Что в таком случае можно сделать? — Как бы вы описали их отношения? — спросила Хенли. — Они выглядели счастливыми. — Счастливыми? — казалось, что Рамоутер удивлен. Хенли неодобрительно посмотрела на него, и он опустил голову. — Да. Счастливыми. Но она не болтала о нем без умолку. Зоуи была не такой. Она была рассудительной и сдержанной. — Вы не знали ни про какие ее проблемы? — уточнила Хенли. — Нет. Я не знаю, как у них там все складывалось вначале. Она не сразу сказала нам, что встречается с Дэниелом. — А когда она вам о нем рассказала? — Примерно через год. — Сколько времени… они были вместе? — Точно не могу сказать. Наверное, пару лет. — Они не жили вместе? — продолжала задавать вопросы Хенли. — Нет. — Глаза Ндиди увлажнились, но слезы из них так и не полились. — Они планировали это. Они нашли квартиру недалеко от работы Зоуи, но усилия оказались напрасными. Они не смогли туда переехать, потому что хотя его и выпустили из-под стражи, но на конкретных условиях. Им пришлось ждать. А вы с ним уже разговаривали? Хенли бросила быстрый взгляд на Рамоутера. — Боюсь, что Дэниел Кеннеди мертв, — произнесла она. Ндиди всплеснула руками, потом закрыла рот ладонью. Глаза у нее округлились от ужаса. — Я не понимаю… — Его тело было обнаружено утром в понедельник в Дептфорде. Ндиди расплакалась. — Кто мог это сделать? — Она опустила руку в карман кардигана и достала бумажный платок. — Почему они это сделали?.. Почему? — Хотелось бы мне вам что-то ответить, но я, честное слово, не знаю, — сказала Хенли. — Именно поэтому мы и проводим расследование. Зоуи вам что-нибудь говорила? Хоть что-то, что могло бы вас заставить о ней беспокоиться? Ндиди снова расплакалась, Хенли ее не торопила. — Если бы хоть что-то было, я бы вам сказала, — произнесла Ндиди примерно через минуту. — Она была хорошей девочкой, но кто знает? Она очень долго скрывала Дэниела. Кто знает, что еще она скрывала от нас?