— Я знаю, что это тяжело, но я так давно этого хотел! Я сам удивлялся тому, как я хотел эту работу, — сказал Рамоутер, полив курицу острым соусом «Пири-Пири». — И знаешь, самое худшее в ней — я имею в виду нашу работу — это пытаться убедить себя, что ты не предаешь себя и своих близких. Хенли вспомнила жаркие споры с семьей и друзьями из-за своего решения отказаться от выгодной и перспективной работы инвестиционного аналитика в банке, чтобы пойти обучаться по программе подготовки молодых специалистов, которую запустило Управление полиции Лондона. — Мой брат Саймон не разговаривал со мной три месяца, — сказала Хенли. Рамоутер понимающе кивнул. — К тому моменту, как ему исполнилось двадцать пять лет, его тридцать два раза останавливала полиция, когда он был за рулем, только потому, что он чернокожий. И тут я ему заявляю, что отправляюсь в Хендон[44]. — Моя мама каждый раз молится о моей душе, когда ходит в храм. Она мне заявила, что мое решение пойти служить в полицию — это даже более позорно, чем мое решение жениться на девушке не из сикхов. Они ели, наслаждались теплым вечером, и Хенли немного расслабилась. Она была взбешена, когда ей навязали стажера, и из-за этого совсем забыла, что он тоже человек. — Мне очень жаль, что с твоей женой так плохо. А ты не думал о том, чтобы вернуться? Хенли хорошо понимала, что в эти минуты говорит как Роб, прося Рамоутера сделать выбор: работа или семья. — Что? И отказаться от ужинов на крыше в «Нандос»? — Улыбка исчезла с лица Рамоута так же быстро, как и появилась. — Она хотела для меня именно этого. — А чего ты сам сейчас хочешь? — спросила Хенли. — Я хочу эту работу, и я хочу мою семью. Только, похоже, в настоящий момент я не могу получить и то и другое одновременно. Рамоутер взял салфетку и быстро промокнул глаза. — «Пири-Пири» в глаз попал? — Да, что-то в этом роде. Хенли знала, что умеет забираться людям под кожу. Ей всегда было присуще желание понять, что вызывает у людей реакцию и на какие кнопки надо нажимать, чтобы заставить их оступиться. Она не была уверена, что это: врожденный талант манипулятора или просто дар убеждения. — А у тебя как обстоят дела? — спросил Рамоутер, когда Хенли собирала вилкой рис на своей тарелке. — Кажется, тебе удалось справиться. Жизнь не заставляла тебя делать выбор. — Раньше мой муж просил меня сделать выбор каждый день. После того как Оливер порезал меня ножом и меня перевели на кабинетную работу с диагнозом «посттравматическое стрессовое расстройство», он стал предлагать мне это дважды за день. — ПТСР? Я не знал. Прости. Хенли только отмахнулась. — Тебе не за что извиняться. Ты член команды и работаешь вместе со мной. Тебе следует это знать. — Член команды? — Рамоутер улыбнулся. — Но сейчас ты в порядке? Я имею в виду ПТСР? Хенли подняла голову — над ними пролетели два вертолета «Чинук». Они возвращались на расположенную неподалеку авиабазу. Их шум заглушил ее ответ. — Все под контролем, — сказала она. Глава 43 У Хенли была еще одна беспокойная ночь. Она проснулась в одиночестве в четыре утра, вся мокрая от пота и запутавшаяся в простынях. Она прекратила безуспешные попытки снова заснуть и приехала в отдел уже в шесть утра. — Шон Делани был одним из присяжных во время первого слушания дела по обвинению Оливера в убийстве, — победно объявил Рамоутер, так громко шлепнув ладонями по поверхности стола, что Хенли подпрыгнула. — Дэниел Кеннеди и Зоуи Дарего тоже выступали в роли присяжных на этом судебном процессе. — У тебя есть полный список присяжных? — уточнила Хенли, делая глоток кофе. Она надеялась, что кофеин ее хоть немного взбодрит. — Это список присяжных, которые участвовали в первом судебном процессе. Первую группу присяжных выбрали 25 сентября 2017 года. — Рамоутер передал ей лист бумаги с двенадцатью фамилиями. — Но эту коллегию присяжных распустили на второй неделе работы, потому что… — Один из присяжных узнал какую-то информацию про Оливера, а затем сообщил ее остальным. — Хенли начинала вспоминать эту историю — как рассмотрение дела было временно приостановлено, а потом свистопляска с «Судом над убийцей с пилой» снова возобновилась. — Мы знаем, кто из присяжных начал трепать языком? — Он был не один, — ответил Рамоутер. — Алессандро Найлор, присяжный номер пять, и Доминик Пайн, присяжный номер одиннадцать. Я сегодня утром связался с прокурором, который вел дело. Насколько он помнит, Найлор и Пайн каким-то образом обнаружили, что первая жертва Оливера, сержант Адриан Флинн, обвинялся в изнасиловании Оливера, когда тому было девятнадцать лет. Почему ты этого не помнишь? Хенли посмотрела на часы, а потом на темные круги под глазами Рамоутера и решила простить ему этот вопрос и раздражение в голосе. В том, что он вчера поздно лег спать, была и часть ее вины. — Мое участие в процессе ограничивалось дачей показаний — в качестве представителя полиции, занимавшегося расследованием этого дела, и… в качестве жертвы. — Она почувствовала, как кровь приливает к ее лицу от стыда. — Первую коллегию присяжных уже распустили к тому времени, когда я давала показания. Меня даже в суде не было, пока они там заседали. Официально я была в декретном отпуске. Нам сообщили, что присяжных распустили. Но в этом не было ничего необычного. Судебные процессы нередко приостанавливают из-за какой-то проблемы с присяжными или юридической тонкости, которую никто из нас никогда не поймет. Судебный процесс возобновился через несколько дней, уже с другими присяжными. Если не ошибаюсь, меня пригласили давать показания на третьей неделе, и я была в суде два дня. Хенли это хорошо помнила. Она сидела на свидетельском месте в зале номер девять в Олд-Бейли, на восьмом месяце беременности. Прокурор спросил, не хочет ли она особые условия во время дачи показаний — по видеосвязи, из-за ширмы, скрывающей ее от Оливера. Хенли помнила, как отказалась и твердо заявила, что присутствие Оливера ее не пугает — ничего он ей не сделает, — а потом с трудом протиснулась в кресло для дачи показаний. Эмма постоянно крутилась у нее в животе и лупила ножками, словно протестуя против пребывания в зале суда. — Через четыре дня я родила дочь. Раньше срока. Я не думала ни про Оливера, ни про дело до тех пор, пока не огласили приговор, — призналась Хенли. — Хм. Понятно. Найлора и Пайна признали виновными в неуважении к суду. Приговор вынесли в декабре 2017 года. Оба получили по шесть месяцев тюрьмы. — Я даже не спрашиваю, откуда они получили информацию об Оливере. Рамоутер улыбнулся. — От Джозефа Макрата, ныне известного как наш любимый агент по недвижимости Чанс Блейн. Но взгляни еще раз на список присяжных. Дело становится еще более интересным. Еще раз подумай про наших жертв. Под какими номерами они указаны? Хенли снова просмотрела список. — Узомамака Дарего. Это наша Зоуи, номер третий. Дэниел Кеннеди — номер четвертый, Шон Делани — восьмой. Проклятье! Восемь, три и четыре. Вот что говорил Оливер. Он повторял эти цифры, когда мы в последний раз к нему ходили. Хенли стало плохо, когда она поняла, что Оливер опережает их на шаг. Он догадался о связи между жертвами гораздо раньше ее самой. — Но эти жертвы не имеют никакого отношения к Оливеру, — заметил Рамоутер. — Они не выносили ему приговор. Приговор вынесла вторая коллегия присяжных. Если бы это была месть, то жертвы скорее были бы из второй группы. Не вижу смысла. — Мне очень не хочется это признавать, но я думаю, что Оливер сказал нам правду. Я не думаю, что он организовал эти убийства. Хенли подошла к белой магнитно-маркерной доске, где висели фотографии Дэниела Кеннеди, Зоуи Дарего и Шона Делани. На другом конце доски висел фоторобот. Так выглядел человек, голову которого подбросили к входной двери Хенли. — Но наши жертвы могут иметь какое-то отношение к Блейну. — Хорошо, давай примем как факт, что это Блейн, — заговорил Рамоутер. — Но ведь люди не начинают убивать безо всякой на то причины. Не просыпаются утром в среду, вдруг внезапно поняв, что у них закончилось молоко, а значит, нужно прирезать молочника. — Может, был пробный забег? — произнесла Хенли. — Что там с другими присяжными? — Двое мертвы, — ответил Рамоутер, откидываясь на спинку стула. Хенли поняла, что он уже их всех запомнил. — Альберт Крэниш в прошлом году умер по естественным причинам. В свидетельстве о смерти указан рак печени. — А кто второй? — Кэрол Льюис. Сорок восемь лет. Ее еще в мае нашли в Хайгейт-вуд[45], зарезанную ножом. Дело не закрыто. Старший следователь — сержант Ланкастер. Мозг Хенли работал со скоростью миллион миль в минуту, но она не нашлась, что сказать. — А если Кеннеди был не первым? — спросил Рамоутер. — Что ты имеешь в виду? — То, что ты только что сказала сама. Пробный забег. Что, если Дэниел Кеннеди не первый? Если первой была Кэрол Льюис? Хенли посмотрела на часы на стене. Сержант Ланкастер опаздывала. Ее смена началась шестнадцать минут назад. Другие полицейские то и дело заглядывали в Отдел происшествий, где сидело еще несколько человек. Они явно были заинтригованы появлением в их отделении полиции двух сотрудников ОРСП. Хенли уже два раза отказалась от предложения чая или кофе. Рамоутеру ничего не предлагали — его просто игнорировали. Наконец в комнату вошла невысокая грузная женщина с тонкой голубой папкой в руках. Ее явно не волновало, как она выглядит и во что она одета. Хенли сразу могла сказать, что сержант Ланкастер хочет доказать всем: ее больше всего волнует ее работа, а на свою внешность ей плевать. В ней чувствовалась уверенность в своем превосходстве над другими, и это Хенли не понравилось. Они втроем устроились за столом сержанта Ланкастер. Она собственническим жестом положила руку на голубую папку, в которой были ее заметки, заявление свидетеля и отчет криминалистов с места убийства Кэрол Льюис — все связанное с расследованием. Хенли постучала пальцем по краю папки. — Папка что-то больно тонкая, — заметила Хенли. — Это моя личная рабочая папка, — ответила Ланкастер и инстинктивно потянула ее к себе. — И вы принесли только ее, зная, что мы приедем специально из-за этого дела? Шум в отделе происшествий стих, когда Ланкастер убрала ладонь с папки и подтолкнула ее к Хенли. Хенли проигнорировала хмыканье, изданное Ланкастер (его нельзя было назвать трудно уловимым), и раскрыла папку. — Подозреваемым у нас был муж, — сообщила Ланкастер. Хенли посмотрела на Ланкастер — напомнила этим взглядом, что та разговаривает со старшей по званию. Ланкастер поняла и исправилась: — Но раз вы сейчас здесь, мэм[46]… — с неохотой произнесла она. — Ее тело нашли двое детей рядом с игровым полем, одним субботним утром. Они шли на футбольную тренировку. Ножевые раны на груди, и еще ей перерезали горло. Почти отсекли голову. Естественно, подозрения пали на мужа, потому что мы быстро выяснили про его роман с соседкой. — Как мило, — заметил Рамоутер. — Да, а если бы вы его видели, то невольно задумались бы, зачем он кому-то понадобился, — продолжала Ланкастер.