— Этого не случится. — Случится. Обещаю тебе. Неважно, как сильно ты будешь стараться, инспектор, но ты всегда будешь отставать от меня на два шага. Глава 68 Хенли не стала никому рассказывать про этот телефонный звонок. Теперь ее волновала только дочь. Она решила рискнуть и навестить Эмму — и пусть свекровь выплеснет на нее весь свой гнев. У Хенли не возникало проблем с отцом Роба, они всегда ладили, но его мать, Наташа, была энергичной, бойкой женщиной с претензиями, которая считала, что ее сын мог бы найти кого-то получше. Дом стоял через дорогу от станции метро «Кенсал-Грин», из которой шел поток людей. Хенли уже не в первый раз подумала о том, как было бы здорово, если бы отец Роба выполнил свое обещание и воспользовался возможностью продать этот дом по невероятно завышенной рыночной цене и отбыл вместе с женой на Сент-Люсию. Ожидая у входной двери, Хенли задумалась: может, стоило поставить потрепанную табличку «Полиция Лондона» у своего ветрового стекла? Все, что выведет Наташу из себя, можно считать маленькой победой, но Хенли не сомневалась, что и полицейская машина, припаркованная через два дома, весьма неплохо служила этой цели. — О-о, — произнесла Наташа, открывая дверь, и поплотнее запахнула серый кашемировый кардиган, словно пытаясь защититься от холодного фронта, которым считала Хенли. — Я тебя не ждала. Уже поздно. — Я собралась в последнюю минуту. Хенли вошла в дом. Наташа раздраженно фыркнула и убрала за ухо прядь крашеных черных волос. — Знаешь, это неправильно, — заявила Наташа, когда они шли по коридору. На стенах висели семейные фотографии. Хенли сморщила нос от запаха свежей краски. На протяжении всех лет ее знакомства с Робом его мать никогда не работала. Вместо этого она без конца делала ремонт в доме и ездила в круизы, пока отец Роба продолжал трудиться — он был партнером в юридической фирме, специализирующейся на корпоративном праве. — Что неправильно? — спросила Хенли. Наташа резко остановилась. — А то ты не знаешь? Из-за тебя мы с отцом Роба оказались в опасности. — Ямайский акцент, от которого Наташа старалась полностью избавиться, проступил явственнее. — Перед моим домом дежурит полицейская машина, словно я преступница. Ты знаешь, как это неприятно и стыдно, Анжелика? Жуть! Я не чувствую себя в безопасности в собственном доме. Неправильно, что мой сын и моя внучка должны все это терпеть из-за тебя. — А что бы вы предпочли? Чтобы я бросила работу, сидела дома, делала морковное пюре и выбирала шкафчики для кухни? — А это разве так плохо? Или они могут остаться здесь насовсем. Сказав это, Наташа махнула рукой с идеальным маникюром в сторону кухни, где за закрытой дверью, видимо, сидели Роб и Эмма. Хенли не в первый раз с трудом сдержалась, чтобы не дать матери Роба по лицу. Вместо этого она прошла мимо нее и открыла дверь в кухню. Эмма спрыгнула со стула, свалив на пол миску с макаронами и курицей. — Привет, малышка! А почему ты еще не спишь? Хенли опустилась на колени и прижала к себе дочь. Она уткнулась носом ей в волосы и замерла. Волосы пахли по-другому. Раньше они пахли кокосом и жожоба. Теперь от Эммы исходил запах ванили и меда. — Ты поменял ей шампунь? — спросила Хенли у Роба, который собирал с пола еду. — Его мама посоветовала. — Он протянул руку под стол за отлетевшим туда кусочком курицы. — Я привезла еще вещей Эммы. Включая шампунь. — Хенли покрыла лицо Эммы поцелуями. — О, я так скучаю по тебе, мой ангел. — Я скучаю по тебе. Я люблю тебя. — Эмма поцеловала Хенли в лоб слюнявым ртом. Снова целуя Эмму, Хенли чувствовала, как у нее разрывается сердце, а на глаза наворачиваются слезы. — А где Луна? — спросила Хенли, оглядываясь вокруг. — В оранжерее, — ответила Наташа. Она включила чайник и занялась завариванием чая. Ей нужен был предлог, чтобы остаться в кухне. — Роберт знает, что у меня аллергия. Я вообще не поняла, почему он не мог оставить собаку с тобой. Но потом я вспомнила, что тебя же никогда не бывает дома. «Просто не обращай на нее внимания», — сказала Хенли сама себе. Она могла выдержать сарказм и уколы Наташи, если это требовалось для того, чтобы провести драгоценное время с дочерью. Хенли встала, держа Эмму на руках. — Пойдем поздороваемся с Луной? — Да. Хочу Луну, — ответила Эмма. — Да, я тоже. А потом я отведу тебя в ванную и помою головку. Луна залаяла еще до того, как Хенли успела прикоснуться к ручке двери в застекленную оранжерею. Собака была рада ее видеть гораздо больше, чем Роб и его одержимая чистотой и порядком мамаша. — Тебе следовало предупредить, что ты приедешь. Роб стоял в дверном проеме своей бывшей спальни. — Зачем? Чтобы ты сказал мне, что тебя не будет? — ответила Хенли, гладя по волосам спящую у нее на коленях Эмму. — Ничего подобного я говорить бы не стал. — Нельзя мыть Эмме голову тем дерьмом, которое дала твоя мать. Этот шампунь сушит ей волосы. — Прекрати, а? Даже если бы мама дала мне самый дорогой шампунь из всех, которые только есть в продаже, ты все равно была бы недовольна. Роб зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Хенли впервые нормально посмотрела на него с тех пор, как вошла в дом. Она знала, что для него было непросто переехать в дом родителей и жить с помешанной на контроле манипуляторшей-матерью. — А уже поймали того, кто это сделал? — Роб уселся с другой стороны кровати. — Я про коробку. — Мы продолжаем расследование, но уже есть человек, которого мы подозреваем, — ответила Хенли. — Есть подозреваемый? Вы его арестовали? — Я не могу это обсуждать, Роб. — Что значит «не могут это обсуждать»? Это же наш дом. — Хорошо, хорошо. Есть человек, которого мы подозреваем. Но она в больнице. Мы арестуем ее, как только состояние ее здоровья позволит выписать ее из больницы. — Женщина? Почему женщина подбросила нам голову? Она не здорова на голову… — Понятия не имею. Ты объяснил родителям, почему ты здесь? В деталях? — Смеешься? Сомневаюсь, что мама вообще пустила бы тебя в дом, если бы знала. Но она не идиотка, она смотрит новости и догадывается, что я сюда перебрался из-за твоего расследования. — Я скучаю по дочери, Роб. Роб изменился в лице. — А по мне? Ты… по мне скучаешь? — Конечно, скучаю, — соврала Хенли, нежно снимая Эмму с коленей и укладывая в кровать. Она поцеловала дочь и почувствовала удовлетворение — теперь Эмма пахла как Эмма. — Я скучаю по своей семье. Мне вас не хватает. — Но ты ничего не делаешь для того, чтобы нас вернуть. Энж, я не жил с родителями с тех пор, как мне исполнился двадцать один год. Мне это трудно. И еще Эмма плачет каждый вечер, скучает по тебе. — Роб, именно ты поставил мне ультиматум. Моя работа или ты. Это ты чуть не изменил мне с… Хенли запнулась, потому что зашевелилась Эмма. Она встала и вышла из комнаты, позвав Роба за собой. — Давай прогуляемся, — предложил Роб. — Луну надо вывести. — Я не хочу так жить. Это не для меня. Я не скандалист. Мы с тобой никогда не были одной из таких пар… — заговорил Роб, понимая, что его мать наблюдает за ними сквозь сетчатые занавески. — Нет, ты не скандалист. Мы жили нормально, и я не виню тебя за то, что съехал, — ответила Хенли. Они завернули на Холланд-роад, начиная ощущать вечернюю прохладу. — Мне просто не понравилось, в какое положение ты меня поставил. Ты потребовал, чтобы я сделала выбор, Роб, а это неправильно. Если бы все было наоборот, я никогда не поставила бы тебя в такое положение. — Я знаю, что не поставила бы, но дело в том, Энж, что все не наоборот, и ведь это уже не первый раз! — Я сейчас уже вне опасности. Мы вне опасности. — Хенли видела, что Роб не купился на ее слова и понимает, что она несет чушь. — Я не прошу тебя вернуться домой, — сказала она, забирая у него собачий поводок. — Ты не хочешь, чтобы я возвращался? — Я сказала совсем не это. Конечно, я хочу, чтобы ты вернулся. Я не хочу, чтобы ты возвращался, пока мы не поймаем того, кто все это творит.