Он сидел за кухонным столом, временно превратив это место в свой офис, пока строители завершали работу в сарае за домом. Тогда он пойдет работать туда. Он специализировался на финансовой журналистике и выбрал удаленную работу, вместо того чтобы попасть под сокращение и просто положить причитающуюся ему выплату на банковский счет. Раз в неделю он выходил из дома, чтобы отправиться на Олд-стрит и почтить своим присутствием студию одного бизнес-канала, где участвовал в обсуждении главных финансовых новостей. Подобное положение дел устраивало и Роба, и Хенли, но он все равно хотел, чтобы она была дома. Луна, смесь восточноевропейской овчарки, лабрадора и еще кого-то, спала под столом. Застекленные створчатые двери на улицу были открыты, но дневная духота все еще висела в воздухе, вместе с запахами жасмина и жимолости, растущих в саду. Но эти приятные ночные ароматы конца лета не могли перебить вонь разлагающейся плоти, которая преследовала Хенли с тех самых пор, как она увидела туловище с отрезанными конечностями на ступенях Уотергейт-степс. — Ты ушла из дома утром в начале восьмого, а возвращаешься в двадцать одну минуту десятого. — Роб, у меня был очень трудный день… — У тебя был трудный день? Мне пришлось забирать Эмму из детского сада, потому что ей стало плохо. — Я послала тебе сообщение, спрашивала, как она себя чувствует. — Ей не нужно твое сообщение. Ей нужна мать. — Давай без этого, — сказала Хенли, ставя сумку на столешницу и направляясь к холодильнику. Роб не был настолько эгоистом, чтобы готовить только для себя. Хенли достала тарелку от «Пирекс»[15], покрытую пищевой пленкой. На ней лежала курица, тушенная в чесноке и меде, с рисом и брокколи. Она убрала тарелку назад и закрыла дверцу холодильника. Вначале ей нужно было принять душ и смыть с себя другую пленку — тонкую пленку смерти, которая, как ей казалось, покрывала все ее тело, а также запах неудачи, который преследовал ее с той минуты, как она вышла из дома отца. Она задумалась, сможет ли Роб почувствовать, что она снова взялась за расследования. — Я заезжала к отцу, — сообщила Хенли. — О-о, — выражение лица Роба немного смягчилось. — И как он? — Плохо. Он отказался впустить меня в дом. — Это совсем не здорово. И что ты собираешься делать? — Не знаю. — Хенли снова открыла дверцу холодильника и достала бутылку вина. — Придется поговорить с Саймоном, но… Не знаю. — Послушай, я в курсе, что у тебя проблемы с отцом, но ты могла хотя бы позвонить и предупредить, что будешь поздно. И было бы неплохо, если бы ты извинилась. — За что? — спросила Хенли, доставая винный бокал из серванта. — За то, что ездила проведать отца? — Нет, конечно, нет. Я только хотел сказать… — Ты хочешь, чтобы я извинялась за то, что хожу на работу? Я должна работать, Роб. Один из нас должен иметь постоянную работу. Хенли пожалела, что сказала это, как только слова вылетели у нее изо рта. — И что дальше? Я просто сижу дома, эдакий домохозяин — приглядываю за нашим ребенком и варю варенье, пока ты на работе. — Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду. Я знаю, что ты делаешь, и… ценю это. Я знаю, как ты стараешься. Но мы ходим кругами, обсуждая это. — Ценишь? — Роб впервые посмотрел на Хенли после того, как она вошла в кухню. Он снял очки и потер переносицу там, где от них остались следы. — Я не один из твоих коллег. Я твой муж. Я не хочу, чтобы ты меня ценила. Я хочу, чтобы ты понимала, что я тебе говорю. И говорю давно. — Ты хочешь, чтобы я прекратила работать. Отказалась от работы и… — Ты знаешь, что я говорю не это. Я не хочу, чтобы ты вообще прекращала работать. Я только хочу, чтобы ты нашла другую работу. Чудо, что Эмма вообще знает, как ты выглядишь. — Что за чушь ты несешь?! Ты ведешь себя так, будто я ее бросила. Я хожу на работу и выполняю свои обязанности, чтобы этот мир стал хоть немного безопаснее для нее. — Сидя за письменным столом? Как это помогает Эмме? Твои обязанности ограничены кабинетной работой. Ты не выезжаешь на места преступлений, не ловишь насильников и убийц голыми руками. Я иногда задумываюсь об истинных причинах, которые удерживают тебя на работе. Почему ты не увольняешься? Ножки стула, на котором сидел Роб, заскрипели, проехав по плиткам пола, когда он встал. Хенли ждала старых обвинений в предательстве, которые Роб уже столько раз бросал ей в лицо. — Я не хочу с тобой спорить, Роб. О работе не хочу спорить. Не хочу начинать все сначала. Хотя я знаю, что поговорить нужно. — Вот в этом-то все и дело. Ты всегда все знаешь, но удосужилась ли ты потратить время, чтобы сесть и поговорить со мной? Ты поставила наши жизни на паузу, и ради чего? Почему? В прошлом году на Рождество ты говорила мне, что все изменится, но ничего не изменилось. Мы все там же. На том же самом месте. Роб схватил со стола зажигалку и папиросную бумагу. — Я собираюсь прогуляться с Луной. Вернусь через полчаса. Входная дверь с грохотом захлопнулась, а Хенли, которая до сих пор сдерживалась, издала глубокий вздох. Ей следует сказать ему сейчас. Сказать ему, что она опять работает «на земле». Что она больше не сидит за письменным столом, никаких ограничений больше нет. Пеллача опять позволил ей выйти на улицы Лондона. И их жизнь снова перевернется с ног на голову. Но пока Хенли отправилась на верхний этаж в спальню дочери. Эмма лежала на кровати, раскинув в стороны ручки и ножки. У Хенли возник соблазн разбудить ее, только чтобы услышать, как она говорит «мамочка». Но вместо этого она поцеловала дочь в макушку. От Эммы пахло кокосовым маслом и детской присыпкой. Эмма была единственной, в ком она видела только хорошее. Хенли села на край кровати и упала на спину, туго затянутое у нее на груди полотенце размоталось. Она приняла душ, но не чувствовала себя чистой. Расследование уже въелось в ее поры. Хенли закрыла глаза и провела пальцами по телу, пока они не коснулись знакомого шрама. По ощущениям кожа на этом месте казалась утолщенной и рыхлой. Целых пять сантиметров на правом боку. Второй шрам располагался примерно на семь с половиной сантиметров выше и был более плоским. Нож чуть не задел печень, а если бы вошел в ее тело немного ниже, то она потеряла бы ребенка, которого носила, даже не зная этого. Прошло два с половиной года, но она до сих пор помнила, как раскаленная сталь пронзила ее кожу и вошла в плоть. Она плотно зажмурила глаза. Хенли увидела перед собой расчлененное тело Дэниела Кеннеди, сделала глубокий вдох. Хоть она и митинговала против того, что ее назначили старшим следователем по делу об убийстве, но сама она не могла игнорировать то возбуждение, которое испытывала, — как будто электрический разряд пробегал по ее телу. Смерть была ее адреналином, и это ее пугало. Когда она прохаживалась вдоль берега и осматривала труп, она снова испытала ощущение, что у нее есть какая-то цель. Но еще она почувствовала, как натянулись сухожилия в ее руках и задрожали пальцы. Ее тело говорило ей, что что-то не так. Хенли потрясла головой, чтобы заставить замолчать внутренний голос. Этот голос звучал чуть громче, чем шепот, но говорил настойчиво: «Приближается буря, а ты к ней не готова». Глава 7 Правила, установленные в блоке строгого режима в тюрьме Белмарш, к нему не относились. Двери камер, в которых содержались преступники категории «А»[16], считавшиеся опасными даже для других обитателей тюрьмы, не открывались до восьми утра. Питер Оливер, заключенный номер А0743ТР, вышел из своей камеры в половине седьмого утра. Он в одиночестве почистил зубы и принял душ, перед тем как переодеться в совершенно новый синий спортивный костюм от «Найк» и кроссовки модели «Эйр Форс 1». За два года содержания в тюрьме он надевал положенную форму темно-бордового цвета, которую выдают заключенным, всего один раз. Первая посылка с одеждой, туалетными принадлежностями и книгами пришла через сорок восемь часов после того, как его доставили в блок предварительного заключения. Он мог бы посмотреть первый выпуск новостей по маленькому телевизору, который стоял в углу его камеры, но он не хотел, чтобы его утренний распорядок нарушил тридцативосьмилетний торговец наркотиками, который сидел в соседней камере. Он очень тяжело переносил заключение, орал и каждое утро бился головой о стену. Оливер вышел из своей камеры и сел в пустой комнате отдыха напротив телевизора с 46-дюймовым экраном. — Вы хотели кофе? Надзиратель держал в руке кружку, от которой поднимался пар. Оливер улыбнулся, вокруг пронзительных голубых глаз на бледной коже появились морщинки. Этот надзиратель был новым сотрудником. Оливер уловил запах крахмала, который шел от новой хлопчатобумажной рубашки. — Кофе — это просто прекрасно. Спасибо большое. Простите, я не разобрал ваше имя. — Пол. — А, да, Пол. Вы подождете здесь? Надзиратель стоял не шевелясь, пока Оливер откинулся на спинку дивана, подул на пар и сделал маленький глоток. — Хм, орехового сиропа многовато, но сойдет. Будьте так любезны, подайте мне пульт. Еще слишком рано, этот придурок Пирс пока не проснулся. Оливер улыбнулся, когда надзиратель протянул ему пульт. — Так, что у нас происходит? — пробормотал Оливер себе под нос, переключая на канал Би-би-си-1, где как раз начинались местные новости. Репортер стоял на Гринвичском пирсе. «Следственные органы подтвердили, что молодой человек, тело которого вчера утром обнаружили всего в нескольких метрах от того места, где я сейчас стою, был официально опознан. Это Дэниел Кеннеди. Старший следователь по делу сообщила, что это убийство и начато расследование. При этом она не подтвердила местные слухи о том, что тело Дэниела Кеннеди было расчленено», — сообщил с экрана репортер. — Ужасно так закончить жизнь, — заметил надзиратель, который так пока и не тронулся с места. — Как вообще кто-то мог разрезать… — Пол запнулся, когда Оливер медленно повернулся к нему и улыбнулся. — Ты очень забавный, Пол. Но вообще я сомневаюсь, что это слухи. Оливер подошел поближе к телевизору, когда на экране появилась фотография Дэниела Кеннеди. Он склонил голову набок и три раза постучал пальцем по экрану. — И почему же ты кажешься мне таким знакомым, сынок? — спросил Оливер. «Сегодня на вторую половину дня запланирована пресс-конференция, где выступят сотрудники полиции, ведущие это дело. А пока инспектор Анжелика Хенли обращается с просьбой ко всем свидетелям, которые могли что-то видеть, связаться с отделом по расследованию серийных преступлений. Сейчас на экране появятся телефоны для связи». — Пол, я правильно услышал? Репортер сказал: «Хенли»? — То ли Хенли, то ли Хенман. Я не уверен. — А я практически уверен, что он сказал Хенли. — Оливер взял пульт и выключил телевизор. — Моя девочка стала инспектором. Глава 8 Дэниел Кеннеди. Тридцать шесть лет. Состоит в отношениях. Жил в Лондоне. Родился в Лондоне. С фотографии из аккаунта в «Фейсбуке»[17] смотрел улыбающийся мужчина на квадроцикле, все конечности были на месте. Судя по сведениям из Национальной базы данных полиции, этот человек жил под двумя фамилиями и четыре раза был осужден: за хранение наркотиков класса «А» и класса «В»[18], грабеж в возрасте шестнадцати лет и, совсем недавно, за нанесение тяжких телесных повреждений. — Невольно задумываешься, правда? — Рамоутер просматривал страницы отчета. Выглядел он сегодня несколько по-другому, вчерашняя официальность исчезла: начищенные ботинки сменились на черные кроссовки. Пиджак остался, но галстука не было. — О чем задумываешься? — Хенли повернула руль, уворачиваясь от велосипедиста, который возник неизвестно откуда. — Кого Кеннеди так достал, что оказался разрезанным на куски на берегу Темзы? Он получил полтора года за нанесение тяжких телесных повреждений. Вышел из тюрьмы в 2018 году, три месяца назад закончился период, в течение которого ему требовалось отмечаться в полиции, а затем он был задержан за нарушение общественного порядка и причинение легкого вреда здоровью. Правда, под стражу его не отправили, но он оказался с электронным браслетом на ноге. Хенли задавала себе тот же вопрос, когда прошлой ночью лежала в постели и не могла заснуть, а Роб храпел рядом, и до нее доносился легкий, сладкий, дурманящий запах конопли, который шел у него изо рта, так и не успев выветриться. Она завернула на подъездную дорогу к трехэтажному дому, построенному в викторианском стиле. Трава и кусты перед домом сильно разрослись, в ряд стояли переполненные зеленые передвижные контейнеры для мусора. На низкой стене сидели двое мужчин, они курили и наблюдали, как Хенли парковалась между белым грузовым автофургоном и красной малолитражкой. — Это место не похоже на хостел для преступников, — заявил Рамоутер, проверяя, чтобы удостоверение сотрудника полиции у него на шее было сразу видно.