Молчание. Я продолжил: – В отличие от других докторов, которые колют тебя иглами, щупают и вообще говорят, что и как тебе делать, я не буду приказывать тебе ничего. – Да ну? – Я серьезно, Эфрен. На тебя и так все навалились. Я не хочу быть частью этой кучи-малы. Он посмотрел на свои колени. – Значит, не хочешь? – Чего? – Быть моим… делать, что обычно делают доктора. – Я просто хочу делать свою работу, – сказал я. – Которую я люблю. Ты кажешься мне интересным парнем, и я был бы рад с тобой поработать. Но быть частью окружающего тебя шума? Нет. Он встал, стиснул стакан, потом поставил его на стол, стукнув донышком. – Ты правильно говоришь, мужик. Достало меня все. И сквозанул мимо меня к выходу. Конец сеанса. * * * Я решил, что больше не увижу его, и уже начал репетировать траурный звонок Шейле Бакстер, когда мне позвонили с телефонной станции. – Некая миссис Касагранде хочет поговорить с вами, доктор. – Соедините. Пауза. – Алло! – Доктор Делавэр слушает. – Это мама Эфрена. – Очень приятно. Как его дела? – В общем, – сказала она, – немного хорошо. Эфрен тестирует себя дважды с тех пор, как пришел от вас. – Отлично. – Он все еще находит конфеты и таскает, но потом хотя бы тестирует и делает укол… когда вы хотите видеть его снова? – А он хочет сюда вернуться? – Он забывает вам платить, – сказала она. – Я даю ему деньги, он забывает. Я пошлю вдвое, о’кей? – Конечно. Значит, Эфрен… – Он говорит, на следующей неделе. Это о’кей? Я нашел в журнале свободное местечко и сделал пометку. – Спасибо вам, доктор, – сказала Розалинда Касагранде. – Эффо говорит, вы парень с норовом. – Вот как? – Это хорошо. Для него, знаете? С норовом – значит, сильный. Он живет всю жизнь с девочками, все думают, он малыш, знаете? – Его балуют. – Я думаю, теперь ему нужен кто-то, кто напинает ему задницу. Он придет на следующей неделе. * * * Следующие три месяца золотистый низко стелющийся автомобиль пунктуально подъезжал к дверям моего дома раз в неделю. Я никогда не ставил Эфрену никаких жестких временных рамок заранее, наоборот, каждый раз предлагал ему несколько вариантов на выбор – и даже настаивал, чтобы он сознательно выбирал сам. Однако я никогда не отдавал его время другим пациентам – он стал для меня важен. Факт, которым я никогда ни с кем не делился. И он приходил всегда, за исключением одного случая, когда у него была сильная простуда, и он позвонил мне сам и за семьдесят два часа до встречи отменил визит. Первые несколько сеансов состояли по большей части из его вопросов и моих ответов. Он расспрашивал меня обо всем – где я учился, сколько денег зарабатываю, в каких местах жил раньше. Я отвечал, но без подробностей, и моя сдержанность пришлась ему по вкусу: тот, кто дорожит приватностью своей жизни, с уважением отнесется и к его секретам. С вопросом конфиденциальности я разобрался сразу, дав ему понять, что четырнадцатилетнему пацану полной секретности никто не гарантирует. Однако пообещал, что никогда, даже под давлением, не предам огласке ничего такого о нем, что он сам не хотел бы предавать огласке. – Даже если давить будут копы? – Кто угодно. А зачем копам интересоваться тобой? Лукавая улыбка. – Не знаю. Они приходят, ты им говоришь, так? – Не так. – А если они устроят на тебя облаву и будут бить? – Все равно мне нечего будет им сказать. – Я показал ему его карту. – Видишь, вот что я записываю сюда каждый раз, когда ты приходишь. Эфрен пролистал страницы. Прочитал. Запись везде была одна и та же: «Пациент чувствует себя хорошо». Он сказал: – Фигня это все, мужик. Я в полной жопе. – И засмеялся. Хорошее настроение не покидало его до конца сеанса. * * * Если он приезжал спокойный, мы разговаривали в кабинете. Если дерганый, то мы выходили в сад: ему жутко нравились мои рыбы, Эфрен всегда с удовольствием кормил их, а еще в шутку грозился прийти как-нибудь с удочкой и «поймать парочку этих морд себе на ужин». Когда у него наступал упадок сил, парень просил сока. Скоро он начал благодарить меня за то, что «он у тебя такой классный, холодненький. А пивка у тебя, случайно, нет?». – Для тебя – нет. – Аххх. – Может, тебе еще водки налить? – Ты серьезно? – Нет. * * *