Она сказала: – Ну, как бы там ни было, чувствует он себя хорошо. За что я благодарю Бога и вас. * * * Я написал и отправил его эндокринологу третий отчет. Как и два первых, он остался без ответа. Я знал, что доктор очень занят и работает на пределе сил – больничная нагрузка непомерна. Зато он прислал ко мне еще трех пациентов, которые оказались очень легкими – по сравнению с Эфреном, конечно. Менудо тоже был отменный – именно то, что нужно в промозглый ноябрьский день. Робин даже пошутила: – Думаю, тебе пора скорректировать свою практику, милый: отныне ты принимаешь только тех пациентов, чьи мамочки обладают кулинарным талантом. * * * После второго сеанса тринадцатого месяца Эфрен сообщил мне, что не сможет больше приходить ко мне, потому что уезжает из Лос-Анджелеса. – Куда? Он поерзал на кушетке. – Большой секрет, да? – спросил я. – Да не… Ну, в Окленд. Короче, спасибо. За то, что слушал мою фигню и все такое. – Вообще-то, – ответил я, – именно фигни в том, что ты говорил, было совсем немного. – Ну да? – Точно. Ты же говорил все, как есть. Впалая грудная клетка расправилась. Полупрозрачная рука быстро коснулась сначала одного глаза, потом другого. Помяла здоровенный прыщ, украсивший собой его недоразвитый подбородок. И снова вернулась к глазам. – Попало что-то… грязь, что ли. – Смог, – ответил я. – Это же Эл-Эй. – Ага… а ты был в Окленде? – Много лет назад, сдавал там экзамен на получение лицензии, с тех пор нет. – А еще до того я проходил практику в Лэнгли-Портер, Калифорнийский университет Сан-Франциско, где подрабатывал, дополняя свою жалкую стипендию зарплатой ассистента в проекте по изучению поведения криминальных групп. Так что мне доводилось бывать на самых опасных улицах города. В кварталах, которые видели больше крови, чем иная лавка мясника. – Лицензию? – спросил Эфрен. – Это как на права, что ли? Зачем за ней туда было ехать? – Лицензию на психологическую практику, – сказал я. – Чего? Я ткнул пальцем в висевший за моей спиной сертификат в рамке. – Там сказано, что я имею право делать свою работу. – Имеешь право? А на что тогда ты не имеешь права, чувак? Лечить свихнувшихся гангстеров? – Он покрутил головой. – Типа, если лайф стал не в кайф, заходи, мозги поправь. Я засмеялся. – Интересная идея. – Так ты говоришь, что должен платить, чтобы работать? – Надо вносить определенную сумму, но главное, что нужно… – Эй, чувак, да они вертят тобой как хотят. – Вообще-то нет… – Ты должен платить? Чтобы делать свою работу? Хрено-ово… Эй, а может, тебе помочь, так ты только намекни, ладно? – Помочь в чем? – Ну, вдруг на тебя кто-нибудь наезжать станет. – Он подмигнул. – Ну, мне пора. До Эль-Око-ленда путь не близкий. Эль-Локо-ленд. – Ты сам туда поедешь? – Может быть. – Эфрен снова подмигнул. – Хоть я и не имею права находиться за рулем. – Смеясь, он встал и расхлябанной походкой пошел к двери. Потом остановился, вернулся ко мне и протянул руку. Я пожал ее. Косточки у него были как у цыпленка. – Хей, – сказал он. – Было классно, чувак. – Я тебя провожу, – сказал я. – Нет-нет, я дорогу знаю. – Ну, ладно. Тогда удачи тебе, Эф. – Удачи? – Он слегка прищурил глаза. – А что, я же не развлекаться еду. По делу. * * * И вот, годы спустя, я приехал в полицейское отделение Западного Лос-Анджелеса – на двадцать минут раньше срока, припарковался в квартале от входа, прошел этот квартал пешком и продолжал идти дальше. Думая, что если Эфрен послушается своего инстинкта, то приедет вовремя, а если решит покуражиться, то заставит Майло ждать. Так или иначе, у меня есть шанс увидеться с ним раньше, чем вмешается кто-то еще. «Та сука, которая тебя заказала, она меня просто из себя вывела – сам хочу ее грохнуть. Ты со мной?» «Нет». «Ладно, шучу. Наверное». Если я встречу его сейчас, что я ему скажу? * * * Он появился рано. Пришел пешком по Батлер от бульвара Санта-Моники, в обществе рельефной блондинки, с которой оживленно беседовал всю дорогу. Эфрен подрос на несколько дюймов, но был по-прежнему невысок. Раздался в плечах, но в остальном так и остался костлявым и каким-то разболтанным, а мышечной массы в нем было не больше, чем в плечиках для одежды. На нем была белая рубашка с длинными рукавами, темные брюки, черные туфли. Волосы черные, густые, зачесанные назад и набриолиненные; гангстерский шик прошлой эпохи. Никаких бритых черепов, которые видно за версту. И никаких татуировок – по крайней мере, на первый взгляд. Угрей тоже не было видно. Я встал в тени полицейского фасада. Что там ему говорила блондинка, не знаю, но слушал он внимательно. Когда они подошли ближе, я разглядел его подробнее. Его лицо удлинилось, стало более костистым, черные брови загустели, под орлиным носом маячило темное пятно. Либо усики, либо тень. Блондинка была примерно одного возраста с Эфреном, но на дюйм выше, пышным светлым кудряшкам а-ля Мерилин соответствовали округлости фигуры. Их подчеркивали облегающая блузка из красного атласа, черная юбка-карандаш, алые чулки с черным рисунком и серебристые лодочки на шпильках, которые, как ни странно, ничуть не мешали ей гарцевать по асфальту. Нас разделяло не больше пяти футов. Рисунок на ее чулках превратился в аппликацию: крохотные черные розочки. Рука с черными ногтями сжимала ручку замшевого портфеля густого красно-коричневого цвета. Роскошное лицо, избыток косметики и огромные голубые глаза. Темное пятнышко под носом Эфрена и впрямь оказалось усиками. Я шагнул к ним. Рука Эфрена метнулась к заднему карману брюк. Рефлекс.