– Спасибо за совет, Аманда. А как выглядит Майрон? – Кожа у него ничего, хорошая. – А лет ему сколько? – Типа, тридцать. – Во что он сегодня одет? – Хм-хм-хм… черная рубашка… серый галстук… он малость полноват, только не говорите ему, что я так сказала. «Эль Падрон» оказался на самом деле «Эль Патрон». Поддельный саман, поддельная испанская черепица, поддельные свинцовые переплеты на окнах, поддельное кованое железо. Вывеской служило изображение осла, глазеющего на кактус; осел был в серапе и страдал костным шпатом, а кактус находился при смерти. При этом у него было лицо, причем человеческое до ужаса: похотливое, с косыми, прищуренными глазками, елейное и в то же время злодейское. – Жирный няшка в черной рубашке, – сказал Майло и шагнул внутрь. * * * Обеденная зала оказалась просторной и сумеречной, заставленной синими стульями, кабинами и столами из того же поливинила, что и входная дверь. Расплывчатые репродукции афиш корриды покрывали стены плотно, точно обои. Оркестр марьячос, неестественно рьяно налегая на тромбоны, составлял звуковое оформление заведения. Однако пахло при этом на удивление приятно: фасолью, кукурузой, физалисом, аппетитно шкворчащей на сковородке говяжьей поджаркой. Главная кабина стояла свободная. В книге предварительной записи клиентов не было ни строчки. Пока наши глаза привыкали к полумраку, откуда-то вынырнула официантка в мексиканском платье, спадающем с одного плеча. – Señors? Vaya con dios![27] Возрастная такая дамочка, лет шестидесяти с хвостиком, с лицом, наводящим на мысли скорее о Генте, чем о Гвадалахаре. Майло улыбнулся официантке, хотя его взгляд был устремлен мимо нее. На всю большую залу было всего три группы обедающих, и все сидели в кабинах вдоль западной стены помещения. Типы, похожие на менеджеров среднего звена, потягивали «Дос эквис» или «Маргариту»; пара пожилых супругов, игнорируя друг друга, уплетали еду со своих тарелок; и другая пара, намного моложе первой, наоборот, игнорировала еду, слишком занятая друг другом. Он был светловолосый, в черной рубашке с серым галстуком, его дама – темноволосой и миниатюрной, в белом платье-безрукавке. Майло сказал официантке: – Наши друзья вон там. – О’кей, muy bueno[28]. Сейчас принесу меню, пока вы просматриваете, хотите «Маргариту», у нас сегодня специальное предложение – мороженая клубника со свежей. Он прочитал на ярлычке, приколотом к платью, ее имя. – Все это очень соблазнительно, Лоуэла, но мы здесь так долго не останемся. – Ничего не хотите? – Не сейчас. Мы направились к Баллистеру и его подружке. Она сидела к нам спиной. Лицо Баллистера мы видели, зато он был так занят своей визави, что даже не заметил нас, пока мы не подошли совсем близко. Волосы у него были прямые, воскового цвета, чуть длинноватые и почти совсем белые на кончиках. В общем, как у серфера, хотя неизвестно, ступал ли он хотя бы раз на доску для серфинга. У него были широкие плечи, удлиненное лицо и крупные руки. И никаких признаков лишнего веса. Он и темноволосая женщина продолжали сидеть, сомкнув пальцы. Баллистер улыбался во весь рот. Майло шагнул вперед и объявил: – Жаль, но придется мне помешать вам, детки, – без всяких, впрочем, признаков искреннего раскаяния. Светлые глаза Майрона широко раскрылись. Даже с такого близкого расстояния он продолжал производить впечатление человека стройного; единственным намеком на излишек подкожных жировых отложений был разве что назревающий второй подбородок. – Прошу прощения? – переспросил он. Голос мальчишеский. Гладкое чело, не смятое рукой заботы. – Майрон Баллистер? – спросил Майло. – Д-да… Женщина в белом повернулась и, увидев меня, воскликнула: – Вы? Какого черта? – Детка? – удивился Баллистер. – Ты знаешь этих… Медея Райт выдернула из его ладони свои миниатюрные, наманикюренные, покрытые кольцами пальчики. Другая ее рука уже сложилась в кулачок. Я представил их с Майло друг другу, попутно пояснив роль Медеи Райт в деле сестер Сайкс. – Так это у вас здесь что, совещание адвокатов? – спросил Майло. Скорее уж следствие конвенции в Палм-Спрингс. Продолжение процесса обучения, так сказать. Райт скорчила гримасу. – Я требую объяснений… – В деле вы представляли разные стороны, а теперь, значит, стали единым целым? – поинтересовался лейтенант. – И что же случилось раньше, любовь или работа? Даже безукоризненный макияж Медеи Райт не смог скрыть краску, хлынувшую ей на щеки. – А вам какое дело? И вообще, кто вы такие, черт вас возьми? Майло протянул ей удостоверение. – Отдел по расследованию убийств? Что, черт подери, происходит? – А вы не знаете… Она расправила плечи и вытянулась, желая казаться выше, но генетика лишила этот жест половины задуманного драматизма. – Если б я знала, разве спрашивала бы вас? – Дорогая, это как-то странно… – произнес Майрон Баллистер. Она протянула к нему руку ладонью вперед. – Не говори ни слова. Кто знает, что у них на уме. – У меня на уме только одно, мисс Райт, – сказал Майло, – расследование убийства. А вас не интересует, кто его жертва? – Какая разница, – ответила Райт, – вы мне и так и так скажете. «Мне» – Баллистер уже отошел на второй план как неважная мелочь. – О нет, – сказал он. – Кого-то убили? Не глядя на него, Райт сказала: – Да, обычно под «убийством» понимают именно это. Лицо Баллистера продолжало выражать искреннее изумление. И никакой обиды. Наверное, он сразу решил для себя, что не играет с ней в одной лиге. Медея Райт кивнула Майло: – О’кей, выкладывайте. Когда она отвела глаза, он ответил: – Ваша клиентка, Констанция Сайкс. – Что?! – взвизгнула она. Ее вопль распорол в ресторане воздух, как треск рвущегося парашютного шелка. Менеджеры в дальнем конце зала разом поставили стаканы и уставились в нашу сторону. Даже пожилые муж и жена перестали набивать желудки. К нам уже спешила Лоуэла. – Всё в порядке? Медея Райт жестом отослала ее обратно. – Мы дискутируем.