Глава 16 За этим сообщением последовало такое долгое молчание, что инспектор Грант не выдержал: – Вы слушаете, сэр? – Да, – отозвался Хемингуэй. – Где вы об этом узнали? – От вас я поехал на Белгрейв-сквер. Там дворецкий мне и сообщил, что Паултон улетает в Париж на деловую встречу, намеченную на завтрашнее утро. Я спросил, когда он ожидает Паултона обратно, и он ответил: завтра вечером. Я что-то сомневаюсь… – Вы съездили в Нортхолт? – Разумеется. Но было поздно, самолет уже взлетел. Я видел водителя. О поездке на аэродром ему сообщили еще позавчера. – Велели встречать самолет завтра? – Конечно. Но что это доказывает? Он может съездить в Нортхолт и вернуться оттуда пустой. Прикажете запросить экстрадицию? – Нет, бесполезно. У меня маловато улик, чтобы добиться ее. – Разве есть еще кто-нибудь с таким же мотивом, чтобы совершить эти преступления? – Пока не знаю. Поверьте мне, большой бизнес мои улики не потревожат. Утром поезжайте в офис Паултона и проверьте, что там за деловая встреча. У меня тут возникают всякие забавные мысли насчет этого дела… Приходится постоянно напоминать себе, что самые лучшие догадки – те, что пришли в голову первыми. Я побуду здесь до прихода сестры миссис Хаддингтон. А вы поезжайте туда, где обретается Сидни Баттеруик – у вас есть адрес, кажется, это на Парк-лейн? Что он вам поведает? Если не узнаете от него ничего неожиданного, можете не показываться до завтрашнего утра. – А вы, старший инспектор, куда отправитесь с Чарлз-стрит? – вежливо осведомился инспектор. – В Скотленд-Ярд, куда же еще! – Там и увидимся. – Хорошо, Сэнди. Вы, конечно, тот еще тупица, но, если исключить вашу привычку дышать на меня гэльским, у меня еще не бывало такого хорошего помощника! – Moran taing! [3]– откликнулся инспектор. Судя по щелчку, он положил трубку. Хемингуэй сделал то же самое, решив при первой возможности выяснить смысл данной таинственной прощальной формулировки, и вышел в холл, где сидел один из его подчиненных. Последовали инструкции об опечатывании дверей в спальню и в будуар миссис Хаддингтон. Подчиненный преодолел только первый лестничный пролет, когда во входную дверь позвонили. Заменяя Фримби, отдыхавшего у себя в полуподвале, Хемингуэй открыл дверь и впустил мисс Вайолет Пикхилл, напялившую, как приходилось предположить, первую шляпу и первое пальто, попавшиеся ей под руку. Пошарив в складках пальто, она нашла пенсне на тонкой цепочке и насадила его себе на нос, чтобы через стекла с сильным увеличением подвергнуть старшего инспектора подозрительному рассмотрению. – Кто вы такой? Хемингуэй представился, с неприязнью уловив в собственном голосе извиняющиеся нотки. – Отвратительно! – заявила мисс Пикхилл и сдернула пенсне с носа. – Я не о вас, – оговорилась она более милостиво. – Надо же до такого дойти! Но я всегда знала, что Лили нарвется на неприятности. Твердила ей, что от ее поведения наш бедный папаша перевернется в гробу. Разве я не оказалась права? Где моя племянница? – Мисс Хаддингтон еще не возвращалась, – по-лакейски доложил Хемингуэй. – По мнению слуг, она на каком-то приеме, но к ужину должна вернуться. Мисс Бертли – секретарь миссис Хаддингтон… – Еще бы мне не знать, кто такая мисс Бертли! – перебила его мисс Пикхилл. – Это она мне позвонила, за что я ей признательна. Самое подобающее поведение, что бы ни говорила моя сестрица. Конечно, теперь моя сестрица уже ничего не скажет, потому что я не верю в спиритизм и никогда не поверю! К облегчению старшего инспектора, появился таксист, принесший чемодан и ожидавший теперь платы за свои услуги. Покопавшись в своей вместительной сумке, мисс Пикхилл вручила ему вознаграждение и не удержалась от критики: мол, чаевые были бы выше при более умеренной таксе. Любые возражения, заключила она, таксисту следует адресовать Хемингуэю, которого она представила как «полицейского». Таксист благоразумно ретировался, оставив при себе просившуюся с языка отповедь, и мисс Пикхилл, захлопнув за ним дверь, обратилась к Хемингуэю с требованием посвятить ее в обстоятельства убийства сестры. Отведя ее в библиотеку, он поведал об удушении миссис Хаддингтон в будуаре. Она назвала это божьей карой, а затем велела Хемингуэю ответить, за что сия кара последовала. К его удивлению, миссис Пикхилл никак не прокомментировала его слова. – Только вчера я говорила мистеру Бросли – это наш викарий, в высшей степени просветленный человек! – что женщина без веры подобна кораблю без руля, – наконец произнесла она. – И он меня поддержал! Мы не упоминали мою бедную сестру, боже упаси! Какие бы мысли меня ни посещали, я слишком предана своей семье, чтобы обсуждать ее даже с преподобным Бросли. Но ведь все к этому шло! С момента замужества с Хьюбертом Хаддингтоном – учтите, ее отец был против! – Лили покатилась по наклонной плоскости. Отец всегда говорил – он весьма своеобразно выражался, хоть и был прилежным прихожанином, – что Хьюберт негодяй. Лили, ясное дело, пошла в семейку Уолли, тут уж ничего не поделаешь. Это родня моей матушки – я дурного слова о ней не скажу, однако нельзя отрицать, что до Пикхиллов им было далеко! Матушка, естественно, было совсем другой, но, помнится, батюшка повторял, что ее родня – неприятные люди. Боюсь, они были далеки от веры и, как говорил папаша, только и высматривали, чем бы поживиться. Лили в них. Сама бесчувственность! Разве что о моей племяннице заботилась и, как это бывает, баловала ее! Что в итоге? Девочка занимается только своим личиком и снует по коктейлям, а мою бедную сестрицу и вовсе убили! Не будь мистер Сэтон-Кэрью сам уже мертв, я бы сказала, что это его рук дело! – Неужели, мадам? – рассеянно произнес Хемингуэй, хотя инспектора Гранта его тон не ввел бы в заблуждение. – Любопытно почему? – Я всегда доверяю своей интуиции. И она никогда меня не подводит! Стоило мне разок на него взглянуть – и все стало ясно. Разумеется, он приятельствовал с Хьюбертом Хаддингтоном. Только не спрашивайте меня о его отношениях с моей сестрой! Об этом я предпочитаю даже не думать. Дурного лучше не слышать, не видеть, не упоминать! – Верно, мадам! – кивнул Хемингуэй. – Можно осведомиться о профессии покойного мистера Хаддингтона? – Если вы раскопаете это, то значительно превзойдете моего отца! Он считал Хьюберта авантюристом. То они разъезжают в «Роллс-Ройсе», то у них ни пенни в карманах! Не забуду тот день, когда выяснилось, что портной подал на Лили в суд графства за неоплату счета! Как выразился тогда папаша, многое можно стерпеть, только не иск в суде графства! В другой раз смотрим – она опять ездит в собственной машине, да еще с водителем, и так все естественно, что отец даже впустил ее в дом, хотя раньше клялся, что больше этого не будет. Это происходило много лет назад, Синтия была еще совсем ребенком. После смерти Хьюберта Лили слонялась по Европе вместо того, чтобы поселиться со мной, как я ее ни упрашивала. И Синтия могла бы учиться в нашей нормальной школе, что лучше, чем этот дурацкий пансион в Швейцарии, куда ее сбагрила Лили! Но сестре всегда хотелось всего самого лучшего. Даже когда была малышкой, она требовала себе самые красивые платьица с ручной вышивкой! Одному богу известно, сколько она потратила на дочь! Не стану отрицать, девочка загляденье как хороша, но моя сестра вбила себе в голову, будто для нее годится только самый состоятельный жених, чем исчерпала терпение самого Провидения! «Гляди, возьмет и сбежит с шофером!» – предостерегла я однажды Лили. Никогда не забуду, как бесценная престарелая тетушка Мод спросила, не собирается ли Лили выдать дочь за принца Уэльского. Это было сказано для красного словца, ведь тогда у нас не было принца Уэльского и тетушка Мод знала это не хуже любого другого, потому что если и заговаривалась, то только на определенные темы, да и то уже перед самой кончиной… Она замолчала, чтобы перевести дух, Хемингуэй, при всей признательности ей за столь познавательное выступление, сделал вывод, что мисс Пикхилл не осведомлена о частных делах сестры. Он воспользовался паузой, чтобы узнать, как зовут юриста миссис Хаддингтон. – Я удивлюсь, если Лили забрала свои дела у дражайшего мистера Эддлстона, – ответила мисс Пикхилл. – Конечно, теперь всем занимается Эддлстон-младший, но я точно знаю, что ее завещание хранится у них. Лили говорила, что назначает меня одним из опекунов бедной Синтии на случай, если с ней самой что-нибудь произойдет, чего она совершенно не ждала, как и я, да и Эддлстоны тоже. Я еще сказала ей тогда: «Только не Лоуик, иначе я откажусь». Лоуик – младший партнер, и когда меня угораздило заглянуть к нему по поводу земельной ренты, то он заставил меня прождать целых десять минут, а принял с трубкой в руке! Вы же понимаете, почему я так о нем отзываюсь: всему есть предел! Соглашаясь с этим последним заявлением, Хемингуэй записал имена юристов и сказал: – Спасибо, мадам. Думаю, пока что это все. Я немедленно свяжусь с мистером Эддлстоном. Как вы понимаете, мне придется заглянуть в бумаги миссис Хаддингтон – в присутствии ее адвоката, конечно. Ее будуар и спальня останутся заперты. Мисс Пикхилл истолковала его слова превратно. – Не возьму в толк, – произнесла она оскорбленным тоном, – зачем вам личные бумаги моей бедной сестры. Что касается запертой двери ее спальни, то это и просто возмутительно! – Требование инструкции, только и всего! – отрезал Хемингуэй. – Кто бы сомневался! Именно об этом мне и говорил третьего дня преподобный Бросли! Незаконное посягательство – вот что это такое! С самой войны чиновники возомнили, будто могут творить все, что пожелают. Увы, полиция ничем не лучше министерства продовольствия, полюбившего лезть не в свои дела и указывать людям, как готовить капусту, хотя это было известно всем задолго до того, как эти самозваные учителя народились на свет! – Мне не пришло бы в голову учить вас готовить капусту, мадам, – заверил Хемингуэй. – Во-первых, я в этом не разбираюсь, а во‑вторых… – Лучше муштровали бы своих новичков! Во времена моей молодости полицейские были такие вежливые, сама учтивость, а что я вижу теперь, когда бываю в Лондоне? Молодых констеблей со впалой грудью и с выпяченными животами, позволяющих себе повышать голос! Отец наверняка переворачивается в гробу! Подумав, что от такого беспокойного усопшего, как мистер Пикхилл, достается, похоже, всему кладбищу, Хемингуэй робко поддакнул: – Да, мадам! Я и сам часто прихожу к подобному заключению. И все же вы вряд ли станете мешать мне в поисках убийцы миссис Хаддингтон? – Ни в коем случае! Чувства чувствами, но я считаю себя добросовестной гражданкой. «Добросовестный гражданин» – так называлась последняя лекция в Консервативном женском институте. Чрезвычайно интересно! Но мне невдомек, как изучение писем и вещей моей сестры поможет найти того, кто ее убил. Учтите, – закончила мисс Пикхилл туманно, но все равно устрашающе, – все мы в равном положении. К счастью для старшего инспектора, его спасло появление детектива Бэгби, доложившего о возвращении домой мисс Хаддингтон, за которой в данный момент приглядывает мисс Бертли. Мисс Пикхилл поежилась и встала: – Иду к ней. Бедное несведущее дитя! Какой ужас – смерть во цвете лет! Вряд ли ей знакомы эти справедливые слова, ведь она воспитывалась в чужой стране… Синтия Хаддингтон, сидевшая в столовой в норковом манто поверх изысканного лимонно-желтого платья и в каштановой шляпке с желтыми перышками, с любопытством разглядывала Джеймса Кейна. В одной руке она держала сигарету, в другой сумочку и пару длинных перчаток. Нетрезвой ее назвал бы только пурист. Даже чрезвычайно высокие каблуки открытых туфель не делали ее походку шаткой, а если глаза и были немного покрасневшими и припухшими, а смех слегка неуместным, это ничуть не сказывалось на связности речи. – Так вы – брат Тимоти? Замечательно! Дорогой Тимоти, почему вы не были на приеме у Джун? Могли бы пригласить меня куда-нибудь поужинать. Ко мне привязался Филипп Арнклифф, до того перебравший, что даже не отвадил эту несносную Террингтон с ее новым дружком! «Вот тоска! – сказала я ему. – Даже не подумаю!» И поехала домой. Наверное, мама на меня зла? Честно говоря, я бы не смогла просидеть дома целый день. У Джун подавали восхитительные новые коктейли с абсентом, от них становится так весело! Господи, и вы здесь, тетя Вайолет? А вы кто? Хемингуэй, к которому был обращен последний вопрос, сохранил тактичное молчание. Он впервые видел красавицу дочь миссис Хаддингтон и был потрясен: ему говорили, что она хороша собой, но к настолько безмозглой красоте оказался не готов. Мисс Пикхилл, постаравшись удалить из своего голоса присущую ему визгливость, предупредила Синтию о грядущих дурных известиях и вызвалась проводить ее наверх, в спальню. Синтия вытаращила на нее глаза. – И не подумаю! Еще чего, тащиться к себе! – возмутилась она. – Собственно, с какой стати? К ужину никто не придет. Останусь в чем есть. – Она поморгала и вдруг спросила: – Что вы все здесь делаете? Я опоздала к ужину? Где мама? Мисс Пикхилл откашлялась: – Твоя дорогая матушка… С ней произошло несчастье, Синтия. – Несчастье? Какое? – спросила Синтия, швырнув окурок в камин. – Нет, я не смогу! – смалодушничала мисс Пикхилл, поспешно села и от волнения зажала себе перчаткой рот. – Говори, Тимоти, – тихо промолвила Бьюла. – Лучше ты. Тимоти, пытавшийся вместе с Джеймсом Кейном незаметно выскользнуть из комнаты, бросил на невесту полный упрека взгляд, однако не смог не внять ее призыву. Подойдя к Синтии, он взял ее за руку. – Хорошего способа все равно нет… Вы должны подготовиться к потрясению. – Господи, это же не мама? Она не умерла? – Умерла! – выпалил Тимоти. Синтия внимательно посмотрела на него, перевела взгляд на его молчаливых спутников и неуверенно хмыкнула: – Что еще за глупости? Это совершенно не смешно, дорогой! – Полностью согласен, – брякнул Тимоти. – Как она могла умереть? За чаем она была совершенно здорова! Не скажете же вы, что ее сбила машина? – Машина ни при чем. Ее убили, Синтия. – Убили? – повторила она с глупым видом. – Как Дэна? – Да.