– Не преувеличивай, Мэвис! – одернула ее миссис Миджхолм. – Одно дело хранить верность памяти дяди – хотя у тебя нет для этого причин, но, уверяя инспектора, что у твоего дяди не имелось врагов, ты грешишь против истины, зная, что враги были! Я не утверждаю, что он сам был в этом виноват – хотя кто же еще? – однако от фактов никуда не денешься. Видит бог, я не склонна сплетничать про соседей, но не возражала бы узнать, к примеру, куда отправился от Хасуэллов Кенелм Линдейл. Эти Линдейлы всегда были мне подозрительны. Они ведь как живут? Ни к кому ни ногой, в жизни торнденского общества не участвуют. Сколько миссис Линдейл ни твердит, что не может отойти от своей малышки, я уверена, что это высокомерие. Как только они поселились на ферме Рашифорд, я сразу же нанесла им визит и всячески выказывала дружелюбие, но миссис Линдейл намекнула, что без приглашения мне на ферме лучше не появляться. – Со мной она всегда была очень приветлива, – промолвила Мэвис. – Я не упрекаю ее в невежливости, но разве от нее чего-нибудь добьешься? – не унималась миссис Миджхолм. – Я спрашиваю ее о родителях, откуда она родом, давно ли замужем – все без толку. Уклончивость – вот как это называется. Я тогда еще заподозрила: ей есть что скрывать. Для девушки – а кто она еще по сравнению со мной? – неестественно избегать разговоров о родне. И вот что я вам скажу… – Она пристально посмотрела на Хемингуэя. – У них никто никогда не гостит. Ее или его родители, сестра… Но нет, никого! Ни разу! – Может, они умерли? – предположил Хемингуэй. – Все до единого? – возмутилась миссис Миджхолм. – Людей совсем без родни не бывает. – Не надо так, миссис Миджхолм! – взмолилась Мэвис. – Теперь, когда не стало бедного дяди, у меня тоже не осталось родственников. Я не знаю ни одного! – Ты не замужем, дорогая. Старший инспектор изъявил желание просмотреть в присутствии мисс Уорренби бумаги покойного. – Мне обязательно при этом находиться? – пискнула Мэвис, ежась. – Уверена, дядя не хотел бы, чтобы я рылась в его столе. – Вряд ли при жизни он допустил бы до своего стола кого-нибудь из нас, – заметил Хемингуэй. – Насколько я понимаю, вы – его душеприказчица. Лучше вам за мной проследить. Мэвис послушно встала. – Когда полковник Скейлз сказал мне об этом, я ушам своим не поверила! Понятия не имела, что дядя собирался назначить меня. Боюсь, я не знаю своих обязанностей, но так тронута, что сейчас расплачусь… И Мэвис побрела через холл в большую светлую комнату – кабинет Уорренби. На пороге она задержалась, слабо улыбаясь Хемингуэю. – Вы сочтете меня дурочкой, но до чего же я не люблю заходить в эту комнату! Знаю-знаю, это произошло не здесь, но все равно… Тут я невольно начинаю искать его. Хочу побыстрее избавиться от того садового кресла. Полиция не возражает? Ведь без вашего разрешения нельзя трогать ничего. – Я не возражаю. Ваше желание убрать кресло вполне естественно, – ответил Хемингуэй, входя в кабинет и озираясь. – Кресло наводит меня на зловещие мысли, – объяснила Мэвис, вся дрожа. – Дядя редко сидел на открытом воздухе. На самом деле это было мое любимое место. Подумать только: если бы не жара, дядя вряд ли пошел бы работать в сад и ничего бы не случилось! Старший инспектор, уставший от этих безобидных глупостей, издал звук, означавший согласие, и кивнул констеблю, читавшему газету. – Я решил оставить дежурного до вашего прихода, сэр, – доложил сержант Карсторн. – Из-за телефона комнату нельзя было запечатать, он один на весь дом. При виде телефонного аппарата на письменном столе Сэмпсона Уорренби старший инспектор прищурился. Он не сомневался, что мисс Уорренби неоднократно приходилось бывать в комнате после гибели дяди. Мэвис, словно читая его мысли, промолвила: – Я успела возненавидеть звук телефонного звонка. В комнате подмели и вытерли пыль. Она сияла чистотой, бумаги на столе Сэмпсона Уорренби были собраны в одну стопку и перевязаны красной ленточкой, все ящики стола опечатаны. Сержант объяснил, что раньше бумаги валялись на столе и не разлетелись разве что благодаря стоявшему на них лакированному подносу с несколькими карандашами и авторучкой со снятым колпачком. Хемингуэй кивнул и опустился в кресло у стола. Мэвис при виде этого святотатства отвела взгляд. – Ну, мисс Уорренби, можно мне попробовать выяснить, нет ли здесь чего-то, относящегося к делу? – спросил он, разрезая ленточку. – Да! Хотя я уверена, что ничего такого нет. Мне бы очень хотелось, чтобы все это оказалось случайностью, и чем дольше я думаю, тем больше верю, что так оно и было. Тут постоянно палят по кроликам, дядя даже жаловался на это мистеру Эйнстейблу и предлагал запретить охоту на общинной земле. А браконьеры? Вы не считаете, что это мог быть несчастный случай? Хемингуэй, не склонный вступать в спор, ответил, что пока не успел составить собственное мнение. Он быстро проглядел документы, касавшиеся многомесячных стараний некоего землевладельца прогнать арендатора. Письма, найденные у ног застреленного Сэмпсона Уорренби, были написаны тем же самым арендатором, видимо, еще до привлечения к тяжбе Уорренби: к ним были прикреплены копии язвительных писем самого землевладельца. Арендатор опирался на законы об ограничении арендной платы, и желчность его переписки с арендодателем с каждым разом усиливалась. При этом Сэмпсон Уорренби выступал всего лишь в роли юридического представителя землевладельца, и было трудно представить, что здесь могло послужить причиной для убийства. Хемингуэй отложил бумаги и занялся содержимым ящиков стола. Один из них был полон россыпями зажимов, скрепок, кнопок и карандашей, два других содержали канцелярские принадлежности в нераспакованном, нетронутом виде. Еще один ящик отведен под коллекцию конвертов, два ящика отданы под счета и квитанции, под ними был ящик с бухгалтерскими книгами и использованными чеками. В четвертом, нижнем, лежали банковские выписки. Свою переписку Сэмпсон Уорренби доверил верхнему ящику. В отличие от других ящиков в нем царил беспорядок. Прежде чем приняться за его содержимое, Хемингуэй окинул ящик любопытным взглядом. – Мисс Уорренби, дядя был аккуратным человеком? – О, да! Терпеть не мог, когда что-то лежало не на месте. – Понятно. Если не возражаете, я это заберу, чтобы покопаться. Тогда у вас в доме не будут толпиться полицейские. Вам все обязательно возвратят. – Он встал. – Займитесь этим, Харботтл. Какие еще бумаги есть в доме, мисс Уорренби? В доме имеется сейф? – Нет. Дядя держал все свои важные бумаги на работе. – В таком случае не буду больше вас отвлекать. Мэвис проводила Хемингуэя обратно в холл, где к ним присоединились миссис Миджхолм вместе с собачками. Деликатность не позволила миссис Миджхолм находиться с ними в кабинете, но было видно, что ее пожирает любопытство. Она бы дорого заплатила, чтобы выпытать у старшего инспектора, нашел ли он отгадку, но ей помешала некстати появившаяся мисс Паттердейл. Ее сопровождал неуклюжий четвероногий друг, что вызвало шумную суматоху: миссис Миджхолм испуганно заверещала, а обе Ультимы набросились на лабрадора – Улисс самым беспардонным образом, Унтиди как бесстыдная кокетка. Рекс при всем своем добродушии не проявлял к Ультимам никакого интереса, но миссис Миджхолм не отпускал страх, что однажды ему надоест их назойливость и им не поздоровится. Когда ей удалось наконец отловить своих любимиц, Мэвис успела объяснить мисс Паттердейл, что незнакомец – детектив из Скотленд-Ярда. Мисс Паттердейл, самоотверженно стиснув глазницей стекло, оглядела его с ног до головы и заявила, что сожалеет об этом. – Так и знала, что возникнут неприятности, – заявила она. – Конечно, я ни при чем, но надеюсь, что вы не устроите в Торндене скандал? – Что вы, мисс Паттердейл! Уверена, причин для скандала нет, – заверила Мэвис. – Вздор! В жизни любого человека найдется нечто такое, что он желал бы скрыть. Как вас зовут? – Старший инспектор Хемингуэй, мадам. Согласен, в ваших словах немало правды. Тем не менее мы стараемся соблюдать сдержанность. – Что до меня, – вмешалась миссис Миджхолм, – то я часто называю свою жизнь открытой книгой. Пусть любой ее читает, даже полицейские! – Вряд ли у полиции есть даже крупица желания этим заниматься, – сказала мисс Паттердейл, верно истолковав чувства старшего инспектора. – Я заглянула узнать, как ты себя чувствуешь, Мэвис, и пригласить ко мне поужинать. Абби ушла к Хасуэллам. – Я здесь с той же целью! – воскликнула миссис Миджхолм, удивленная совпадением. – Лайон с радостью проводил бы ее обратно, но разве она проявит благоразумие и согласится? Нет же! – Вы обе чрезвычайно добры, – промолвила Мэвис, – однако сегодня я побыла бы одна дома. – Оставляю тебя с мисс Паттердейл, – произнесла миссис Миджхолм, сообразив, что Хемингуэй собирается уйти, и решив увязаться за ним. С Ультимами под мышками она вышла вместе с ним в сад, загадочно заявив, что у нее есть для него важное сообщение. – Я не могла говорить об этом при мисс Уорренби и тянула время, пока не осталась с вами с глазу на глаз, – доверительно начала она. Сержант переживал из-за того, что не успел предостеречь Хемингуэя о заведомом отсутствии у миссис Миджхолм сведений, представляющих хоть малейший интерес. Тот адресовал Хардботтлу выразительную гримасу, но угрюмый полицейский отделался ухмылкой и покачал головой. Ободренная вопросительным взглядом Хемингуэя, миссис Миджхолм заговорила: – Я нисколько не сомневаюсь, кто стрелял в Уорренби. Один из двоих – но хотя я всегда считала Делию Линдейл суровой особой, застрелить человека она вряд ли смогла бы. Не люблю я людей с бледно-голубыми глазами, но мне не хотелось бы, чтобы у вас возникла мысль, будто я подозреваю Делию! Нет, это ее муж! Более того, если это он, то, уверена, она знает. Сегодня утром я к ней заглянула, просто поболтать, но стоило мне открыть рот, как она постаралась поменять тему. Мне показалось, будто Делия сильно взволнована, даже напугана. Говорила как-то неестественно и не могла оставаться спокойной даже пять минут. То ей казалось, что плачет ее дочь, то возникала необходимость что-то сказать миссис Мертон, приходящей домработнице. Я сразу подумала: здесь что-то не так. – Она немного помолчала и неожиданно сказала: – Но я совсем о другом… Может, это и Кенелм Линдейл. А вдруг другой, Ладислас Зама-не-помню-как-там дальше? – Я все ждал, когда всплывет его имя, – любезно отозвался Хемингуэй. – Я не могла его упомянуть при мисс Уорренби, потому что бедняжке он очень нравится. Я всегда считала, что он ей не пара, а уж если это он убил мистера Уорренби, то и подавно. – Если это его рук дело, мадам, то ему не удастся жениться на мисс Уорренби. Но почему вы подумали на него? – Если бы вы знали, как он преследует Мэвис, то не спрашивали бы, – хмуро ответила миссис Миджхолм. – Бесспорно, но я, видите ли, новичок в ваших краях. – Именно поэтому я с вами совершенно откровенна. Мой муж говорит, что словами делу не поможешь, но я с ним не согласна. Наш долг рассказать полиции все. Я знаю, что Сэмпсон Уорренби никогда не одобрил бы этот брак. Он запретил племяннице встречаться с Ладисласом. Если бы Уорренби догадался, что она втайне от него продолжает с ним видеться, то с молодым человеком было бы покончено! – Думаете, тот решил стрелять? – Нет, так далеко я не захожу. Не сомневаюсь, что он на это способен, но слишком умен и хитер. Он лишился бы работы и был бы вынужден уехать отсюда. Не спрашивайте, как Уорренби это устроил бы! Ладислас не мог не догадываться, что дядя оставит свои деньги племяннице. Кстати, в тот день поляка видели в том проулке! Если он не знал, что мисс Уорренби ушла к Хасуэллам, то остается лишь развести руками. Получается, он там был и имел мотив. Вот я и спрашиваю: чего вам еще? – Кое-чего все-таки недостает, – заметил Хемингуэй. – Я вам очень признателен и запомню все сказанное вами. В чем там извалялась Ультима Унтиди? Хитрость сработала. Миссис Миджхолм, спустившая своих Ультим на землю за пределами сада, с криком устремилась к Унтиди. Старший инспектор поспешно прыгнул в машину к своим коллегам, и они уехали. Глава 7 Сержант озабоченно проговорил: – Простите за миссис Миджхолм, сэр, и за напрасную трату времени. Знал бы – предупредил бы вас заранее. – Вот это и было бы напрасной тратой времени, – подал голос с переднего сиденья Харботтл. – Шеф любит болтунов. Это было сказано безнадежным тоном человека, вынужденного терпеть слабость, которую не одобряет. – Действительно, люблю, – радостно подтвердил Хемингуэй. – Никогда не знаешь, что они выболтают. От миссис Миджхолм я узнал много важного. – Неужели, сэр? – недоверчиво спросил сержант. – А как же! Например, приехав в Торнден, я не различал пекинесов, а теперь я специалист. На пенсии может пригодиться. Сержант усмехнулся: – Ее собачонки выигрывают много призов. – У меня отличная память, и мне не нужно ни о чем напоминать. – Переведя дух, Хемингуэй продолжил: – Собственно, я имел в виду не пекинесов. И не поляка. Меня заинтересовал ее рассказ про Линдейлов.