– Кто-то написал ему письмо от имени покойного Сэйдзи Накамуры. Похожее письмо получил и господин Кодзиро. – Ой-ё-ёй! – Мы думаем, эти письма могут иметь какое-то отношение к тому, что произошло на Цунодзиме. Хотели поговорить с вами. Возможно, вы поможете нам разобраться с этим делом… Не скрывая растерянности, Масако взглянула на нежданных визитеров. – Пройдемте в дом. Может, по свечке зажжете, помянете мужа?.. * * * Масако провела Симаду и Такааки в полутемную гостиную, застеленную татами, и села перед ними на пол, подогнув под себя ноги. Позади нее, за открытой раздвижной перегородкой, виднелся маленький домашний алтарь. Перед ним в полумраке белела новенькая деревянная табличка с именем мужа Масако. – Как вы знаете, мужа так и не нашли. В конце концов я смирилась с мыслью, что он умер. А месяц назад окончательно поняла, что больше не увижу его живым, и мы отслужили по нему заупокойную службу… – Масако сдерживала слезы. – А вдруг все-таки окажется, что ваш муж жив? – Ну что вы! Если б это было так, он обязательно со мной связался бы. – Но… – Я могу сказать только одно: мой муж не способен на такое злодейство. Чего я о нем только не наслышалась, но не верю в эти слухи. И так говорят все, кто его знал. Судя по тону Масако, она была уверена в своих словах. Симада согласно кивнул. – Как я слышал, ваш муж приехал на Цунодзиму за три дня до того, как вилла сгорела. Когда точно это было? – Отсюда он уехал рано утром семнадцатого сентября. – И до утра двадцатого, когда произошел пожар, он с вами связывался? – Связывался один раз. В тот день, когда уехал, после обеда. – Звонил? – Ну да. Сказал, что нормально добрался. – Вы что-нибудь странное не почувствовали? – Да нет. Единственное – он сказал, что хозяйка заболела. – Кадзуэ? – Муж когда приехал, она не вышла. Ну, он и спросил у господина Сэйдзи. А тот говорит: «Заболела, лежит». – Ага… – Симада потер переносицу и чуть надул губы. – Я знаю, вам это неприятно, и заранее прошу прощения, но люди говорят, ваш муж вроде как испытывал чувства к Кадзуэ… – Мы с мужем были очень привязаны к хозяйке. И он, и я. – Масако побледнела. – Я уже говорила: муж не способен на поступки, в которых его подозревают люди. Разговоры, что у него был роман с хозяйкой, – это полная ерунда. И еще… – Что? – Еще болтают, что муж обокрал господина Сэйдзи. Начать с того, что красть было нечего… – Как это? Вы хотите сказать, что от состояния господина Сэйдзи ничего не осталось? – Не надо было мне это говорить… – Ну что вы! Я понимаю, что для вас это очень серьезно и трудно об этом говорить… – Глубоко посаженные глаза Симады сверкнули. – Значит, состояния у Сэйдзи не осталось? Так получается? – полушепотом проговорил он. – Я слышал, Сэйдзи и Кодзиро не очень ладили. Что скажете? – М-м… – неопределенно протянула Масако. – Господин Сэйдзи… он был немного странный… – А господин Кодзиро бывал на острове? – Приезжал иногда, когда я там работала, но потом почти перестал. – Пока вы там работали… Понятно. – Извините, – вмешался Такааки, который все это время слушал разговор молча. – Вы знаете, что произошло с Тиори Накамурой? Я знал ее по университету… Потому и получил письмо, которое вам показал Симада-сан. – Дочь господина Сэйдзи? – Масако опустила взгляд на плохо освещенный пол. – Я помню ее еще маленькой девчушкой. Когда перестала у них работать, муж иногда про нее рассказывал… Бедная девочка! Она же совсем молоденькая была. – До какого возраста Тиори жила на острове? – Когда пришло время идти в детский сад, ее вроде отправили к деду. Муж говорил, что после этого она изредка приезжала на остров, а ее мама ездила в О, чтобы повидаться с дочкой. Госпожа ее очень любила. – А Сэйдзи? – Симада слегка подался вперед. – Он как относился к дочери? – Он… – Масако немного растерялась. – Мне кажется, господин Сэйдзи не очень любил детей. 3 Они проговорили почти два часа и уехали из Адзиму в шестом часу. По пути заехали перекусить и вернулись в Бэппу, когда уже перевалило за девять. Симада провел за рулем много часов и, естественно, устал. Время от времени щелкал языком, реагируя таким образом на свет фар ехавших навстречу автомобилей. – Давай заедем к Ко-сан. Не возражаешь? – спросил он у Такааки. – Нет, конечно, – ответил тот, хотя ему не очень хотелось ехать куда-то еще. Сразу после отъезда из Адзиму он почувствовал себя выжатым как лимон. В основном из-за недосыпания и усталости. Но была и другая причина – Такааки чувствовал себя внутренне опустошенным. Несмотря на то что они проделали долгий путь, улов получился небогатым. Он, конечно, не думал, что их поездка даст четкие ответы на все вопросы, но все-таки надеялся получить хоть какую-то новую информацию. «Например, – подумал Такааки, ненавидя себя за эту мысль, – я был бы доволен, если б Масако Ёсикава тоже получила письмо, подписанное Сэйдзи Накамурой». Он знал о себе, что легко загорается и так же быстро остывает. В каком-то смысле Такааки еще оставался ребенком. Подобно ребенку, который все время хочет новую игрушку, юноша постоянно искал каких-нибудь раздражителей, острых ощущений. Но как только начиналось однообразие, ему тут же все надоедало и делать больше ничего не хотелось… Наконец машина подъехала к дому Кодзиро в Каннава. Вечер выдался тихий. Небо затянуло тонкое покрывало облаков, за которым во мраке расплывался бледно-желтый силуэт луны. Симада позвонил. Где-то в глубине дома послышался слабый звонок. Они подождали немного, однако никакой реакции не последовало. – Странно. Свет-то горит, – с сомнением в голосе пробормотал Симада и позвонил еще раз. Потом два-три раза постучал в дверь. – Спят уже, что ли? Он собрался было обойти вокруг дома, но, обернувшись, посмотрел на Такааки. Тот стоял с закрытыми глазами, привалившись к столбу ворот. – Ладно. Давай до другого раза. Извини, Конан-кун, столько проездили попусту… Устал ты, я вижу. Поехали. * * * Они снова выехали на шоссе номер 10 и направились в О. Симада слегка приоткрыл окно. Вечерний ветерок приятно обдувал, наполнив машину запахами моря. – Не холодно, Конан-кун? – Нет-нет. В самый раз. Внутренняя опустошенность и недовольство собой не отпускали Такааки. – С самого утра тебя за собой таскаю… Извини. – Нет, это вы меня извините… Что-то я раскис совсем. – Да ладно тебе. Просто устал. Симада действительно оставался в добром расположении духа. Убрал левую руку с руля и потер глаза.