Ни у кого не осталось сил говорить. И причиной была не усталость – всех будто парализовало. Смерть Карра отличалась от того, что произошло с Орци, – на сей раз человек мучился и умер ужасной смертью прямо на глазах у всех. Ощущение краха повседневности, обыденной жизни было настолько сильным, настолько осязаемо зримым, что, казалось, заморозило все чувства. Агата и Леру с полуоткрытыми, как у впавших в детство, ртами тупо смотрели в пространство. Ван, положив голову на руки, то и дело вздыхал. По, упершись взглядом в окно, не мог даже протянуть руку к портсигару. Неподвижное лицо Эллери с закрытыми глазами напоминало маску театра Но. Лунный свет в застекленный десятиугольник на крыше не проникал. Время от времени темноту прорезал луч маяка. Керосиновая лампа мигала, как живая. Слух ловил монотонный шум волн, накатывавших на берег и тут же отступающих обратно. – Ладно, хватит. Я спать хочу, – отрезал Эллери, с трудом разлепляя глаза. – Согласен, – вяло отозвался По. После чего дали понять, что пришли в себя, остальные три невольных узника острова. – Похоже, его отравили. Это все, что я могу сказать. Чем? Не знаю. – Но какое-то предположение у тебя есть? – Ну, судя по быстроте действия, это очень сильный яд. – По сдвинул густые брови. – Он вызвал затруднение дыхания и судороги, так что это скорее всего нейротоксин. Основные вещества этой категории – цианистый калий, стрихнин и атропин. Возможны также никотин, мышьяк или триоксид мышьяка. Однако атропин и никотин вызывают расширение зрачков, а этого я не обнаружил. Цианиды обладают характерным запахом миндаля, но его я тоже не почувствовал. Так что скорее всего мы имеем дело со стрихнином или мышьяком и его соединениями. Шесть чашек с недопитым кофе по-прежнему стояли на столе. Агата не сводила с них взгляда, пока говорил По. Вдруг у нее вырвался смешок: – Получается, что, кроме меня, других кандидатов на роль убийцы нет? – Да, Агата, – сухо бросил в ответ Эллери. – Это и в самом деле ты? – А ты поверишь, если я скажу, что нет? – Вряд ли. – Вот и я так думаю. Они тихо рассмеялись. Все ощущали нелепость и абсурдность этого разговора. – Может, хватит, вы? – сердито оборвал их По, сунул в рот сигарету и протянул портсигар Эллери. – Надо все серьезно обдумать. – Знаю. Думаешь, мы просто так попридуриваться решили? Эллери отодвинул березовый портсигар По и достал из грудного кармана рубашки свой «Салем». Вытянул сигарету, постучал фильтром по столу, чтобы табак лег плотнее, и сказал: – Давайте начнем с фактов. Кофе попросил сам Карр. Пока Агата была в кухне, все мы сидели здесь. Ей понадобилось минут пятнадцать, чтобы вскипятить воду, приготовить кофе и вернуться в холл с подносом. Она поставила поднос на стол. Если быть точным, на подносе стояли шесть чашек с кофе, банка с сахаром, банка с сухим молоком и семь ложек – по одной на каждую чашку плюс ложка для молока. Верно, Агата? Девушка покорно кивнула. – Теперь, в каком порядке разбирали чашки, – продолжал Эллери. – Первым взял чашку я. Кто потом? – Я, – сказал Леру. – Мы с Карром взяли почти одновременно. – Потом я, – отозвался По. – Потом я взяла чашку и подвинула поднос Вану. Так было, Ван? – Точно. – Еще раз: сначала я, потом Леру и Карр, По, Агата и Ван. – Эллери сунул сигарету в угол рта и поднес спичку. – Теперь подумаем, кто мог положить яд в чашку Карра. Прежде всего Агата… – Но чашка с ядом могла достаться и мне. И у меня не было возможности заставить Карра взять именно ту чашку, – спокойно возразила Агата. – Что мне надо было сделать, будь я убийцей? Положить в кофе яд и самой раздать чашки. – Кстати, ты все время так и делала. А почему в этот раз решила по-другому? – Просто не захотелось, и всё. – Ага. Но я вот что должен сказать, Агата: вовсе не обязательно, что убийца хотел убить именно Карра. Его конечная цель – ликвидировать всех нас. Поэтому не имеет значения, кто стал «Второй жертвой». – Ты хочешь сказать, что Карр вытянул короткую спичку? – Мне кажется, это наиболее логичный вывод. Карр сидел один, по обе стороны рядом с ним никого не было. Следовательно, после того как он взял чашку, никто уже не мог положить в нее яд. Это могла сделать только ты. – Яд мог быть в сахаре или молоке. – Это вряд ли. Ведь ты добавил молоко в свой кофе, помнишь? Сахар тоже исключается. Карр, как и я, ничего в свою чашку не клал, пил черный. И ложкой не пользовался. – Погоди, Эллери, – вставил слово Леру. – Я видел, как Агата готовила кофе. Дверь на кухню была открыта, и мой стул стоял как раз напротив. С него были очень хорошо видны ее руки. Тем более что на столике горела свеча. Ничего подозрительного она не делала. – Хорошо, что ты сказал, но это не может считаться решающим свидетельством. Учитывая расстояние между этим столом и столиком в кухне, ты мог что-то упустить из виду. Ты же, наверное, не следил за Агатой с самого начала? – Извини. – Тебе не в чем извиняться. – Я о другом. Вообще-то я наблюдал за Агатой все время. – Леру? – Глаза Агаты округлились от удивления. Тот отвернулся и робко повторил: «Извини». – Но это же… как сказать? Тот, кто убил сегодня утром Орци, находится среди нас. А вдруг это Агата? Что ели на ужин? Крекеры, консервы, сок, а все равно как-то было не по себе, страшновато. Я смотрел на тебя, Эллери, как ты спокойненько все это поглощаешь, и думал: «Хоть бы обошлось». – Правда? – На губах Эллери мелькнула улыбка. – Значит, ты абсолютно уверен, что Агата не убийца? – Ну… – Карр мертв. Кто-то дал ему яд. Это факт. Ты ведь не скажешь, что он покончил с собой? – Ну… – Я же уже говорила, Эллери: отравленный кофе мог с таким же успехом достаться мне. Как я могла этого избежать? И я свой кофе выпила. Эллери сунул докуренную сигарету в десятиугольную пепельницу и несколько раз моргнул. – Мы имеем всего шесть чашек. Отравленную можно было легко запомнить. Ты взяла чашку и передала последнюю Вану. Окажись чашка с ядом среди двух последних, ты уступила бы ее Вану. А если б отрава досталась тебе, ты просто не стала бы ее пить. – Это не я! – Агата замотала головой. Ее длинные волосы разлетались во все стороны, белые пальцы, хватавшиеся за край стола, мелко дрожали. – Эллери! – тихим голосом проговорил Ван. – Будь это Агата, разве она не могла выбрать для убийства другой случай, не такую невыгодную для себя ситуацию, когда она первой попадает под подозрение? Она не настолько глупа. Как думаешь, По? – Согласен, – сказал По и повернулся к Эллери. – В холле единственный источник света – лампа на столе. И вряд ли все следили друг за другом, когда разбирали чашки с подноса. – Ты это к чему, По? – Эллери, первым взял чашку ты. А потом мог быстренько бросить в другую чашку заранее приготовленный яд. Как тебе такой вариант, фокусник? – Ха-ха! Заметил, значит? – Эллери горько усмехнулся. На лице его не было и тени смущения. – Что я могу сказать по этому поводу? Только то, что я этого не делал. – Не можем же мы просто на слово поверить. Однако могло быть и по-другому. К примеру, Карру могли подсыпать яд до того, как мы стали пить кофе. – Медленно растворимая капсула? – Точно. – Но в таком случае главным подозреваемым становишься ты, доктор. Если подумать, профану трудновато раздобыть отраву вроде мышьяка или стрихнина. А По у нас учится на медицинском, Ван – на естественных науках, Агата – на фармацевтическом. Только мы с Леру гуманитарии. К лабораториям, полным сильнодействующими лекарствами и ядами, никакого отношения не имеем. – Яд может достать любой, было бы желание. Как препараты хранятся у нас в лабораториях – курам на смех. На сельскохозяйственном и инженерном факультетах то же самое. Достаточно сделать вид, что ты «местный», и никто тебя не остановит. Я уж не говорю, что кто-то рассказывал о своих родственниках, у которых аптека в О. Уж не ты ли, Эллери? Тот присвистнул: – Ну и память у тебя! – В принципе нет никакого смысла сидеть и гадать, откуда взялся яд. – По тяжело подался вперед. – Коли на то пошло, есть еще один вариант, как в чашке мог оказаться яд. Не могу поверить, что он не приходил вам в голову. Его могли положить в одну из чашек заранее. В таком случае это мог сделать любой из нас. – Верно. – Эллери откинул назад упавшую на лоб прядь волос и улыбнулся. Агата недоуменно уставилась на него: – Ты знал это? – Конечно. Не надо считать меня дураком.