– Да нет, ничего, – оправился следователь. – Какая замечательная мысль пришла вам в голову, – сказал он, восхищенно глядя на коллегу. – Как это я о ней забыл, не понимаю. – А вот у Шельмы вообще нет никакого алиби, – продолжал Скворцов. – Очень подозрительная старуха. – Что бы ни говорил Терентьев, а она все-таки ведьма! – пылко воскликнул Попов. – Один её смех чего стоит. – По-моему, так смеются сумасшедшие, – высказался Скворцов. – Это-то и так ясно, – махнул рукой следователь. – Однако у нас на нее ничего нет. – А что насчет биографий родственников, вы их прочли? – поинтересовался лейтенант. – Днем, – ответил следователь. – Никто из всей четверки к уголовной ответственности раньше не привлекался. Адская, правда, лечилась в клинике для нервнобольных. – Буйство? – с сочувствием спросил Скворцов. – Да нет, – успокоил его Попов, – совсем наоборот. Полная апатия ко всему окружающему. – Жаль, – вздохнул Скворцов, – лучше уж буйство, оно понятнее. – Так или иначе, её три недели в себя приводили, ни на что не реагировала. – И давно это с ней приключилось? – Ей лет двадцать тогда было. – А что насчет Люгерова? – Ничего. Был секретарем парторганизации на заводе. – Да ну? – удивился Скворцов. – Что, не похож на партработника? – Еще как похож, – заверил следователя лейтенант. – Вот только что он на заводе забыл? – Пять лет токарем проработал. – Очень странно, – покачал головой Скворцов. – Да, может, это другой какой Люгеров? – Этот, не сомневайтесь. Уж мы его биографию вдоль и поперек прочесали. – Ну а что с Тишкиными? – Алексей Александрович имеет медаль за спасение утопающего, – уважительно сказал Попов. – А его жена? – Тусклая биография. Работала швеей на «Большевичке», теперь в ателье. – Да, – вздохнул Скворцов, – негусто. Но я вас, Кирилл Александрович, обнадежу. У нашей союзницы Таисии Игнатьевны есть подозрения. – Ох уж эта мне ваша Таисия Игнатьевна, – недовольно проворчал Попов. – Носитесь с ней как с писаной торбой, а копни – обыкновенная деревенская старуха. – Таисия Игнатьевна – очень проницательный человек и великолепный психолог, – возразил Скворцов. – К тому же она из местных и гораздо лучше ориентируется во всех подводных течениях Полянска. – Ну и кого же подозревает ваша протеже? – Она пока молчит, – вздохнул Скворцов. – Скажите-ка! Да она ничего не знает и водит вас за нос. – Поживем – увидим, – спокойно ответил Скворцов. Следователь вновь завел разговор о подозреваемых, но через десять минут, убедившись, что лейтенант его не слушает, махнул на все рукой и тоже решил расслабиться. Погода стояла чудесная, и в тот вечер они провели не меньше часа у Крутой. Скворцов даже пожалел, что не взял удочку. К счастью, они еще не знали, что ждет их завтра. Мира Вениаминовна Демкина отравилась чем-то несвежим, и Антониду Александровну Саврасову попросили попасти за нее. Саврасиха поворчала, но согласилась. Погода стояла не очень теплая, и Антонида Александровна села на самом солнышке. Часов с девяти утра люди начали ходить в лес. Некоторые просто здоровались, некоторые останавливались на пару минут. Вот и еще кто-то подошел с корзиной. Человек приблизился, и Антонида Александровна узнала его. – Здравствуйте, – любезно поздоровалась она. – За грибами? – Да прогуляться, – был ответ. – Супчику захотелось грибного. – Добро, – сказала Саврасиха и слегка отвернулась, взглянув на коз. В следующую секунду она неожиданно почувствовала странный сладковатый запах и ощутила, что к её лицу прижали плотную ткань. Антонида Александровна сделала резкое движение, пытаясь вырваться, но внезапно все поплыло у нее перед глазами, и она потеряла сознание. Навсегда. Глава 34 В кабинете Дудынина В просторном прохладном помещении находились двое: один, заложив руки за спину, вышагивал взад и вперед, другой, сидя за столом, хмуро смотрел на него. Но вот, наконец, Дудынин остановился и навис над сидящим Ермолкиным. – Сядьте, – посоветовал ему прокурор, – так будет удобнее разговаривать. Дудынин лишь покачал головой и продолжил свое обычное хождение. – Да перестаньте вы ходить туда-сюда, – не выдержал, наконец, прокурор. – Вы что, за этим меня пригласили? – Я позвал вас обсудить полянское дело, Олег Константинович, и вы это прекрасно знаете. – Знаю, – кивнул Ермолкин. – Я изучил материалы по третьему убийству. Это, Владислав Анатольевич, самое сложное дело из моей лужской практики. – Этот убийца – дьявол или гений, – задохнулся от возмущения Дудынин. – Совершает новое убийство средь бела дня, и снова никаких свидетелей. – Тело обнаружили супруги Арсеньевы, как я понимаю? – спросил прокурор. – Да, – подтвердил Дудынин. – Хорошо еще, что с ними не было внука. Её нашли в половине первого дня. Уже почти остыла. И опять задушена. – Я в полной растерянности, Владислав Анатольевич, – сказал Ермолкин, протирая очки, и голос его прозвучал как-то беспомощно. – Я понятия не имею, как вести следствие дальше. – Скорее куда, – поправил его Дудынин. – И то верно, – невесело согласился прокурор. – Хуже всего, что совершенно неясен мотив. Шантаж? Но что она могла видеть? Может, знала убийцу Дочкиной? Но, как я понял, она вела себя как сумасшедшая, обнаружив тело. Короче, полная ерунда. – Может, наш убийца – маньяк? – осторожно спросил Дудынин. – Кто его знает, – проворчал прокурор. – Скоро уже в эту Женщину в белом поверишь. – Кстати, а Шельму вы подозреваете? – спросил Дудынин. – Я всех подозреваю, у кого нет алиби. А алиби во всех трех убийствах отсутствует у Симагиных, снова у всех родственников Тишкиной, у Бочкина, у Образцовой, у Редькина, конечно, у Шельмы, и, кажется, все. – Цепкину вы не включаете? – Нет, – отрезал прокурор. – Шансы слишком ничтожны. – Однако она была в лесу и, по её словам, разговаривала с покойной в четверг, двенадцатого. Её видела Адская, которая прошла почти сразу же за ней. Остальные были уже в лесу. И знаете, Олег Константинович, похоже, Адская последняя видела Саврасову живой. – Последним, Владислав Анатольевич, живой её видел убийца, если это, конечно, не Адская. Знаете, что любопытно? – спросил он, внимательно глядя на Дудынина. – То, что наш убийца опять точно выбрал время. К половине двенадцатого в лес ушли уже все желающие, а обратно еще не начали возвращаться. Я думаю, – уверенно продолжал прокурор, – что убийца следил за Адской и, увидев, что больше никто не идет, быстренько совершил свое черное дело. Есть, конечно, вероятность, что это была Адская, но наш преступник, по-моему, поумнее. – Думаю, так оно и было, – кивнул головой полковник. – Знаете, Олег Константинович, я заметил одну любопытную деталь: после начала этих убийств прекратился падеж коз. – Да, я обратил на это внимание, – сказал Ермолкин. – Ну и что вы думаете по этому поводу? – спросил он, блеснув очками. – Не знаю, – развел руками Дудынин. – Может быть, коз травил один из убитых. Ермолкин взглянул на него разочарованно. «Пустышка, – с раздражением подумал он, – не способен мыслить». – А вы согласны со мной, Олег Константинович? – спросил Дудынин. – Пожалуй, нет, – ответил прокурор. – Я думаю иначе. – И что же вы думаете? – Меня, Владислав Анатольевич, не покидает ощущение, что все события в Полянске – это блестящий, талантливо поставленный спектакль, как точно заметил наш бравый лейтенант Скворцов. – Спектакль? – удивился Дудынин. – Что вы имеете в виду?