— Ну, я не знаю, правда. — Джозеф прочистил горло снова и плюнул в поилку для птиц, повешенную мисс Кэддик. — А что насчет мистера Энтони? Инспектор исчез едва ли не раньше, чем последнее слово вылетело изо рта Проныры. Блоксхэм нашел Энтони в спортивном зале, где тот упражнялся на шведской стенке, но вид у него был мрачный. — Я хочу, чтобы вы одолжили мне свой ключ от заднего сарая, — небрежно произнес инспектор. — Херринг засунул свой неведомо куда. — Ключ? — удивился Энтони. — У меня нет такого, что подойдет к сараю. Простите. Инспектор злобно посмотрел на него. — Попробуйте снова, — сказал он. Энтони покачал головой и повторил: — Простите. — Итак, если у вас нет ключа, то как вы вытащили кресло из сарая вечером в четверг и вечером в пятницу? — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите, — пожал плечами Энтони. — Господи! — воскликнул Блоксхэм. После короткой паузы Энтони спрыгнул со стенки и на этом завершил свои упражнения. Инспектор же опять отправился к мисс Кэддик. — Что бы вы сказали, мисс Кэддик, — начал он, — если бы я сообщил вам, что мистер Энтони получил доступ к сараю и вытащил кресло наружу? Она нервно заморгала. — Ну, раз уж вы завели об этом речь со мной, инспектор, то я должна заметить, что не удивлена. Не удивлена ни в малейшей степени! Ужасающе недостойный молодой человек во всех отношениях. У меня нет сомнений, что у него в мыслях было сделать так, чтобы дорогая миссис Паддикет умерла от простуды, чтобы он мог унаследовать ее состояние, которое, согласно новому завещанию, он определенно получит, если она умрет раньше, чем кто-либо из ее внучатых племянников станет международным чемпионом. Инспектор воззрился на нее. — Повторите это, — тихо попросил он. Мисс Кэддик с охотой исполнила просьбу. — Конечно, мое маленькое наследство в безопасности, — добавила она. — У меня есть слово дорогой миссис Паддикет по этому поводу. Так что, надеюсь, инспектор, вы понимаете, что у меня нет мотива для совершения любого преступления. Блоксхэм внимательно посмотрел на нее. — А теперь, — сказал он, — что вы делали между девятью и одиннадцатью тридцатью в вечер убийства? Мисс Кэддик побледнела и замерла с открытым ртом. — Я же читала, инспектор! — воскликнула она. — Уверяю вас, инспектор, я читала! И отправилась в кровать в половине одиннадцатого… — После того, как убийство было совершено, — жестко произнес Блоксхэм. Мисс Кэддик испуганно вскрикнула и закрыла лицо ладонями. — О, пожалуйста, пожалуйста, инспектор! Как неблагородно говорить нечто подобное! В этот напряженный момент стук в дверь, произведенный вроде бы палкой, но на самом деле кончиком любимого зонтика миссис Паддикет, возвестил о прибытии кресла. Ричард Кауз толкал его. — Итак, итак, итак! — пропищала старая леди с обычной для себя энергией и дружески похлопала мисс Кэддик зонтиком по плечу. — В пятницу мы развлекаем тренера в малой столовой в десять часов вечера, а во вторник… Она осеклась, а мисс Кэддик, лишившись чувств, упала на пол. Инспектор и Ричард Кауз попытались оказать ей мужскую, то есть совершенно неэффективную помощь. Тетушка же Паддикет отпраздновала этот час своей славы, каждые пять секунд восклицая: «Не будь дурой, компаньонка Кэддик!» — до тех пор, пока бедная женщина не пришла в себя. Тогда инспектор оставил сию драматическую сцену, отправил служанку за одной из девушек, а сам пошел искать Коста. Тренер, читавший газету, поднял голову, когда тень Блоксхэма упала на развернутые страницы. — Насчет той истории, которую вы мне поведали, — произнес инспектор любезно, но глаза его недобро посверкивали. — Почему вы не сообщили, что нанесли визит мисс Кэддик в малой столовой уже после того, как оставили паб? Я знаю, что часть вашего повествования — правда, поскольку я его проверил. Кост опустил газету и пожал широкими плечами. — Я расскажу вам, ага, — сказал он, — мне жаль, что вы раскрыли меня как обманщика, но я определенно он и есть. Все произошло таким образом. Я собирался упомянуть об этом визите, но потом сказал сам себе: «Людвиг, ты идиот, ага. Это было слишком близко ко времени убийства, этот твой визит. Все было невинно, и ты оставался совсем недолго… даже не пятнадцать минут, нет, но более десяти, ага. И пока ты находился там, этот Хобсон — полиция уже разобралась — как раз и был убит. Не было шума, кроме граммофона в соседней комнате, и они еще подпевали, ага. Очень шумно там, да. Только никакого Хобсона. Поверит ли полиция тому, что ты скажешь, Людвиг? Нет, ага». — Вы не видели труп в парке, когда покидали дом? — Я не возвращался через парк, ага. Я прошел через дом и кухонный огород. Этим путем я воспользовался. Я боялся, что кто-нибудь меня увидит и донесет обо мне боссу. Рисковать так я не мог. — Когда вы вытолкнули Хобсона на дорогу? — Тогда. Немедленно. Он только что прибыл, я думаю. Он был в крайне предосудительном состоянии. Я опасался, что Хобсон своими воплями напугает леди, ага, так что я вытолкал его за ворота и думал, что он упал в канаву. Затем я вернулся в свой домик. — Да? — сказал Блоксхэм с каменным выражением лица. — Позвольте мне провести вас по вашей истории еще раз, чтобы посмотреть, не найду ли я в ней каких-либо изъянов. Кост усмехнулся: — Я лжец, ага. А кто нет? И я боюсь вашего английского закона, поэтому и соврал. Сейчас я все еще опасаюсь вашего английского закона, поэтому на сей раз я поведал вам правду. — Действительно, — буркнул инспектор. — Так, теперь пройдемся по вашей истории. Сначала вы отправились в бар. Затем вернулись в дом, где нанесли визит мисс Кэддик. Время — примерно без четверти десять. В десять часов или около того вы оставили ее и вышли через кухню наружу. Столкнулись с Хобсоном и силой вывели его на дорогу. Позднее, то есть практически сразу, он отправился в водяной парк и был убит, ну а вы в это время возвращались в свой домик. — Так. — Ага! А когда вы открыли задний сарай своим ключом и вытащили наружу кресло? — Зачем мне нужно было кресло, ага? — удивился тренер. — Чтобы отвезти труп Хобсона к озеру. Кост мягко рассмеялся: — Расскажите это жителям острова Авалон, который как раз на озере, ага. — Расскажу, когда отыщу морских лошадок, — буркнул Блоксхэм, после чего развернулся и двинулся обратно в дом. Кост смотрел ему вслед, а потом снова уткнулся в газету. Инспектор же вернулся в комнату, где он оставил мисс Кэддик. Ее работодательница, к его большому облегчению, удалилась, и рядом не было никого, кроме Амарис Кауз. — Итак, мисс Кэддик, — начал Блоксхэм, стараясь говорить любезно, — я не хочу, чтобы вы волновались и нервничали, но обязан задать вам еще несколько вопросов. Она часто задышала, прикрыла глаза и замахала рукой, показывая, чтобы он удалился. — Не будьте такой раздраженной, — жестко сказала Амарис Кауз. — Инспектор — вполне приятный молодой человек и очень добросердечный. Кроме того, вы же знаете, что вам нечего бояться. Вы же не убивали этого Хобсона? Мисс Кэддик испустила негромкий стон, но страха или отрицания — понять было невозможно. Амарис ободряюще похлопала ее по плечу и добавила: — Говорите же! Поведайте нам правду и не думайте о последствиях! — Но… но я не могу! Инспектор решил, что настало время вмешаться. — Если вы позволите, мисс Кауз, — произнес он. — Не уходите далеко, конечно… если вы считаете, что мисс Кэддик может потребоваться помощь, то… оставайтесь прямо за дверью, если это вас не затруднит. Мисс Кэддик с печалью посмотрела на уходящую Амарис, а затем повернулась к инспектору. — Я бы охотно поведала вам истину, инспектор, — заявила она, — но надо принимать в расчет дорогую миссис Паддикет. Я поступаю правильно, но наша дорогая миссис Паддикет имеет склонность быть немного придирчивой и критичной. У нее не было той свободы, которой пользуемся мы, современные люди. — Миссис Паддикет нет нужды знать о том, что вы расскажете мне, мисс Кэддик, — заметил инспектор. — Вы имеете в виду, что Кост провел ночь с вами? Так ведь? — Инспектор! — воскликнула мисс Кэддик, заламывая руки. — Нет, не со мной! Как вы могли вообразить что-то столь ужасное?! Я никогда не думала, что полиция читает воскресные газеты и знает их содержание! Но он провел ночь в доме. Я… признаю это. — Ага! — воскликнул Блоксхэм. Он взглянул ей в лицо, а потом вниз — на чистую страницу своего блокнота. — Все было так, — начала мисс Кэддик, набравшись храбрости. — Тренер несколько раз доверительно сообщал мне, насколько спартанские условия для атлетов предоставила дорогая миссис Паддикет. Кровати, говорил он, были жесткими. Пища — обильной, но однообразной. Рабочие часы — просто катастрофа. Они отлично подходили для молодых людей, но он считал, что для тренера требуется больше почтения. Конечно, я с сочувствием отнеслась к его словам, хотя это не мое дело — передавать его жалобы дорогой миссис Паддикет. Это вызвало бы у нее один из ее приступов, а они… эти… они просто ужасны. В общем, я ничего не сказала ему, только несколько слов женского утешения, которые могут быть озвучены и приняты как образец сестринского отношения и пример украшения нашего пола. Но утром пятницы… вы знаете, о какой пятнице я говорю?.. роковой пятницы… Кост сказал, что не может больше этого выносить и должен предупредить об отставке немедленно, если для него не будет найдена достойная постель. Бедный малый! Он выглядел таким благородным, и казалось, что у него хватит решимости выполнить эту чудовищную угрозу. Я поняла, что должна помочь ему. — И что же это была за чудовищная угроза? — спросил Блоксхэм. — Предупреждение об отставке, инспектор. Как неприятно для меня! — Почему для вас?