Клуфтингер втянул голову в плечи. О Боже, приехали! Сейчас начнется. — …мы все решили, и никаких уловок! — пригрозила она с поднятым указательным пальцем, давая понять, что никаких переговоров не будет. И притом она была абсолютно права. Тема отпуска у них всегда являлась раздражителем. Собственно, они никогда не могли сойтись во мнении, куда поехать. Разве что медовый месяц был исключением. Тогда они в полном согласии поехали на Балтику, да и то потому, что родственница одной из ее коллег держала там пансион и они могли жить в нем бесплатно. А денег у них тогда не имелось. Договориться стало проблемой. У них просто были разные представления об отдыхе. Клуфтингер выбирал для путешествий Южный Тироль в Австрии или нечто подобное. На это супруга неизменно возражала ему — с тем же успехом он может оставаться и в Альгое. Он даже не озвучивал, как она оказывалась права. Он и на самом деле с величайшим удовольствием провел бы отпуск дома. Его страшно раздражали уже все приготовления к поездкам с их неизбежными атрибутами: листать бесчисленные проспекты, на вопросы «Разве это не здорово?» с глупым оскалом откликаться «О да!», чтобы не схлопотать обиженное «Тебя хоть что-то интересует?». Потом сидеть в турагентстве и от бывшего аниматора с автозагаром выслушивать воодушевленное: «Это фишка сезона, с нашим велнес-пакетом вы обновитесь душой и телом на одной из вилл на Тенерифе». Большое спасибо. Уже само название вызывало в нем ассоциации с «лечебным голоданием для выведения шлаков», то есть: «Предупрежден — значит, вооружен». Если бы он хоть раз согласился, за этим последовало бы невообразимое: не меньше трех недель отбирать наряды на три недели, потом на протяжении этих трех недель ходить в туалет, которым уже воспользовались по меньшей мере две сотни человек, все это время быть душкой компании, поскольку его жене прямо-таки необходимо под конец обменяться адресами со всеми новыми знакомцами. Конечно, он предпочитал оставаться дома. Но камнем преткновения оставалось то, что она всегда хотела туда, где жарко. Где человек от бассейна до шезлонга успевал так пропотеть, что окунаться становилось бессмысленно. Где подавали пиво с банановым вкусом! А по вечерам было принято «прошвырнуться» в нарядах по променадам. Может, поэтому он и радовался как ребенок, что не выгорело. На этот раз ей таки удалось пробить брешь, и он пораженчески согласился на Майорку. Или «в рай», как выразился тот чубатый клоун из турагентства. Да еще и самолетом! Если бы он захотел увидеть много воды, поехал бы на озеро Вальсальп в Австрию, а ей вот непременно подай экзотический остров. Но упаси Боже, чтобы она заметила его облегчение! — Да, мы решили, — со скорбным выражением лица согласился Клуфтингер. — Но обстоятельства складываются так, что я должен быть на месте. У нас случай из ряда вон. — Для следующей реплики ему понадобилось мобилизовать все свои артистические таланты: — Ты думаешь, я не расстроился? Она недоверчиво посмотрела на него: — Так что теперь делать? У нас же все зарезервировано: и перелет, и отель. Ты что, свихнулся? Вот так выбросить на ветер две тысячи евро? Ее голос предательски задрожал. Сейчас ударится в слезы, ясно как божий день. Черт побери, никто ведь не умер! — И что теперь делать? Расшибиться, что ли? Сама макушку мне продолбала: думай о карьере, думай о карьере! Вот я и думаю. Выстрел попал в цель. Она вздрогнула. — Ага, всегда я виновата… Знаешь что… Тогда я поеду без тебя! Теперь он выпал в осадок. Еще никогда — никогда! — они не ездили один без другого. — Ах так?! И езжай! Черт с тобой, плакать не буду! — Он поднялся и с достоинством вынес себя из гостиной. Странную улыбку на губах жены он уже не узрел. Клуфтингер уютно расположился перед телевизором, чтобы в полном комфорте посмотреть новости «Альгой-ТВ» и убедиться, не просочились ли, несмотря на его распоряжения, какие-то сведения в СМИ. И тут в гостиную вошла жена. Вопреки его опасениям она не выглядела разъяренной, это вызвало в нем еще большие подозрения. Она примостилась возле, небрежным жестом взяла со столика журнал, на обложке которого красовался броский заголовок «Пять кило минус с нашей капустной диетой!», и, не заглядывая в журнал, как бы между делом осведомилась: — И что там у тебя за «случай» из-за которого ты не можешь уехать? «Слава Богу, — подумал Клуфтингер, — любопытство пересилило». Однако теперь она от него не отстанет, пока не вытянет все подробности убийства — это и козе понятно. Тем не менее он пошел на компромисс. Сейчас, когда у него в рукаве козырной туз, он мог без особых потерь отстоять свои позиции. — Ах, да так, мелочь. В Альтусриде совершено убийство. Жена напряглась и отложила газету в сторону. Ее рот открылся, словно вылетела пробка из аккумулятора и вот-вот польется кислота… Сравнение невольно вызвало у него улыбку, щекоча, однако, самолюбие. Пусть для него новое дело пока что полная головная боль, но перед женой он мог покрасоваться с такой сенсацией, как убийство в Альгое. — Убийство? У нас? Боже милостивый! Кто? Когда? А я-то, дура, ни сном ни духом. Могла бы и сообразить! А ты-то… — Это прозвучало как упрек. — Вахтер, — поспешил отделаться Клуфтингер, — Филипп Вахтер с молочного завода. Его задушили. — Вахтер с молочного завода? — как эхо повторила она. А когда немного пришла в себя, насмешливо отшила: — Да ладно тебе! Этого субчика я еще вчера видела живым и здоровым. — Видела? Где? — Клуфтингер не мог сдержать возбуждения. В нем проснулся инстинкт ищейки. — Где, где?.. В булочной. Мы с ним там часто пересекаемся. Он, не в пример тебе, не уносится с утра пораньше на службу, а как порядочный выбирает булочки… Ладно, ладно, выбирал. Бог с ним. Клуфтингер предпочел пропустить мимо ушей упреки и стенания. — Что он сказал? Кому? Кто был рядом? — Да уймись ты, никого и никому. Просто что-то купил и ушел. Как обычно, когда я его встречала. А что, вы кого-то уже подозреваете? Клуфтингер опять не услышал ее вопроса. — Что он купил? — Понятия не имею. А у вас уже есть кто-то на подозрении? — Черт вас всех побери с турецким султаном в придачу! Что он покупал, скажешь наконец? Жена вздрогнула от такого выплеска неуемной энергии, но опять же уловила главное: не упускать мелочей. — Рогалик и две булочки из цельнозерновой муки. Как обычно. Как он всегда покупал, отстань наконец от меня! Но Клуфтингер полагался на нюх своей жены, как ни на что другое. Подчас ему приходило в голову, что лучшего сыскаря для Альгоя и пожелать нельзя. — А потом? — спросил он, затаив дыхание. — Да никакого «потом». Он просто ушел, как всегда. — Ее ушки навострились. — А у вас уже есть кто-нибудь на крючке? Его булочкой удавили, да? Вот так удушение! Боже милостивый, это сенсация!.. — Успокойся, — осадил жену Клуфтингер. — Его удушили шнурком. — Шнурком? Клуфтингер испугался, как бы голова жены сейчас не взорвалась от бурления мыслей, точно котел под давлением пара. — Сказал же, шнурком для занавесок. Он взял в руки пульт управления и увеличил громкость телевизора. Служащий МЧС из Фюссена как раз представлял комплекс мероприятий по «преодолению наводнения» в крае. Фрау Клуфтингер молча встала и захлопнула открытое окно. — Эй, я просто… — А теперь послушай меня. У нас здесь, в Альгое, кого-то лишили жизни, и сейчас ты мне расскажешь все. Или… Это ее «или» неизменно витало в воздухе, когда она хотела от него чего-то добиться. Он не знал, что последует за этим «или», и даже не брался представить себе. Вот и на этот раз рассудок подсказал ему не сопротивляться. — Вчера, предположительно в первой половине дня, он был задушен в своей квартире. По крайней мере так свидетельствуют предварительные заключения. Результатов вскрытия еще нет. Его обнаружил коллега. По первичным признакам, в доме ничего не похищено. — Клуфтингер, как мог, придал голосу бесстрастность. — Надеюсь, ты понимаешь, что информация не должна выйти за пределы этих стен. — Задушен в своей квартире… — сентиментально протянула она. — А его интимные связи вы уже выявили? Он был тот еще ходок! Клуфтингер изломом поднял брови. Его жена явно знала больше, чем полиция. — Это нам известно — сухо констатировал он. — И? — Что «и»? Пока ни одна из обманутых претенденток не объявилась. Вообще-то ему было несвойственно так откровенничать, но в нынешних обстоятельствах ничего другого не оставалось. — А какой шнурок? — поинтересовалась жена. — Какое это имеет значение? Ты что, большой специалист? — Такой? — Она уже оказалась у окна. Клуфтингер осмотрел шнур у нее в руках. — Ну, примерно. Только не такой блестящий. Жена прошла к шкафу и вытащила кучу каталогов. Сбросив их на журнальный столик, принялась листать один за другим. — Может, этот похож? — сунула она ему под нос каталог ИКЕА. Клуфтингер следил взглядом за ее отточенными профессиональными жестами. «Как она прекрасна!» — подумал он, провожая глазами изящную руку, непринужденным жестом заправлявшую за ухо выбившуюся прядь. Это откровение, как правило, обрушивалось ему на голову совершенно неожиданно и непредсказуемо. И нечасто. Но против него не попрешь: она была прекрасна. Его оглушило это еще при их первой встрече, на пасхальной неделе, как только он ее увидел. А потом все никак не мог взять в толк, как она могла выбрать его, такого, по его собственному ощущению, невзрачного. Спросить он не решился за все годы супружества. Самым удивительным стало то, что ее красота за все эти годы не померкла. Конечно, со временем в весе она чуток прибавила, но ему это только нравилось. Как нравилась ее ухоженность, которой она уделяла столько времени, что не дай Бог! Она никогда не выходила из дома ненакрашенной, хотя и знала в макияже меру. Но больше всего в ней завораживало то обстоятельство, что в отличие от него морщины не выдавали ее возраст. Разве что пробивающаяся седина, за которой она тщательно следила и с помощью современных красок не давала ей ни малейшего шанса. Ее гладкие, до подбородка, волосы неизменно сохраняли светло-каштановый оттенок, не то что… Он тут же отмел несвоевременную мысль. — Такой? — Она протянула ему открытый каталог. Клуфтингер склонился над журналом и замер. Именно так шнурок и выглядел. Это знание ему не сильно помогло, но впечатлило. Он кивнул.