— Я почти на сто процентов уверена, что девушку изнасиловали. Не прямо перед смертью, а недели две, самое большее три назад. Глава 9 Тесно прижавшись друг к другу, Лена с Йоханом склонились над телефоном. После слов Луизы они торопливо попрощались с учительницей и вышли из школы. — Извини за задержку, Луиза, — сказала Лена, когда подруга снова подняла трубку. — Я включила громкую связь, чтобы Йохан тоже все слышал. Итак, ты считаешь, что Мария Логенер стала жертвой изнасилования? — Да, на это указывают гематомы на внутренней стороне бедер и на предплечьях… Но им по меньшей мере две недели. Правда, ни сперму, ни посторонние лобковые волосы обнаружить не удалось, но это и неудивительно — столько времени прошло. Через три-четыре дня сперматозоиды погибают, а остальные следы смоет душ. — Но синяки точно есть? — Абсолютно. Еще есть ссадины в области бюстгальтера и трусиков, свидетельствующие о том, что с девочки срывали одежду. Классические следы при изнасиловании. Гимен, то есть девственная плева, поврежден, хотя само по себе это ни о чем не говорит. Его можно повредить и во время занятий спортом… Но в совокупности все признаки явно указывают на изнасилование. Подняв взгляд, Лена заметила, что мимо проходит группа школьников. Она кивком указала на них Йохану и увела его в сторону. — И это случилось две недели назад? — Думаю, даже больше, но точнее сказать не могу. — Это говорит в пользу версии о самоубийстве, — вмешался Йохан. — С одной стороны — да… — согласилась Луиза. — Но версии о самоубийстве противоречит тот факт, что на теле отсутствуют так называемые пробные порезы. Речь о неглубоких порезах, которые обычно наносят себе самоубийцы, чтобы проверить, насколько это больно. Но куда серьезнее то, что порезы на теле девочки очень глубокие, их нанесли в четыре захода. Такие порезы крайне болезненные, поэтому сложно резать одно место несколько раз, если, конечно, рука к этому времени не онемела. Существуют препараты для поверхностной анестезии, но криминалисты не обнаружили вокруг тела ни тюбика с мазью, ни спрея. Подозреваю, на коже мы тоже не найдем никаких следов. Пока Луиза говорила, Йохан вытащил блокнот и принялся что-то писать. Потом поднял его и показал Лене страницу. «Наркотики?» — прочитала она, кивнула и спросила: — Есть какие-нибудь следы наркотиков или других седативных веществ? — Я не волшебница, дорогая моя Лена, — вздохнула Луиза. — Придется подождать день или два, пока придут результаты из лаборатории. И, опережая твой вопрос: нет, я не могу сказать, была ли девочка беременна. Если больше вопросов нет, то я вернусь к работе. Твои коллеги с прокурором явятся ко мне с минуты на минуту. Потом я начну вскрытие. Пожалуйста, наберись терпения. — Конечно, — сказала Лена. Ей в любом случае требовалось время, чтобы переварить полученные сведения. — Спасибо, что позвонила. — Остальное я сообщу тебе не позднее завтрашнего дня. — И Луиза отключилась. Лена собиралась убрать телефон в сумку, но он снова зазвонил. — Райнер, привет, — поздоровалась Лена с главным криминалистом. — Привет. Хочешь услышать предварительное заключение? — Да, конечно. Подожди, я включу громкую связь, чтобы мой напарник тоже тебя слышал. — Я выслал тебе фотографии, можете с ними ознакомиться. Думаю, в первую очередь тебя волнует, была ли девушка на пляже одна? — Именно. В следующую секунду в небе с шумом пролетел вертолет. Лена попросила Райнера немного подождать и потянула Йохана к машине. — Итак, едем дальше, — сказал Райнер после того как стало тише. — Ребята из поисковой группы порядочно наследили, что, к сожалению, значительно затруднило нашу задачу. Подозреваю, что девочка была не одна, но пока не могу представить никаких доказательств, подтверждающих мои слова. Нужно будет идентифицировать следы слой за слоем. У нас есть отпечатки обуви поисковиков и, конечно же, твои. Иначе говоря, впереди еще много работы. — Но ты думаешь… — Я нашел несколько следов, которые, по моему скромному мнению, появились раньше ваших. Но они затоптаны, что затрудняет анализ. Тебе придется набраться терпения. — Хорошо. Спасибо. Есть еще что-нибудь интересное, кроме следов? — Само собой, еще у нас есть нож. Но на ноже только одни отпечатки, и принадлежат они жертве. Но результаты лабораторной проверки меня слегка ошарашили. Они похожи на иллюстрацию к учебнику по криминалистике. Может, такие случаи и бывают… но в жизни нож обычно покрыт множеством разных отпечатков. Но не в нашем случае. — Думаешь, отпечатки были сделаны искусственно? — Нож слишком чистый, а ты сама видела, какой хаос творился на месте преступления. Да, подозреваю, что нож сначала тщательно вытерли, а потом вложили в руку жертвы. — Ясно. Что-нибудь еще? — Вокруг тела мы не нашли ничего, кроме короткого темного волоска. Мы отправили его на анализ. Через несколько дней будет ясно, есть ли на нем частицы кожи и все такое. — А побыстрее никак? Мы топчемся на месте. — Никак. Я уже поставил задаче высокий приоритет, но вряд ли я один такой. Возможно, ты сможешь ускорить процесс, если обратишься к начальству. Ходят слухи, что вы с Варнке… — Ладно, забей, — перебила Лена. — Давай подытожим: есть ли вероятность, что Мария Логенер была на пляже не одна? — Если тебя интересует мое мнение, то да. Она точно была не одна. Но не факт, что я смогу предоставить доказательства, которые можно будет использовать в суде. Прости, но тебе придется подождать. Как говорится, поспешишь — людей насмешишь… — Спасибо, Райнер. Позвони, если будут новости. — Конечно. И передавай привет своему фленсбургскому коллеге. — Благодарю, — отозвался Йохан. Лена положила трубку. — Что теперь? — спросил Йохан, вопросительно глядя на нее. — Вернемся в офис. Я хочу взглянуть на фотографии. Со вчерашнего дня меня не покидает ощущение, что я что-то упускаю… Потом навестим сестру Марии. В полицейском участке Йохан распечатал фотографии на цветном принтере, и теперь на столе лежала гора снимков. Лена с Йоханом неторопливо развесили их на вайтборде и принялись рассматривать. — Ничего не вижу, — наконец произнес Йохан, отошел от вайтборда и рухнул на стул. Лена изучала одну фотографию за другой. Сначала рассмотрела окрестности, потом — тело Марии. Дойдя до последней фотографии, она остановилась и пробормотала: — Как я могла это упустить? Йохан вскочил. — О чем ты? — Мария была левшой! Ларс Вайсдорн сказал во время нашего первого разговора, что она была левшой! Не амбидекстром, а именно… Йохан постучал по одной из фотографий, указывая на перерезанное запястье. — Это левая рука. Значит, она все-таки не покончила с собой. Лена схватила со стола телефон и набрала Луизу. — У меня вопрос, — без предисловий сказала она. — Да? — Мария была левшой. Есть вероятность, что она сама перерезала левое запястье? — Вероятность, конечно, есть, но, как я уже сказала, нужно очень постараться, чтобы нанести такой глубокий порез. Для этого понадобится преобладающая рука. Кроме того, в такой ситуации человек действует рефлексивно и не станет намеренно брать нож в другую руку. Это нельзя назвать неопровержимым доказательством, но говорит в пользу твоей версии. — Спасибо, Луиза. Я тоже так думаю. До связи. Йохан уже стоял на у вайтборда и выписывал аргументы «за» и «против» версии об убийстве. — Следы, — вслух сказал он и записал это под первым пунктом. Следующим пунктом было «отсутствовала 48 часов». — Изнасилование говорит за или против убийства? — спросил Йохан через несколько секунд. — И за, и против. Девочка явно никому не доверяла и пыталась справиться со всем сама. Вполне возможно, что изнасилование стало последней каплей… С другой стороны, нельзя исключать вероятность того, что она решила рассказать о случившемся, и поэтому преступник ее убил. Мы не знаем эту девочку, поэтому нам трудно судить. — Хорошо, тогда я напишу это и туда, и туда. Следующим аргументом в пользу самоубийства Йохан написал «семья».