Харди задумчиво чешет подбородок. – Откуда у Дэнни могло появиться пятьсот фунтов? А что насчет его телефона и скейтборда? В последний раз, когда мы его видели, он ехал на нем по улице. Что произошло со скейтом? – Мы по-прежнему просматриваем записи со всех камер по всем возможным маршрутам его движения, но пока ничего, – отвечает она. – Я также послала команду проверять учителей и ассистентов преподавателей в школе. Его одноклассников. Тех, кто сидит с детьми в семьях. Найджа, напарника Марка по сантехническим делам. У воды стоит фургон криминалистов. Вся бригада во главе со своим командиром Брайаном внимательно изучает обгоревшие останки лодки. – Так это оно? Брайан обижается. – Блин, мы при встрече обычно говорим «Доброе утро» и «Как дела?». – Да я уже сто раз говорила ему, – закатывает глаза Миллер. – Все без толку. – Это как-то связано со смертью Латимера? Вопросы Харди перестраивают Брайана на профессиональный режим общения. – Следы катализатора указывают на то, что лодка была облита бензином. В обломках дерева я обнаружил осколки стекла и волокна ткани. Если вы спросите меня, я бы предположил, что для поджога использовалась бутылка с фитилем из тряпки. – В этом месте голос его возбужденно повышается. – Коктейль Молотова. Классика жанра. Элли наклоняется, чтобы поближе рассмотреть лодку. – Если он отогнал ее так далеко в море, чтобы сжечь, да еще и в четыре утра, как он вернулся на берег? – говорит она. – На корме имеются следы в месте, где, видимо, крепился подвесной мотор, – говорит Брайан. – Он, вероятно, использовал его, а потом пересел в другую лодку. Но взгляните сюда, это может быть ключом ко всему. – Он поднимает кусок обуглившейся деревяшки. – Здесь, между волокон. Это прядь волос. Харди косится на единственный темный жгут, застрявший в расщепленном обломке. Впервые за несколько месяцев он испытывает нечто близкое к удовольствию. – Выдающийся результат, черт побери, просто выдающийся! – восклицает он, похлопывая Брайана по спине. – Ох, Миллер, мы все-таки нашли его. Продолжайте и сразу сообщите мне, как только получите подтверждение. Пойдемте, Миллер, нечего тут околачиваться. Он направляется обратно в участок, и Миллер приходится поторопиться, чтобы не отставать от него, в то время как его языку приходится напряженно трудиться, чтобы успевать за его мыслями. – Ставлю сто фунтов на то, что это та самая лодка, которую он использовал, а волосы принадлежат Дэнни Латимеру. Он паникует, Миллер. Причем паникует фантастически – как раз то, что нам нужно. И начинает проявлять себя. Я вам еще вот что скажу: он – любитель, он никогда не делал такого раньше. Это грубая работа – сжечь лодку таким образом и так скоро. Она не разделяет его эйфории. – Вы хотите сказать, что это кто-то отсюда? Кто-то, кто вчера ночью не был дома? Мы с вами сейчас можем проходить мимо него. Она крутит головой по сторонам, раздраженно осматривая гавань. – Теперь я в этом просто убежден, – говорит он. Ошибка киллера – это как кислород для Харди. Он наполняет легкие воздухом Бродчёрча, и впервые за время с момента его приезда в этот захудалый маленький городишко это кажется ему приятным. 25 Ко второму появлению Харди в начальной школе Южного Уэссекса помещение забито под завязку. Эти школьные залы, они все одинаковые: взрослые, неуклюже мостящиеся на детских стульях, люди, жмущиеся к стенам и старающиеся заглянуть через головы. В памяти внезапно вспыхивает его первая пресс-конференция в начальной школе Сэндбрука, и, прежде чем он успевает сообразить, сознание его автоматически накладывает те лица на эти. Он трясет головой, чтобы освободиться от видения Кейт и Ричарда Гиллеспи и сконцентрироваться на жителях Бродчёрча. Про себя он отмечает тех, кого узнал. Лиз Ропер, Найдж Картер, викарий, который мнит себя телевизионным умником, за ним нужно приглядывать, Бекка из гостиницы, Олли с Мэгги и наконец сама Карен Уайт – темная личность. Невероятно, но у «медиума», Стива Конноли, тоже хватило духу явиться сюда. Здесь же находятся двое, кого он так и не понял: Сьюзен Райт и Джек Маршалл. Интересно, они знакомы? Сидят далеко друг от друга, но это может быть и к лучшему. Сержант Миллер пришла со всей своей семьей в полном составе. Харди следит за тем, как она внимательно осматривает толпу. Со всех сторон на него сыплются вопросы, но он сразу переходит к заранее подготовленной речи. – Вот с чем мы сейчас столкнулись. Несколько сложных мест преступления, в частности на пляже. Отсутствие камер видеонаблюдения в ключевых местах. Отсутствие свидетелей, которые бы видели Дэнни в ночь, когда он ушел из дому. – В последний момент он вспоминает, что Миллер сказала по поводу волос на обгорелой деревяшке, и придерживает эту новость. – У нас есть масса информации, которую нужно переработать. И мы достигнем цели. Сьюзен Райт представляется просто по имени. – Я слышала, что вам не хватает людей. Похоже, эта мысль ей нравится. – У нас есть достаточно ресурсов для проведения расследования такого масштаба. Следующий вопрос. – Я только что с пирса, так там прямо на пляже стоит крутой фургон с криминалистами! – кричит какой-то краснолицый мужчина с седыми волосами, похожий на одуванчик. Его слова немедленно подхватывает хор озабоченных владельцев мелкого бизнеса. – Ночью обнаружились новые обстоятельства и новые улики, и мы должны изучить их, пока они еще целы, – ровным голосом отвечает Харди. – Вы говорите о лодке, которая горела прошлой ночью? Этот вопрос задал Стив Конноли, во взгляде его читается смесь упрека и торжества. Харди подавляет вспышку раздражения. Пока что еще рано говорить о том, что лодка имеет какое-то отношение к делу. – Вы должны понимать, какая сейчас проводится работа, – говорит он. – Нужно просеять каждую песчинку. Исследовать каждый окурок, пучок волос, обломок пластика, каждый найденный ноготок с руки или ноги, каждый кусочек кожи. – Прежде чем Харди успевает сообразить, перед глазами вдруг возникает четкое изображение серебряного кулона. – Место происшествия на пляже – это один из самых сложных моментов, с которым приходится иметь дело нашим офицерам. – Какой имидж вы нам создаете! – кричит «одуванчик». – За прошлое лето мы уже и так потеряли сорок процентов. Никто к нам не едет. И мы не хотим, чтобы название «Бродчёрч» стало синонимом убийства, как это было в Сэндбруке. Харди ожидает взрыва эмоций, но ничего не происходит. Только на лице Миллер промелькнула тень тревоги да еще трое журналистов заерзали на своих местах. Карен Уайт смотрит на него безмятежным взглядом, и можно не сомневаться, что еще до конца недели его участие в фарсе в Сэндбруке будет подробно описано на первой странице в «Эхе», а возможно, и в национальных изданиях. Что бы ни двигало ими, он все равно надеется, что в интересах следствия все останется по-прежнему. Когда собрание заканчивается, на улице еще светло. Харди удалось провести его почти без остановок до самой посадки в машину. – Я же говорил вам, что там была лодка. – О, замечательно, вы – как раз то, что нам нужно. – Харди поворачивается к негодующему Стиву Конноли. – Здесь их, кстати, сотни, так что вам повезло. – Но вы ее не искали? Да? А Бэт знает, что вы меня не послушались? Харди упирается указательным пальцем прямо в грудь Конноли. – А как насчет того, что вы пренебрегли моей очень настоятельной просьбой? – почти шепотом говорит он. – Держитесь от нее подальше. И ни во что не вмешивайтесь. Конноли качает головой и медленно уходит. Харди прислоняется к машине. Это как раз та фаза, которой он больше всего опасался: если расследование подобного дела длится дольше, чем несколько дней, люди становятся беспокойными, начинают волноваться. Все хотят поучаствовать, как-то вмешаться, выдвинуть собственную теорию. Везде, кроме оперативного штаба расследования, чьи-то мнения начинают превалировать над фактами. И пресса здесь может сработать хуже всего, думает Харди, когда к нему целеустремленно подходят Олли и Мэгги Радклифф. Он отпускает ручку дверцы машины, смирившись с еще одним долгим разговором. – Опять вы за свое, – вместо приветствия говорит он. Заметно, что Олли выглядит очень довольным собой. – Оливер желает вам кое-что сообщить, – говорит Мэгги. – Мы всегда рады послушать Оливера, – отвечает Харди. К его смущению, юноша продолжает сиять: этих людей никаким сарказмом не проймешь. – Я накопал это на Джека Маршалла, – гордо заявляет он, вытаскивая из сумки конверт. Внутри находится ксерокопия газетной полосы с фотографией владельца киоска, которой не меньше нескольких десятков лет. – Он сидел в тюрьме, прежде чем приехать сюда. А осужден он был за секс с несовершеннолетним. Карен Уайт следит за Олли и Мэгги на расстоянии, получая удовольствие от выражения лица инспектора Харди, когда он понимает, что пресса на шаг опередила его. Похоже, пришло время снова подкинуть этот сюжет Лену Данверсу. Начало разговора ничего хорошего не предвещает. – У нас тут в данный момент запарка с местным преступлением, задыхаемся, – говорит он. – И я специально предупреждал тебя, чтобы ты туда не ехала. – Я в отгулах, – напоминает она ему. – Лен, это центровой материал. И полиция упирается. Не думаю, чтобы все разрешилось за день или два. – Да какое дело до этого нашим читателям? – спрашивает он. Карен точно знает, что он хочет услышать, и на этот раз она в состоянии подать ему это на блюдечке. – Типичная семья, двое детей. Отец – сантехник, тихий район, идиллический город ярмарок, воплощение нормальной жизни. Мать очень фотогенична. Английская Роза. Однако… в браке что-то не так. – Беда в раю? – говорит Лен, и она понимает, что он вещает заголовками материала, по поводу которого уже принял решение. – Ладно, тогда продолжай. Подготовь мне эксклюзивное интервью с матерью семейства, дай хорошее фото, и я посмотрю. Но по счетам в гостинице будешь расплачиваться сама. Она идет через школьный зал к выходу. Здесь уже никого нет, кроме одинокой женщины, которая пустым взглядом уставилась на корзину, полную футбольных мячей. Карен в уме быстро листает свою внутреннюю картотеку и наконец узнает ее: Лиз Ропер, бабушка Дэнни, хотя по возрасту никогда бы не сказала. – Как вы справляетесь с горем? – спрашивает Карен. Лиз поднимает на нее глаза: она уже явно привыкла к тому, что незнакомые люди знают, кто она такая. – Я-то что, я крепкая, как старые ботинки. Я за других переживаю. Говоря, что она сильная, Лиз оголяет свое самое уязвимое место: никто вокруг не подумал о ней.