– Прежде чем вы выкинете меня отсюда, прочтите материал, который написала я. Там все совершенно по-другому. Она удивляется тому, каким важным вдруг стало для нее уважение Мэгги. Она понимает, что ей нужно что-то настоящее, а не только лесть Олли. Мэгги фыркает. – Вы добыли ему материал для первой страницы, а они швырнули вас под автобус, – говорит она. Становится понятно, что она предвидела это с самого первого дня. – Чем больше меняется мир, тем в большей степени в нем все остается по-прежнему. Жалеть себя совершенно бесполезно. Возвращайтесь сюда и напишите что-то настолько блистательное, настолько пропитанное правдой жизни, чтобы он просто не мог изменить в этом ни единого слова. Вы это нам задолжали. Ее слова попадают в самое яблочко. Карен не привыкла к тому, что кто-то спрашивает ее собственное суждение, и это ужасное чувство. И дело не в том, что она считает Джека Маршалла невиновным, – это далеко не так, – однако теперь она неохотно признается себе в том, что в своем стремлении обойти Алека Харди, возможно, поторопилась. Следовало подождать, пока у нее появится что-то более существенное, из более надежного источника, и тогда написать материал самой. Даже после ее сурового редактирования статья Олли все-таки была достаточно рыхлой, чтобы они смогли придраться и вплести в нее это сенсационное дерьмо. С горящими от смущения щеками она усаживается за свой стол и впервые за сегодня проверяет электронную почту. В ее ящике сорок пять непрочитанных сообщений. Даже после беглого взгляда она видит, что большинство из них от ее старых контактов, – людей, с которыми она не общалась годами, – причем все они хотят от нее протекции по Бродчёрчу. Опасения Карен испаряются. Поиски убийцы Дэнни Латимера являются самой горячей темой в стране. В отношении семьи жертвы она поступила правильно. А все остальное значения не имеет. В газетном магазине посетителей нет, и единственный звук здесь – это шелест пластиковой занавески цвета радуги. За прилавком стоит Джек Маршалл, который уставился на свое ужасное отражение – этот снимок на первой странице лежащего перед ним номера «Дейли геральд». Я НЕ УБИВАЛ ВАШЕГО СЫНА Эксклюзивный материал: Ранее судимый владелец магазина взывает к родителям Дэнни. Лицо его ничего не выражает. 35 Марк пьет в пабе «Кингс армс» с четырнадцати лет, но, когда он сегодня вечером заходит туда, все заведение дружно затихает, как салун на Диком Западе при появлении в городе незнакомца. На какую-то секунду здесь не слышно ни звука, кроме стрекота игровых автоматов, но затем приглушенный гомон в зале возобновляется. Не в состоянии сидеть за стойкой, Марк посылает Найджа принести им пива за столик. Когда тот возвращается, в каждой руке у него по кружке, а под мышкой – свежий номер «Геральд». Он расстилает газету на столе между ними. С первой страницы на них, выкатив глаза, смотрит Джек Маршалл. – Он был осужден за то, что обманывал детей, а его после этого пустили продавать мороженое, – говорит он. – Но мы с тобой кто, дружище? Мы парни, у которых есть свой взгляд на вещи. И если что-то неправильно, мы сами решаем такие вопросы. Как было с тем Нейлом из Лиона, когда мы узнали, что он ворует по дворам велосипеды. Марк переворачивает газету и складывает ее пополам, так что теперь видна только колонка футбольных новостей и кроссворд. – Тут речь идет не о краже велосипедов, – говорит он. – И пока у нас не будет доказательств… – А если, пока мы будем ждать доказательств, станет уже слишком поздно? – напирает Найдж. – Что, если пострадает еще один ребенок? Допустим, он все-таки имеет к этому какое-то отношение, а мы позволим ему это продолжать. Нам же самим после этого тошно будет! – Хватит! – рявкает Марк. Все дружно поворачивают головы в их сторону, а затем так же дружно, как по команде, отворачиваются. Марк понижает голос до напряженного шепота: – Перестань твердить одно и то же! Думаешь, меня это не ест изнутри? Ты же знаешь, что я ничего не могу сделать! Хочешь что-то делать сам – давай. Найдж стаскивает газету себе на колени и сдается, подняв вверх руки. – Прости, дружище, – говорит он. – Конечно. Я понимаю. – Пить не хочется, – говорит Марк, отталкивая пиво. – Я еду домой. – Не вопрос, – говорит Найдж. – Я тебя подвезу. На пассажирском сиденье в машине Найджа лежит громадная сумка для инструментов. Когда Марк собирается отодвинуть ее, Найдж буквально прыгает вперед, чтобы опередить его. – Да что там у тебя такое? – интересуется Марк, когда сумка повисает на руках у Найджа. – Мойка для кухни? Ты ведь не стал снова стаскивать без разрешения всякий металлолом, напарник? Сам знаешь, мы не можем позволить себе доставать наших клиентов. – Нет-нет, – говорит Найдж, засовывая сумку в багажник. – Это просто инструменты. Не беспокойся. Твой бизнес в надежных руках. Для убедительности он демонстрирует эти самые руки: они большие, мозолистые и не слишком чистые. Марк ухмыляется. – Чем раньше я вернусь к работе, тем лучше. Вернувшись домой, Найдж затаскивает сумку в гараж, открывает змейку и на мгновение замирает, глядя на грязное покрывало внутри. Медленно, почти благоговейно, он разворачивает ткань, в которую завернут арбалет. Он большой, тяжелый и матовый. Хотя оружие это современное, сделанное из матированной черной стали, в нем угадывается что-то средневековое. В отличие от ружья, где убийственный механизм спрятан внутри, в арбалете, с его открытыми тягами и спусковыми крючками, все намерения видны сразу. Понятия «скоростная стрельба» для арбалета не существует. Пули перед каждым заранее обдуманным выстрелом необходимо перезаряжать. С арбалетом вы точно должны знать, что собираетесь с ним делать, и здесь важную роль играет самоконтроль. И нельзя допустить, чтобы он попал не в те руки. Этим же вечером Хлоя и Дин стоят, прижавшись к забору, в переулке позади ее дома. Она лицом зарылась в его футболку, а он положил подбородок ей на макушку. – Я еще никогда не был так близко от твоего дома, – говорит Дин. – При таких темпах внутрь я попаду месяцев через шесть. Твой папа не такой уж и страшный. Верно? – Скажем так: это далеко не простое совпадение, что два моих предыдущих парня стали моими бывшими парнями где-то через пару часов после того, как о них узнал отец. – Она слабо улыбается ему в грудь и говорит: – Ты уже говорил с другими, ну, про Джека? – Да. Поверить не могу. У меня от этого… Для наглядности он театрально содрогается всем телом. – Я собираюсь обзвонить всех наших, скажу им, чтобы бойкотировали его магазин, – говорит Хлоя. Дин благоразумно кивает. – Слушай, я лучше пойду, – говорит он. Они отстраняются друг от друга, но только для того, чтобы перейти к долгому поцелую. Длинные белокурые волосы Хлои пляшут на ветру. Дин приглаживает их и аккуратно убирает за уши. Обхватив себя руками, она смотрит, как он идет по переулку до улицы, где стоит его мотоцикл, и перед тем, как он опускает забрало шлема, посылает ему воздушный поцелуй. Затем она разворачивается к дому и в этот момент натыкается на отца. – Домой, – коротко говорит Марк. – Немедленно. Хлоя повинуется беспрекословно, но при этом мятежно поджимает губы, которые становятся похожими на бутон розы. В гостиной она на всякий случай поигрывает своим телефоном, рассеянно водя пальцами по экрану. Марк шагает по комнате, стараясь сохранять спокойствие. – Кто это был? – спрашивает он. – И не делай из меня идиота, потому что этот номер не пройдет. Видя его раздражение, Хлоя отвечает правду. – Зовут его Дин. Она смотрит в глаза Марку, который стоит, уперев кулаки в бока. – Сколько ему лет? – Семнадцать. Хлоя выпрямляется, готовая встретить вспышку его гнева с гордо поднятой головой. – И он гуляет с пятнадцатилетней! – Да, – парирует она, – так же, как когда-то вы с мамой. – Только не нужно умничать! – кричит Марк, но крыть ему нечем, и они оба это прекрасно понимают. Он снова принимается ходить по комнате, но дыхание его замедляется, постепенно становясь размеренным и контролируемым. Больше тут особо говорить не о чем, и именно Хлоя сдвигает разговор с мертвой точки. – Ну же, спроси меня, папа… – нараспев говорит она. – Я ведь знаю, что тебе до смерти хочется. Она поворачивается к нему лицом, ничего не собираясь скрывать. Марк секунду колеблется. Дочь вдвое младше и вдвое меньше его, но она лучше всего подходит на роль настоящего оппонента. – Ты занимаешься с ним сексом? – Да, – отвечает Хлоя. Она не может скрыть своей гордости. Марк упирается взглядом в стену с таким видом, будто сейчас врежет по ней кулаком. Он поднимает руку, словно хочет ударить ее, но вместо этого, с трудом сохранив контроль над собой, приглаживает волосы. – И мы при этом пользуемся презервативами, в отличие от вас с мамой. Марк багровеет. – Я не позволю тебе так со мной разговаривать, Хлоя! Но она не пасует и встает лицом к нему – в буквальном смысле. Теперь она тычет пальцем ему в грудь. – Это я вытащила тебя из камеры в полиции, – говорит она, и Марк недоумевающе хмурится. – Потому что видела, как вы с Беккой Фишер смотрите друг на друга. Ты и об этом тоже хочешь сейчас поговорить? В шоке от такого разоблачения, Марк тяжело опускается в кресло. Он действительно не имеет ни малейшего права говорить ей о высоких моральных устоях, поэтому просто устало хватается за голову.