Джек недовольно морщит нос. – Вы считаете, я должен был делать зарубки на спинке кровати? Харди скрещивает руки на груди. – Кто заявил об этом в полицию? – Ее отец. Вызывающий взгляд Джека внезапно теряет фокусировку. Элли смещается немного в сторону, пытаясь снова встретиться с ним глазами, но из этого ничего не получается. – Из меня сделали пример в назидание остальным. Я отсидел год, и еще повезло, что я вышел оттуда живым. Ей было пятнадцать лет и одиннадцать месяцев. Через четыре недели и один день ничего дурного в этом не было бы. Так что свое наказание я уже отбыл. – А вы когда-нибудь связывались с той девушкой после своего освобождения? – спрашивает Элли. – Я на ней женился. Такой ответ застает Элли врасплох, и она умышленно заранее настраивает себя против того, что может оказаться совершенно душещипательной историей. – Через неделю после того, как вышел из тюрьмы. Ей было семнадцать, мне – сорок. Преподобный Пол Коутс в ожидании полиции отважно сдерживает толпу, собравшуюся перед газетным магазинчиком. – Вы должны защитить его, – говорит он, когда Элли и Харди выходят, прокладывая себе путь в этой давке плечами. – Он мой прихожанин. И он до смерти напуган. Харди оглядывает Пола. Взгляд его задерживается на пасторском воротничке, как будто он испачкан. – А ведь вы уверены, что он невиновен, верно? Пол непреклонен. – А вы уверены, что он виновен? – Мы учтем ваше мнение. Элли идет за Харди обратно в участок под градом его тезисных умозаключений. – То, что он сказал, ничего не меняет, – говорит он. – У Джека Маршалла есть судимость. Он по-прежнему под подозрением. Нас не должна сбивать ни его душещипательная история, ни эта шумиха в прессе. Мы по-прежнему оперируем только доказательствами и фактами. Словно по заказу, наверху их дожидается Брайан из бригады криминалистов. – В следующий раз, когда место преступления у вас будет на пляже, приглашайте кого-то другого, – говорит он. – Это какой-то кошмар. Слой за слоем все двигается, сползает – просто невозможно. Мы забраковали четыре сотни улик как не имеющие отношения к делу или мусор. – Я предпочитаю те, которые имеют к нему отношение, – хмурится Харди. Брайан вручает ему прозрачный пакет, в котором лежат четыре сигаретных окурка. – Найдены в пределах трех футов друг от друга. И в четырех футах от того места, где был обнаружен труп. – А что отличает их от всего остального? – спрашивает Элли. – Время появления. Если бы они оказались там на пару часов раньше, их смыло бы приливом. Однако следов воды на них нет, так что их должны были бросить там уже утром. Примерно в одно время с телом. Это сигареты с высоким содержанием смол в табаке, что весьма необычно в наше время. Если они приобретены где-то здесь, у вас не будет недостатка в тех, кто запомнил этого покупателя. Харди озвучивает то, о чем все они в этот момент подумали: – Тащить труп так далеко, а потом стоять над ним и курить… Бессмыслица какая-то! Когда Брайан закончил, Харди возвращается в свой кабинет. Здесь он опускает жалюзи и выключает освещение, так что теперь свет пробивается только через узкие щели между пластинами. В углу стоит диван, и он неуклюже укладывается на него, свесив ноги. Он закрывает глаза и мысленно выстраивает всех подозреваемых в шеренгу, как для процедуры опознания. Это нехитрый прием, и Харди с самого начала пользуется им в тех случаях, когда информации поступает больше, чем он может переработать. Он сослужил ему хорошую службу на ранних стадиях расследования в Сэндбруке и, Харди надеется, внесет аналогичную ясность и сейчас. Марк Латимер, естественно, остается в поле их зрения. В соответствии с аксиомой, гласящей, что чем ближе к жертве, тем выше вероятность вины, он продолжает быть их главным подозреваемым. Даже с учетом свидетельских показаний Бекки Фишер, в его алиби еще остается пробел в два часа. Один раз он бил Дэнни. Поправка: им известно об одном случае, когда он бил Дэнни. Виновность Джека Маршалла выглядит столь же правдоподобной, хотя и по другим причинам. Холостяк, не местный, с судимостью за сожительство с малолеткой, которую затем убедили выйти замуж за своего совратителя, – все это предполагает, что Джек Маршалл был искушен в общении с детьми, руководствуясь сексуальными намерениями. То, что на теле Дэнни не найдено следов сексуального домогательства, еще не означает, что таковое не имело места. Опытные насильники знают, что существует много способов заигрывания с ребенком. А опытные преступники любого профиля знают, как осуществлять контакт, не оставляя при этом следов. У лидера Морской бригады Джека Маршалла была под рукой группа маленьких мальчиков. Каждое утро он встречался с Дэнни наедине в своем магазине, у него же оказался телефон мальчика после его смерти, а от его дома до места, где был найден труп, рукой подать. При каждом удобном случае он мешал ходу следствия – чем больше Харди думает о забывчивости Маршалла, тем более удобным оправданием это ему кажется. Вслед за Джеком идет преподобный Пол Коутс. Отсутствие у него алиби является настораживающим фактором, а церковь находится в непосредственной близости от дома Латимеров – стоит только перейти через спортивную площадку. Он общался с Дэнни и еще десятками других мальчиков в компьютерном клубе. Но по-настоящему тревожит Харди его горячее желание выступать по радио и на телевидении. Он уже сталкивался с тем, что виновные изо всех сил стремятся выступать в средствах массовой информации. Это своего рода нездоровая гордость за то, что они совершили, желание, чтобы их причастность не осталась непризнанной, пусть даже не напрямую, а косвенно. Последним в этом списке идет Найдж Картер. Предельно одинокий во всех отношениях, он живет с матерью и накрепко привязан к семье Латимеров. После Марка Найдж, вероятно, самый заметный взрослый мужчина в жизни Дэнни. Он уже один раз солгал полиции, якобы чтобы прикрыть Марка, и Харди не может отделаться от ощущения, что тот скрывает что-то еще, причем что-то значительное. Конечно, у Найджа есть алиби, но Харди склонен пренебречь этим – он давно усвоил, что алиби, основанное на показаниях собственной матери, часто не стоит бумаги, на которой эти показания записаны. И наконец, Харди долго и напряженно думает о Стиве Конноли. Его заявление насчет лодки – либо удачная догадка, либо показания свидетеля, а это, в свою очередь, означает, что Конноли либо шарлатан, либо скрывает улики. Не имея подтверждений последнего, Харди вынужден остановиться на первом и, таким образом, отсеять его. И он обязательно так и сделает, как только выяснит, откуда Конноли знает о кулоне Шарлотты Гиллеспи. Поздно ночью, оставшись один в офисе, Харди настойчиво ищет связь между Конноли и Сэндбруком и ничего не обнаруживает – ни по месту, ни по сути того дела. А пока это не произошло, Конноли остается если не официальным подозреваемым, то, во всяком случае, типом крайне подозрительным. Зачастую в такое время, когда все уже разошлись по домам, он особенно скучает по Лауре. Ему не хватает неформального разбора полетов в конце каждого дня, финального залпа идей и теорий. Он никогда еще не встречал копа, который бы до такой степени находился с ним на одной волне. Даже в самом конце они всегда работали вместе. И это должно было уйти последним. Но оттого, что он жалеет себя, убийца пойман не будет… Харди снимает очки и закрывает глаза. Марк Латимер, Пол Коутс, Найджел Картер и Стив Конноли стоят в его воображении плечом к плечу. Мысленным взором он несколько раз проходится по всей шеренге, и глаза его все время останавливаются на одном и том же человеке. Харди массирует виски, и ему очень хочется, чтобы произошло что-то нехорошее. Необязательно драматическое. Просто какое-то зернышко, песчинка доказательств. И побыстрее. Прямо сейчас. Он чувствует, как дело выскальзывает у него из рук. 39 На то, чтобы проверить камеру наружного наблюдения в доме Джека Маршалла, у Фрэнка ушло всего пару часов. На записи не было никаких признаков того, что Джек входил или выходил из дома в ночь, когда был убит Дэнни. Они смотрели под разными углами, но мертвой зоны в обзоре камеры не нашли. Элли поворачивается к Фрэнку. – Выходит, он невиновен, – изумленно говорит она. Пока она набирает электронное письмо, чтобы сообщить об этом Харди, поступает звонок от Боба Дэниэлса. Перед домиком Морской бригады происходят, как он выразился, беспорядки. Элли отсылает имейл и бежит из участка туда, Фрэнк следует за ней. На недостроенной дороге перед домиком собрались мужчины. Щелкающие камеры мобильных телефонов в руках обозленной толпы местных жителей – современный эквивалент вил и горящих факелов из прошлых веков. Элли знает этих людей по отдельности – здесь отцы учеников, владельцы лавок, родственники мальчиков, парни из лиги мини-футбола, – но все вместе они ужасны, заряжены ненавистью, лица перекошены в неистовой злобе. Боб, который на этот раз чувствует себя неловко в своей униформе, выглядит так, будто готов присоединиться к приятелям по ту сторону баррикад. Сегодня как раз тот день, когда должна была собираться Морская бригада, но, несмотря на то что Джек надел форму и открыл дверь настежь, ни один из мальчиков не пришел. Это громадное недоразумение. В глазах Элли это сейчас выглядит так: невиновный человек пытается не позволить голословным утверждениям убить в нем самое лучшее, что у него есть, а разъяренная толпа воспринимает это как провокацию. Люди бросают в его сторону обвинения, словно швыряют камни. Пресса, естественно, в восторге и наслаждается каждой секундой этого зрелища. Чем больше распаляются мужчины, тем чаще щелкают фотокамеры. Какой-то неопрятного вида фотограф сунул объектив фактически под нос Найджу Картеру, когда тот выкрикивает свои угрозы. Элли вызывает подмогу, но первой на место приезжает не патрульная машина, а их семейный автомобиль с ее мужем за рулем. – Что ты здесь делаешь? – спрашивает она Джо. С пассажирского сиденья поднимается Марк Латимер. На лбу его пульсирует толстая вена, напоминая червяка, забравшегося под кожу. – Я не мог его остановить, – говорит Джо. – И не мог отпустить сюда одного. Но он бессилен, когда Марк решительно проталкивается плечами сквозь толпу в первые ряды. Сердце Элли тревожно бьется в груди. Где же подкрепление, черт бы его побрал?! Если Марк сорвется, вся эта толпа ринется на Джека, как свора гончих псов на лисицу. – Сегодня вечером не будет никакого собрания, Джек! – кричит Найдж Картер. Он исступленно брызжет слюной, и капли ее падают у ног Джека. – Мальчики не придут. Мы считаем, что им тут небезопасно находиться. – Так у тебя даже детей своих нет, Найджел, – отвечает Джек. В голосе его звучит усталость, почти скука. Сам себе он помочь уже ничем не может. Элли мысленно молится, чтобы только он, проявив высокомерие, не спровоцировал толпу. – Ты в свое время даже не заработал значка за вязку морских узлов. – Я могу сказать за других, – возражает Найдж. – Да нет, Найдж, не совсем так, – вдруг говорит Марк Латимер с контролируемым спокойствием в голосе, которое удивляет Элли. – Ребята, – обращается он к толпе, – остыньте, о’кей? Толпа, если и не замолчала, по крайней мере перешла с выкрикивания своих обид на бормотание. – Напарник, тебе необязательно участвовать самому, – говорит Найдж. – Мы сделаем это за тебя! – Назад! Марк повышает голос, и теперь в нем слышатся нотки предостережения, так что на этот раз все подчиняются. Джо успокаивающим жестом поднимает ладони вверх. – Они много чего про тебя говорят, Джек. Марк произносит это ровным тоном, но челюсти его сводит судорогой и лицо выдает усталость и переполняющие его эмоции. – Я не тот, кем меня называют, – отвечает Джек. – Я и близко не подходил к твоему мальчику. – У тебя был телефон Дэна. – Повышение интонации в конце этой фразы, превращает ее из утверждения в вопрос. – Он оставил его на дне ящика с доставкой. Клянусь тебе!