Глава 9 Воскресный день для всей команды Гурова вышел насыщенным как по количеству заданий, так и по результатам их выполнения. Дело нашлось даже для Васи Копенкина. С девяти утра до шести вечера дверь кабинета Льва Ивановича то и дело распахивалась, кто-то из оперативников влетал за порог и кричал: – Похоже, нашел! Гуров проверял информацию, качал головой и отправлял визитера назад, продолжать корпеть над архивами и сводками происшествий. После ухода Крячко он оправил запрос в архив и в оперативную службу, куда стекались сведения о происшествиях со всех городов России. Спустя час сведения, интересующие его, поступили на рабочую почту Гурова. Он разделил этот материал на три части и распределил между оперативниками. Затем размножил список, присланный Моховицким, и приложил к архивным материалам. Его подчиненным предстояло не только изучить данные из архива и свежие сводки, но и проверить их на предмет совпадения фамилий из списка профессора. Не без помощи генерала Лев Иванович умудрился отправить запрос в банк, где Разделкин держал карту, и даже получил ответ, что интересующая информация поступит в главное управление не позднее вторника. Гуров удовлетворился этим и засел за разработку списка Моховицкого. Поначалу дело у него совсем не клеилось. Куда полковник ни тыкался, везде получал от ворот поворот. Архивные данные университета, расположенного в Томске, покрыли список лишь на треть. Личные дела пяти сотрудников в архиве присутствовали. Сотрудники этого учреждения после долгих переговоров согласились выслать их в ближайший час, несмотря на выходной день. Бумаги остальных так и не были найдены. Пришлось Гурову собирать данные по общим правилам, штудировать записи регистрации водительских прав, постановки на воинский учет, городские архивы регистрации по месту жительства, а также социальные сети, в которых порой информации можно найти больше и быстрее, чем в официальных структурах, отвечающих за ее хранение и использование. Когда сыщик находил совпадение и номер телефона, он звонил человеку из списка, задавал ему определенный перечень вопросов, заносил ответы в специально составленную таблицу и шел дальше. Анализом ответов сыщик планировал заняться после завершения работы. Она шла медленно, отнимала много сил и нервов, но все члены команды с завидным упорством продолжали корпеть над списками. Где-то к часу дня в главк вернулся Крячко. С Иваном Степановичем он пообщался, заработал головную боль и железное алиби для Разделкина на первое июля. Гуров подозревал, что возникновению головной боли способствовало как раз последнее обстоятельство. Крячко, как и в самом начале этой истории, ратовал за виновность Разделкина, а тут вдруг такая досада. Стасу казалось, что словоохотливый майор не просто помнит все, но и собирает сведения о своих знакомых. Как и в первый визит, Крячко пришлось потратить время на обсуждение политического положения страны и мировые новости, после чего он смог задать свой вопрос. На ответ Иван Степанович не потратил и десяти минут. Не раздумывая, не заглядывая в записную книжку, не пользуясь никакими подсказками, он объявил, что с девятнадцатого июня Разделкин лежал в клинической больнице номер пятьдесят два, находящейся в Щукинском районе. Попал он туда на «Скорой» из Щукинского лесопарка, где во время прогулки ему стало плохо. Десять дней доктора проводили восстановительные процедуры, снимали обострение, затем сделали плановую операцию по иссечению язвенных рубцов двенадцатиперстной кишки. Далее он провел шесть дней в реанимационном отделении и был переведен в послеоперационную палату, где пролежал еще десять суток. В общей сложности Разделкин провел на больничной койке двадцать шесть дней, и выписался, согласно подсчетам Ивана Степановича, четырнадцатого июля. Крячко съездил в Щукино, получил выписку из амбулаторной карты Разделкина и удостоверился в том, что все даты, названные отставным майором, совпадают досконально. С этими новостями он и вернулся в управление. Там работа шла своим ходом. Каждый занимался своим делом. Послонявшись по кабинету и поворчав для проформы по поводу потерянного выходного, Крячко засучил рукава и присоединился к коллегам. В итоге козырную карту вытянул не кто иной, как Вася Копенкин. Около шести часов вечера он влетел в кабинет Гурова и с победным кличем бросил на стол два бумажных листа. – Хорридо! Эврика! Банзай! – восклицал Вася, только что не лопаясь от гордости. – Знай наших, да, товарищ полковник! Они думали, что Вася только в носу ковыряться умеет. А вот и нет! Уделал я всех, товарищ полковник. Ведь так? – Эй, полегче, малый, – осадил Васю Крячко. – Чего орешь как на поле боя? Тут тебе не шарашкина контора, а солидная организация. Следовательно, и доклад вышестоящему начальству требуется по всей форме производить. А ну-ка, выйди отсюда и войди так, как тебя в академии учили. – Отстань от него, Стас, – сказал Гуров. – Ну так что у тебя стряслось? – Этот вопрос был обращен к Копенкину. Отповедь Крячко несколько убавила радости в глазах Васи, но окончательно испортить эффект у Стаса не получилось. – Я нашел жертву, – намного громче, чем требовалось, проговорил Копенкин. В кабинет на крики Васи сбежалась вся команда. Народ окружил его со всех сторон и ждал продолжения. Парень, не привыкший к вниманию подобного рода, растерянно заморгал и еле слышно промямлил: – Так это, все на бумаге. – Давай посмотрим. – Гуров пришел Васе на выручку. – Так. Что здесь у нас? Вижу список профессора Моховицкого, сводку происшествий за август. Что еще я должен?.. Лев Иванович резко замолчал, потому что разглядел то, что до него отыскал Копенкин. В двух списках Вася графитовым карандашом подчеркнул одну и ту же фамилию. В перечне профессора против нее стояла должность, в сводке происшествий – дата смерти. – Земцов Аркадий Семенович, – вслух прочитал Гуров. – Пятьдесят два года, найден мертвым первого августа сего года в городе Нижний Новгород. Являлся штатным сотрудником Института ядерной энергетики и технической физики имени академика Митенкова. Занимал должность преподавателя в звании профессора. В списке Моховицкого значится как ассистент Евгения Шанина. Работал в его команде два года, после ухода Шанина уволен по собственному желанию. Вася, ты гений! Опера тут же наперебой начали поздравлять Копенкина, избавившего всю команду от нудной работы в выходной день. Они хлопали парня по плечу, рассыпались в похвалах, наделяли его всевозможными одобрительными эпитетами, пока Гуров не прекратил этот балаган. – Все, парни, на сегодня закончили, – заявил он. – Вася, тебе два дня отгулов. Остальным завтра к восьми быть здесь. Продолжим рутину. – Да зачем продолжать-то, Лев Иванович? Вася же все нашел, – высказал общее мнение Фомин. – Проверка не помешает, – ответил Гуров. – Нам нужно выяснить судьбы всех членов бывшей команды Шанина. Возможно, Земцов не единственный, кого постигла та же участь, что и его. Ворча и перешептываясь, команда начала расходиться. Вскоре в кабинете остались только Гуров, Крячко и Копенкин. – А ты чего домой не идешь, герой? – поинтересовался Стас. – Товарищ полковник, можно мне остаться? – обратился Вася к Гурову, игнорируя вопрос Крячко. – Я мешать не буду, просто поучусь, посмотрю, что дальше с добытой информацией делать надо. – Ну что на это ответить? Оставайся, – сказал Лев Иванович. С данными, добытыми Васей, работы предстояло еще очень и очень много. Первым делом Гуров связался с тем нижегородским отделом, на земле которого произошло убийство Земцова. Он предупредил дежурного о том, что отправляет по факсу запрос, исполнить который требуется в течение получаса. На этот раз добиться необходимого результата было легко. Гуров точно знал, что материалы дела находятся именно в этом отделе, и имел представление о том, как нужно разговаривать с тем человеком, который дежурит в выходной, чтобы тот не продинамил твою просьбу. Козырять званием и местом службы Гуров при необходимости тоже умел. Как только дежурный услышал, что его беспокоит полковник из Москвы, он сразу же принял деловой тон, тут же принялся рассыпаться в заверениях, что приказ будет выполнен в означенный срок и в лучшем виде. Лев Иванович отправил факс и через двадцать пять минут получил ответ. Это был отчет, составленный следователем для освещения дела на планерке. Около пяти утра первого августа текущего года в единую службу спасения поступил звонок. На окраине города, у лесополосы стоял автомобиль марки «Опель». В нем, скорее всего, находился труп. Оперативники во главе со следователем выехали по сигналу, прибыли на место, нашли машину, в которой действительно находился человек, и был он мертвее мертвого. От выхлопной трубы автомобиля, через специальную заглушку, в форточку был проведен шланг. Двигатель работал на холостых, поставлял в салон смертельно ядовитые пары окиси углерода. Машину опера вскрыли, двигатель заглушили, дождались, пока проветрится салон. После этого судмедэксперт констатировал смерть и отсутствие видимых следов борьбы. Но о суициде и речи не шло. Руки жертвы оказались привязаны к рулевому колесу, ноги – скручены веревкой и зафиксированы на педали газа. По номерным знакам автомобиля оперативники установили имя жертвы. С этих данных они и начали расследование, провели ряд следственно-разыскных мероприятий, в результате коих подозреваемых установить не удалось. Дело повисло на отделе. Отчет содержал сухие факты, но Гурову с Крячко и не нужно было в красках описывать, что и как происходило. Они столько раз сами выезжали на подобные сигналы, что могли без труда представить себе полную картину. Из отчета следовало, что этим делом занимался следователь Добромиров. Лев Иванович планировал связаться с ним утром. – Вот в принципе и все, – покончив с отчетом, заявил Крячко и потянулся. – На сегодня программа выполнена. Можем идти по домам. – Идите, – согласился Гуров. – Стас, тебе до утра, а тебе, Вася, до среды. – Товарищ полковник, может, я отгулы позже возьму? – взмолился Копенкин. – Хочется же узнать, чем все закончится. – В среду и узнаешь, – встрял в разговор Крячко. – Пошли, трудяга, хоть вечер выходного дня как белые люди проведем. – Стас подхватил Васю под локоть и повел к выходу. Под натиском полковника Копенкин протопал до двери, но у порога принялся сопротивляться. Он высвободил локоть из цепких рук Крячко, развернулся лицом к Гурову и снова завел старую песню. – Отложите отгулы, товарищ полковник. Я все равно завтра приду, – упрямо проговорил парень. – Ну так приходи, в чем проблема? – Крячко улыбнулся и добавил: – У нас в отделе инициатива такого рода только приветствуется. – Жалко же, первый раз отгул заработал и не воспользуюсь им, – по-детски наивно признался Копенкин. Гуров и Крячко переглянулись и рассмеялись. – Ладно, деятель, отложим твои отгулы, – сдался Лев Иванович. – Иди, сил к завтрашнему дню набирайся. Крячко и Копенкин ушли, а Гуров домой не торопился. Для себя он определил еще два дела, которыми можно было заняться, не откладывая на понедельник. Сыщик порылся в карманах и отыскал номер телефона профессора Моховицкого. Сейчас он был рад, что предусмотрительный ученый перед самым уходом всучил ему визитку. Моховицкий оказался из тех людей, которые готовы взять трубку в любое время суток и в какой угодно день недели. Он узнал Гурова по голосу, о чем не преминул сообщить ему. Аркадия Земцова профессор помнил хорошо, а вот отзывался о нем не очень-то лестно. Мол, звезд с неба не хватал. По словам профессора выходило, что Земцов прошел все группы и творческие объединения, пока не прилепился к Шанину. Пользы от него как от ученого не было никакой. Для бумажной работы он подходил с оговоркой. У этого человека не хватало терпения и внимательности для того, чтобы как следует изучить ГОСТы и требования оформления результатов научных изысканий. Уживчивость, очень даже немаловажная для творческих людей, у него едва на троечку тянула. Вот и пуляли данного типа руководители групп, лишь бы от себя подальше. Убрать Земцова совсем из ученой среды не позволяли его связи. Кто именно из родственников этого субъекта имел влияние в научных кругах, Моховицкий не помнил, но место за ним держалось крепко. Возможно, ради связей Шанин Аркадия при себе и оставил. Он, что удивительно, даже нашел ему применение. Был Земцов простым Аркашкой на побегушках, а стал Аркадием Семеновичем, первым ассистентом Евгения Шанина. Насколько был в курсе Моховицкий, Земцов выполнял поручения руководителя не только по работе, но и частные, личного порядка. Когда Шанин получил приглашение в Москву, Аркадий тут же уволился. Как сложилась его судьба дальше, Моховицкий не отслеживал. Сообщать профессору второй раз подряд о смерти бывшего коллеги Гурову не хотелось. Все-таки человек в преклонных годах. Всякое случиться может. Но Моховицкий сам догадался. Раз уж уголовный розыск человеком интересуется, то он, скорее всего, труп либо преступник. Так он и спросил напрямую. Пришлось сыщику говорить правду. Охать-ахать по этому поводу Моховицкий не стал, сказал лаконично, понятно, мол, и отключился. Гуров и до звонка Моховицкому планировал поговорить с вдовой Шанина Татьяной, а теперь только укрепился в этом намерении. Если уж профессор Моховицкий помнил Земцова, то Татьяна и подавно не должна была забыть его. Сыщик позвонил ей, и она не отказала ему во встрече, хоть для выходного дня час был достаточно поздний.