Гуров Добромирову посочувствовал, поблагодарил за помощь и отключился. Сведения, собранные по убийству Земцова, удовлетворили сыщика полностью. Машина Земцова прошла полную проверку. Криминалисты тщательно осмотрели все, начиная с выхлопной трубы и крышки бензобака, заканчивая рулевой колонкой и двигателем. Автомобилем Аркадий Земцов пользовался единолично. По показаниям жены, подвозить попутчиков, будь то незнакомые люди или коллеги, в его привычку не входило. Поэтому криминалистам удалось выделить две группы отпечатков пальцев. Одна из них, самая многочисленная, принадлежала жертве. Вторая же – кому-то еще. Отпечатки мужские, смазанные. Они найдены с тыльной стороны педали газа и на выхлопной трубе, в месте крепления переходника к шлангу. Наличие отпечатков пальцев вселяло надежду на успех расследования, но только поначалу. Ни в одной базе данных они не числились. В итоге их подшили к делу и оставили до того времени, когда появится подозреваемый и будет с чем найденные отпечатки сравнить. Добромиров лично пообщался с вдовой. Та заявила ему, что тех людей, кого смерть ее мужа порадовала, хоть пруд пруди, но настоящих его врагов среди них следователь вряд ли найдет. Земцов, по мнению собственной супруги, при жизни был занудой и мелким пакостником. Именно мелким. Она подчеркнула это обстоятельство. За то, что ты трижды возвращаешь студенту курсовой проект на переделку или стучишь начальству на коллег, никто убивать не станет. Тем более таким изощренным способом. В этом Добромиров был склонен с вдовой согласиться. Пообщавшись с коллегами по институту, со студентами и соседями, следователь понял, насколько супруга Земцова оказалась точна в оценке ситуации. Настоящих врагов, способных на физическое устранение неугодной личности, у Земцова не было. Мысль о том, что корни этого злодейства идут из прошлого, Добромирова посетила на третий день. Тогда он узнал, что за свою жизнь Земцов переезжал из города в город по меньшей мере четыре раза. В Нижний Новгород Земцов переехал из Москвы, туда попал из Екатеринбурга, а до этого подвизался в Томске. Больше трех лет он нигде, кроме Нижнего, не задерживался. На работу устраивался по протекции, еще до того как перевозил пожитки. В Москве осел ненадолго, так как по специальности устроиться не смог. Переезд всегда сопровождал какой-то скандал, связанный с руководством. То ли оно Земцовым становилось недовольно, то ли он им. Добромиров так этого и не понял. Но на криминал эти скандалы никоим образом не тянули, поэтому разбираться в них досконально следователь не стал. Ни в одном городе имя Земцова в криминальных происшествиях или историях о финансовых махинациях не упоминалось. Свидетелей происшествия так и не нашли. Список подозреваемых остался пуст. Отпечатки пальцев не пригодились. Добромиров помучился и отправил дело в архив как не поддающееся расследованию. После беседы с ним Гуров мог не рваться в Нижний Новгород. Вместо этого он занялся разработкой направления, которое на данный момент являлось, по его мнению, самым перспективным. На основе сведений, полученных из Алматы, сыщик решил, что причину убийства нужно искать в Томске. События двадцатилетней давности требовали тщательной разработки. Найдет Гуров мотив, отыщется и убийца. Этот самый мотив можно было найти только в Томске. Все косвенные улики вели именно туда. После разговора с Добромировым полковник укрепился в своем мнении. Четыре человека некогда работали в одной команде, в определенном месте. Затем один из них резко поднялся в гору, остальные разъехались по России. Спустя неполных двадцать лет все они стали объектами насильственных действий, приведших к смерти. Все четыре жертвы погибли первого числа, пусть и в разные месяцы. Кто мог желать смерти сразу всем этим людям? Тот, кто знал всех в период, когда они жили в одном городе, работали вместе и совершили нечто такое, что заставило кого-то вынашивать план мести не один десяток лет. Логичные выводы? Еще бы! Других и ребенок не сделает. С этими выводами Гуров пошел к генералу. Он представить себе не мог, что ему придется уговаривать Орлова, доказывать необходимость поездки. Полковник просто не рассматривал подобную перспективу, потому и оказался совершенно не готов к отказу, повел себя крайне глупо, разругался с генералом, бросил ему ультиматум, да еще и друга на ту же дикость подбил. – Вот так обстоят дела, – подвел черту Гуров. – Теперь я заложник своих слов, так что ехать придется. Насчет тебя. Глупо подставляться вдвоем. Ты остаешься. Если что, будет кому подстраховать. – Вот еще! Договорились вместе, значит, вдвоем и полетим, – заявил Крячко. – Только платишь все равно ты. – Ладно, прорвемся, – произнес Лев Иванович. – Давай смотреть, что там у нас с рейсами и ценами. Гуров успел загрузить первую страницу сайта, когда в кабинет заглянул дежурный. – Товарищ полковник, вы еще здесь? – испуганно спросил он. – Нет, Урзоев, он уже там, – пошутил Крячко. – И вы здесь? – Испуг на лице Урзоева сменился самым настоящим ужасом. – Да вы что, товарищи полковники, под монастырь меня подвести решили? На гильотину отправить? – Что стряслось, Урзоев? – спросил Гуров. – Где, по-твоему, мы сейчас должны быть? – В аэропорту Домодедово, товарищ полковник. Или хотя бы на пути к нему. – А ты откуда знаешь? – осведомился Крячко. – Мы вроде как такси не заказывали. – Товарищ генерал распорядился. Билеты в кассе ждут, у крыльца служебная машина под парами. А вы что, не в курсе? – пришла очередь удивляться Урзоеву. – В курсе, Урзоев, в курсе, – за двоих ответил Крячко. – Дай нам еще пару минут. Водителю скажи, пусть готовится. – Не забудьте в кассу забежать. Леночка вам командировочные выписала, – напомнил полковникам Урзоев, бросил на них подозрительный взгляд и исчез за дверью. Гуров и Крячко переглянулись. Генерал снова их обошел. И о билетах побеспокоился, и о машине, и про деньги на дорожные расходы не забыл. – Вот вам и самовлюбленный старик, – задумчиво протянул Лев Иванович. – Чего? – не понял Крячко. – Собирай манатки. Мы летим в Томск, – произнес Гуров и первым вышел из кабинета. Глава 10 Виктор Пируев сидел в обшарпанной комнате коммунальной квартиры, слушал, как на кухне капает из крана вода, и производил вычисления в уме. Звук разбивающейся капли повторялся шестнадцать раз за минуту. Девятьсот шестьдесят капель в час, двадцать три тысячи сорок в сутки, шестьсот девяносто одна тысяча двести в месяц, состоящий из тридцати дней. Это какая же прорва воды утекает из ржавого копеечного крана только потому, что в доме нет хозяина! В памяти Виктора всплыла картинка из школьного учебника. Земной шар с таким вот краном на боку. Из него падают капли воды, а под рисунком надпись: «Вода – бесценный дар природы». Ха! Бесценный! Кто придумал подобную глупость? В жизни все имеет цену, даже она сама. Парадокс? Да, несомненно. А вот вам еще один. В среднем человек делает пятнадцать-шестнадцать вдохов в минуту. Ровно столько, сколько капель падает из крана за то же самое время. Теперь считаем. Взрослый мужчина за один раз вдыхает пятьсот миллилитров воздуха, за минуту получается девять литров, пятьсот литров за час, двенадцать тысяч за сутки. Если принять, что начальный объем капли воды составляет один миллилитр, то получаем двадцать три литра в сутки. Много это или мало? Смотря с чем сравнивать. Подлый, ничтожный человек за сутки впустую уничтожает воздуха в пятьсот двадцать один раз больше, чем выпускает воды старый кран. Только кран при этом жизнь никому не ломает, злого не помышляет и вреда не приносит. Разве что самому себе. Ржавеет потихоньку, пока совсем не отвалится. Человек этого не умеет. Он не способен жить так, чтобы вредить только себе. В коридоре послышался звук шаркающих шагов. Кто-то из жильцов плелся на кухню. Характер звука в кране изменился. Поток воды, сначала слабый, обрел напор и полился с веселым журчанием. У Пируева мгновенно возникли новые ассоциации. Мерзость человеческая проходит примерно такую же метаморфозу. Сначала капелька, небольшая подлость в отношении другого человека, потом серия пакостей, чуть безобразнее и болезненнее. А там ты и не заметил, как вся твоя жизнь превратилась в поток подлостей и беспринципности. Вроде как еще человек, но уже без совести и чести. Ужасно? Пожалуй, да. Но на порядок ужаснее то, что такое существо не осознает своей подлости, не видит, не ощущает ее, а затем привыкает к ней. Жизненные критерии меняются, преобразовываются во что-то другое. То, что ты вчера считал подлостью, сегодня кажется тебе весьма умным ходом. Злой человек, как правило, понимает, каков он есть. Жадный в большинстве случаев ощущает себя таковым. Вспыльчивый однозначно осознает, что качество это не самое лучшее. У каждого из них есть шанс исправиться, устранить источник злости, найти объект, ради которого захочется стать щедрым, научиться сдерживать свои эмоции. Все это возможно, вполне исполнимо. А вот подленький человечишка никогда не станет порядочным. Так Виктор Пируев считал долгие годы. Этим постулатом он тешил себя холодными ночами, полными отчаяния и одиночества. Непреложность истины, гласящей, что подлость неискоренима, заставила его по-иному посмотреть на мир, заглянуть в прошлое и принять роковое решение. Пришло оно не сразу, не на пустом месте. Предшественником ему была вся жизнь Пируева, мерзкая в своей ничтожности. Была ли она изначально, кармически запрограммирована на ничтожность? Или же все это – одиночество, безвестность, скитание по городам и весям в жажде отмщения – не более чем проделки злодейки-судьбы? Он этого не знал и, скорее всего, уже никогда не узнает. В той, прошлой жизни, когда солнце светило ярче, трава зеленела сочнее и радуга дарила сочные краски, он был уверен в том, что ему предназначен весь мир, шел к своей цели, упорной работой пробивал себе путь наверх. Не ради славы или денег, а ради Земли. Да-да, именно Земли. С большой буквы, не с маленькой. Пируев мечтал о том, что его родная планета Земля станет чище и светлее, стоит только постараться, дать людям, постоянно пытающимся загадить свой родной дом, то, чего им хочется, и они оставят Землю в покое. И ведь у него почти получилось! До заветной цели оставались считаные шаги, когда все рухнуло. И, что характерно, по вине все тех же людей. Осознал он это тоже не сразу. Прошел не один год, прежде чем с его глаз спала пелена, и Виктор во всей полноте ощутил на своей шкуре человеческую подлость. До этого момента он просто жил. Хорошо ли, плохо, но все-таки. Так же было бы и дальше, если бы не стечение обстоятельств. Впрочем, жизнь любого человека, не только его собственная, состоит именно из них. Кого-то они подбрасывают до небес, кого-то низвергают в пучину отчаяния. С ним, Виктором Пируевым, ученым физиком-ядерщиком, произошло второе. Когда-то он работал в знаменитом, востребованном институте, занимался научной деятельностью, участвовал в инновационных проектных разработках, самостоятельно проводил изыскания и считал себя наисчастливейшим человеком на свете. А почему нет? Он молод, здоров, у него прекрасная, любимая работа, масса возможностей и шикарные перспективы. А главное, в его жизни есть цель. Глобальная, всеобъемлющая. В чем она заключалась? Если отбросить нравственный аспект и оставить голую науку, то его целью было создание источника дешевой энергии. Над этим проектом он корпел долгих десять лет и даже успел начать практические эксперименты. Результат самых первых из них превзошел все его ожидания. Такого мощного источника регенеративной, или, по-другому говоря, возобновляемой, энергии мир еще не знал. Результат вдохновлял Виктора, заставлял его работать еще упорнее. Успех проекта был обеспечен, в этом он не сомневался, закончить работу планировал к своему сорокалетию. Подарок матери. Пируев непременно успел бы. Но тут возникло неожиданное препятствие. Руководитель лаборатории сообщил ему, что проект закрывается. Не навсегда, как он сказал тогда, а на время, пока не найдется новый спонсор. Сейчас же дело придется заморозить. Денежные средства иссякли, новых вливаний нет, а другие идеи не должны страдать от отсутствия финансирования. Что Виктор в тот момент испытал, словами передать невозможно. Но он не сдался, не опустил руки, бросился спасать свое детище, гонялся по стране в поисках спонсоров, начал с крупнейших городов, Москвы и Санкт-Петербурга, но там своих просителей хватало. Тогда Пируев перенес свою активность на провинциальные города, но там и толстосумов оказалось меньше, и денежные мешки у них были на порядок тоньше, а тяга к риску ради славы и большого куша у этих людей порой и вовсе отсутствовала. Поняв это, он снова ринулся в столицу, опять принялся обивать пороги, бить челом, кланяться в ножки и слезно молить. Его крестовый поход длился четыре года, но результатов так и не принес хотя бы потому, что Виктор Пируев никому не был известен. На сорок четвертой годовщине его рождения крестовый поход завершился. Мать, которой он так хотел посвятить свое детище, скоропостижно скончалась, так и не увидев сына. Он сломался, не смог вынести две трагедии разом. Отчаянные попытки вернуть проекту жизнь, потеря матери, все четыре года терпеливо ожидающей возвращения сына, подорвали его веру в себя. Виктор приехал домой с твердой уверенностью в том, что в науку больше не вернется. Работать не пошел, перебивался огородом, редкими калымами в виде написания курсовых работ и дипломных проектов для бездельников, из дома почти не выходил. Чтобы скоротать одинокие, полные тоски и безделья вечера, он начал прикладываться к бутылке и не заметил, как подсел на зеленого змия основательно. Курсовыми проектами Пируев больше не занимался, все сильнее опускался и деградировал. Так прошло еще пять лет. Возможно, тогда он и закончил бы свою бесполезную теперь жизнь, если бы не новое стечение обстоятельств. Имя ему было Анна. Женщина из булочной, как называл ее Виктор в самом начале. Два раза в неделю он ходил в один и тот же магазин, пополнял запас хлеба и крупяной запас – это было все, что Пируев мог себе позволить, – и возвращался домой. В то же самое время в магазин приходила Анна. Почему она выбрала, выделила именно его? Что особенно сумела в нем разглядеть? Как смогла поверить? Эти вопросы остались без ответа. «Так уж вышло», – сказала бы Анна, вздумай он задать ей их. Но Виктор этого не сделал. Он ухватился за ниточку надежды, которой являлась тогда для него Анна, вцепился в нее крепко, так, чтобы не упустить, и потянулся вверх. Великих высот не достиг, но приличную жизнь для себя и любимой женщины создать сумел. В науку не вернулся, но работу нашел. Жил тихо и был вполне счастлив. Новая трагедия произошла два года назад. Анна, его свет, его жизнь, его Вселенная, скоропостижно скончалась. В три дня сгорела как спичка. Врачи сказали, что ничего сделать было невозможно. Это особый вид инфекции, диагностировать который на ранних стадиях невозможно, а на поздних нельзя остановить. Стопроцентная смерть. Запить второй раз ему не позволила память об Анне. Как мог он ее подвести после того, как она в него поверила? Чтобы удержаться на плаву, не свихнуться от боли потери, Виктор начал штудировать научные статьи, разработки и проекты. Сначала все подряд, лишь бы голову занять, затем избирательно. Разумеется, наибольший интерес вызывали статьи, созвучные с его прежним увлечением. Каково же было удивление Пируева, когда в очередной статье он узнал свой проект! Первой его мыслью было: нет, этого не может быть! Человеческий мозг так не работает. Одна тема – да, идентичные идеи – да, но чтобы точная копия? Он бросил читать, ушел из дома и долго бродил по городским улицам. К концу прогулки Виктор клятвенно пообещал сам себе, что больше не откроет ни одной научной статьи и уж тем более не станет дочитывать ту. Вернувшись домой, он первым делом включил компьютер и засел за изучение разработки, которую журналисты называли прорывом в области энергетики. Уверенность в том, что это его собственный проект, от повторного прочтения только усилилась. Когда Пируев прочел фамилию автора статьи, все встало на свои места. Вот почему его проект закрыли! Не потому, что отсутствовал источник финансирования, а потому, что идея проекта, ее воплощение и результат понадобились руководителю лаборатории. Полгода он потратил на поиски подтверждения своему предположению, а когда нашел его, бездействовать больше не мог. Роковое решение было принято, жребий брошен. Спустя три с половиной месяца Виктор оказался здесь, в обшарпанной коммуналке с текущим краном. Все, что ему оставалось, это считать капли и пытаться не сойти с ума.