– Не могли бы вы сказать, находилось ли это шильце в вашем ящике, сэр? До вчерашнего вечера? Лорд Пастерн, однако, рассматривал лежащий поодаль револьвер. Выпятив нижнюю губу, он глянул на Аллейна и вдруг стремительно выбросил руку, намереваясь его схватить. – Хорошо, – согласился Аллейн, – можете его взять, но, пожалуйста, ответьте на мой вопрос о шильце. – Откуда мне знать? – безразлично отозвался его светлость. – Я не знаю. Не разворачивая пленку, он перевернул револьвер и, схватив лупу, всмотрелся в нижнюю часть рукояти, а после издал визгливый кудахчущий смешок. – Что вы ожидали увидеть? – небрежно спросил Аллейн. – Вот те на! – отозвался лорд Пастерн. – Уж вы-то наверняка хотите узнать! Он смотрел на Аллейна в упор. Его налитые кровью глазки нахально подмигивали. – Чертовски весело, – удовлетворенно заметил он. – С какой стороны ни взгляни, просто смех. Он рухнул в кресло и с явным злорадством потер руки. Закрывая коробку, Аллейн совершил нечеловеческое усилие, чтобы взять себя в руки. Он встал над лордом Пастерном и пристально посмотрел ему в глаза. Лорд Пастерн тут же зажмурил свои и надул щеки. – Спать хочется, – заявил он. – Послушайте меня, – сказал Аллейн. – Вы хотя бы представляете себе, какая опасность вам угрожает? Вы отдаете себе отчет в том, какие последствия будут иметь сокрытие или отказ дать важную информацию в ходе расследования убийства? Мой долг предостеречь вас, что подозрения против вас весьма серьезны. Вы получили официальное предупреждение. У тела человека, к которому вы питали, надо думать, некоторое уважение, вы повели себя ужасающим образом. Должен сказать вам сэр, что если вы и дальше будете так нелепо разыгрывать фривольность, мне придется попросить вас проехать в Скотленд-Ярд, где вы будете допрошены и при необходимости задержаны. Он ждал. По ходу его речи лицо лорда Пастерна понемногу расслаблялось. Теперь губы у него надулись и выдули пузырек воздуха, от которого вздыбились усы. Его светлость, по всей очевидности, спал. Аллейн несколько минут рассматривал его, потом сел за стол так, чтобы не терять из поля зрения лорда Пастерна, и, немного подумав, подтянул к себе пишущую машинку, достал из кармана письмо Фелиситэ и, найдя лист бумаги, начал снимать копию. При первых же ударах клавиш глаза лорда Пастерна открылись, встретили взгляд Аллейна и закрылись снова. Пробормотав что-то невразумительное, его светлость захрапел с еще большим пылом. Закончив печатать, Аллей положил копию рядом с оригиналом. Они были напечатаны на одной машинке. На полу, у кресла, где предыдущим вечером сидела Карлайл, лежал журнал «Гармония». Подняв его, Аллейн перелистнул страницы. С десяток выпало, потом и переплет немного разошелся. Журнал открылся на странице НФД, и Аллейн, как до него Карлайл, заметил в ложбинке пепел от сигареты. Он прочел письмо, подписанное «Тутс», перелистнул еще несколько страниц и наткнулся на статью о торговле наркотиками и театральную рецензию Эдварда Мэнкса. Он снова посмотрел на возмутительную фигуру в кресле. – Лорд Пастерн, – сказал он громко. – Просыпайтесь. Просыпайтесь, ваша светлость. Лорд Пастерн неожиданно дернулся, щелкнул языком и издал горлом кошмарный скрежет: – Й-эй-хэ? – Будет вам, вы же не спите. Ответьте-ка на один вопрос. – Аллейн сунул ему под нос «Гармонию». – Как давно вам известно, что Эдвард Мэнкс и есть НФД? Глава 8 Утро I Лорд Пастерн по-совиному моргал на предъявленный ему журнал, потом вдруг развернулся в кресле и посмотрел на стол. Письмо и его копия демонстративно лежали рядом с пишущей машинкой. – Да, – подтвердил Аллейн, – так я и узнал. У вас есть этому объяснение? Подавшись вперед, лорд Пастерн как будто уставился на свои стиснутые руки. Когда он заговорил, его голос звучал приглушенно и подавленно. – Нет, будь я проклят. Я не буду отвечать на вопросы. Сами выясняйте. Я иду спать. С трудом поднявшись, он расправил плечи. Дерзости в нем не поубавилось, но Аллейну подумалось, теперь к ней примешивалась некоторая нерешительность. – Я ведь в своем праве? – с толикой вежливости, какая ему до сих пор не удавалась, добавил он. – Разумеется, – тут же согласился Аллейн. – Ваш отказ будет занесен в протокол. Это все. Если передумаете и решите послать за поверенным, мы будем рады его вызвать. А пока, сэр, боюсь, я должен поместить вас под пристальный надзор. – То есть чертов бобби будет таскаться за мной точь-в-точь как огромный жирный пудель? – Можно и так сказать. Думаю, мне нет нужды повторно предостерегать вас о вашем крайне двусмысленном положении. – Решительно никакой. – Его светлость отошел к двери и остановился спиной к Аллейну, взявшись за ручку и тяжело на нее нажимая. – Скажите, чтобы подали вам завтрак, – распорядился он, не оборачиваясь, а после медленно вышел и стал подниматься к себе. Аллейн крикнул ему вслед «спасибо» и кивнул стоявшему на площадке Марксу. Маркс последовал за лордом Пастерном наверх. Вернувшись в кабинет, Аллейн закрыл окно, огляделся в последний раз, собрал саквояж Фокса и, вынеся его на площадку, закрыл и опечатал дверь. На площадке Маркса сменил другой полицейский в штатском. – Привет, Джимсон, – сказал Аллейн. – Только что пришли? – Да, сэр. Заступил на смену. – Кого-нибудь из слуг видели? – Горничная только что поднялась наверх, мистер Аллейн. Мистер Фокс оставил распоряжение не пускать обслугу сюда на этаж, поэтому я отослал ее вниз. Она, кажется, была очень недовольна. – Естественно, – сказал Аллейн. – Хорошо. Держитесь как можно тактичнее, сами понимаете, но ничего не упустите. – Есть, сэр. Перейдя площадку, он толкнул двери бального зала, где Томпсон и Бейли как раз собирались уходить. Аллейн осмотрел ряд стульев вокруг рояля и лист писчей бумаги, который нашел Бейли. На нем была карандашом написана программа выступления оркестра на прошлый вечер. Бейли указал на тонкий слой пыли на крышке рояля и объяснил Аллейну, где были найдены отчетливые следы револьвера, французского зонта и зонтов попроще. Бейли с Томпсоном сочли довольно странным, что столько пыли успело осесть после того, как эти предметы забрали. Не так уж и странно, предположил Аллейн, учитывая, что лорд Пастерн, по собственному его заявлению, выстрелил в бальном зале холостым патроном, а это, вероятно, стрясло уйму пыли с очаровательной, но вычурной лепнины на потолке. – Это для нас большая удача, – пробормотал он. – Чьи отпечатки вокруг следов деталей французского зонта? Не говорите, – устало добавил он, – его светлости? – Вот именно, – ответили хором Бейли и Томпсон. – Его светлости и Морри. Аллейн попрощался с ними, а после опечатал и бальный зал тоже. Вернувшись в гостиную, он забрал шкатулку для рукоделия леди Пастерн, задумался, не запереть ли и эту комнату тоже, но решил, что лучше не надо. Потом, оставив свою поклажу под присмотром полицейского на площадке, он спустился на нижний этаж. Было шесть утра. В столовой уже накрыли к завтраку. Вазу с белыми гвоздиками, как он заметил, переставили на буфет. Когда он остановился перед портретом какого-то былого Сеттиньера, несколько похожего на лорда Пастерна, то услышал за дверью для слуг приглушенные голоса. Слуги, наверное, перекусывают. Толкнув незапертую дверь, он очутился в служебном коридорчике, дверь в дальнем конце которого вела, по всей очевидности, в холл для слуг. Оттуда явственно доносился лучший из утренних запахов – запах свежесваренного кофе. Он уже собирался двинуться вперед, когда голос, громкий, решительный и заметно встревоженный, произнес очень медленно: – Parlez, Monsieur, je vous en prie, plus lentement, et peut etre je vous er er… cоmprendari… Нет, черт меня побери, je vous pouverai…[31] Толкнув дверь, Аллейн обнаружил мистера Фокса, уютно устроившегося с чашкой дымящегося кофе в окружении Спенса и стайки очень внимательных дам, перед ними восседала смуглая внушительная личность при полных регалиях шеф-повара. Повисла краткая тишина, пока Аллейн созерцал эту сцену, и после крошечной заминки Фокс встал. – Возможно, вы выпьете чашку кофе, мистер Аллейн, – предложил он и, и обращаясь к повару, тщательно выговаривая, добавил: – C’est Monsieur… э… le chef… Inspecteur Аллейн, monsieur[32]. Мистер Аллейн, это экономка мисс Паркер и мадемуазель Гортанз. А девушки – Мэри и Миртл. Это мистер Спенс, а это мсье Дюпон, а юный малый вон там – Уильям. Вот, – заключил Фокс, сияя всей честной компании, – вот это я называю уютной компанией! Аллейн опустился на стул, который пододвинул ему Уильям, и в упор уставился на подчиненного. Фокс ответил добродушной улыбкой. – Я как раз собирался уходить, сэр, – сказал он, – когда случайно наткнулся на мистера Спенса. Я знал, что вам захочется сообщить этим милым людям о наших маленьких затруднениях, и вот я тут. – Подумать только, – пробормотал Аллейн. Методы Фокса по ту сторону обитой зеленой бязью двери славились по всему Ярду. Но сейчас Аллейн впервые видел их в действии и внезапно сообразил, что тонкий флер экзотичности уже стерся, и уничтожило его как раз его собственное появление. Атмосфера праздника сменилась чопорным холодком. Спенс встал, горничные неловко ерзали на краешках стульев. Фокс основательно тут потрудился, но, очевидно, будучи в невинности своей снобом, очень уж расхваливал начальника, и теперь все обращались к нему с почтительным «сэр». – Ну, если мистер Фокс уже тут поработал, – весело сказал он, – мне нет нужды беспокоить вас понапрасну. Такого кофе я много лет не пробовал. – Премного благодарен. Я польщен, – отозвался мсье Дюпон на беглом английском. – В настоящий момент, разумеется, невозможно достать свежие зерна тогда, когда пожелается. – Разумеется, – эхом откликнулась мадемуазель Гортанз, и остальные зашелестели в подтверждение. – Полагаю, – добродушно пророкотал Фокс, – его светлость весьма разборчив в кофе. – И подпустил располагающе: – Привередлив во всем, рискну я сказать? Лакей Уильям сардонически засмеялся и осекся под взглядом Спенса. Фокс продолжал болтать, мол, нет-нет, разумеется, в кофе разборчива ее светлость. Она ведь той восхитительной национальности, что и мадемуазель Гортанз и мсье Дюпон. Он попытался произнести этот комплимент по-французски, запутался и объяснил Аллейну, что мсье Дюпон давал ему урок. Мистер Аллейн, сообщил он затем честной компании, говорит по-французски, как урожденный француз. Подняв глаза, Аллейн заметил, что Спенс смотрит на него с некоторой тревогой. – Боюсь, все это вам весьма докучно, – сказал Аллейн. – Не в том дело, сэр, – медленно отозвался Спенс. – Не буду отрицать, случившееся прибавляет нам хлопот… Невозможность выполнять наши обязанности, как заведено… – Уверена, – вмешалась мисс Паркер, – даже не знаю, что ее светлость скажет по поводу второго этажа. Что все оставили как было! Очень, очень неловко.