Глава двадцатая Дивная палитра осенних красок над головой с преобладанием кроваво-красного, оранжевого и бурого приятно сочетается с хрустом гравия под тонкими подошвами моих ботинок. Я сказала Рози, что пойду немного прогуляюсь, чтобы получше переварить превосходный обед (состоявший из жареных лисичек в сливках и крем-супа из брокколи), и так оно и есть. Вот только я не упомянула, что моя прогулка преследует еще одну цель. Бродя по берегу моря и глазея на домики, я отошла километра на два от виллы «Морская жемчужина». Весь Буллхольмен усеян летними дачами. Одни представляют собой небольшие деревянные домики с красными стенами и побеленными углами, другие – шикарные загородные виллы. Он красивый, мой островок, и я уже с нетерпением жду прихода весны, когда смогу вернуться на свой садовый участочек у гавани. Но до этого еще далеко. Сначала нужно пережить позднюю осень и зиму. Мой навигатор в телефоне сообщает, что скоро я буду у цели: Клокаргордсвэген, 4. Замедлив шаг, я замечаю между деревьями дом. Точнее – лачугу. С видом на море, правда, но за исключением этого довольно заурядное строение. Оно торчит над тронутой заморозками лужайкой, словно пожухлый коричневый гриб. Интересно, в ее времена домишко тоже так выглядел? Во времена Лайлы. На сегодняшний день в домике проживает Ингрид Дамм, старшая сестра Лайлы. Во всяком случае, я пришла именно к такому заключению. В «Шведской криминальной хронике» упоминалось, что у Лайлы Дамм действительно имелось загородное жилье на Буллхольмене, но когда я попыталась через интернет выяснить подробности, то ничего не нашла. Однако стоило мне ввести в поиск имена оставшихся в живых членов семьи, как я сразу добилась результата, выяснив, что ее старшая сестра владеет недвижимостью, зарегистрированной на этом острове. Насколько велика вероятность, что речь идет о совершенно разных домах? Нет, наверняка это было чем-то вроде семейной собственности, которую обе сестры использовали в качестве дачи. Честно говоря, сама не знаю, почему я не рассказала Рози о том, что нашла дом Ингрид Дамм здесь, на острове. Ей бы наверняка это понравилось, и она захотела бы составить мне компанию. Но, возможно, именно поэтому я ей ничего и не сказала. Мне захотелось сначала самой увидеть, как там обстоят дела. Убедиться, что я ничего не напутала. Домик окружен оградой из острых прутьев. Да уж, на мой взгляд, лачуга выглядит просто пугающе. Я осторожно делаю шаг вперед и медленно отворяю калитку. Та отзывается скрипом проржавевших петель, и я оказываюсь в саду у Ингрид Дамм. Что ни говори, а дом выглядит чрезвычайно заброшенным. Может, тут вообще никто не живет? Но не успеваю я додумать эту мысль до конца, как из-за угла на меня вылетает здоровенный пес. На вид уже старый и жилистый, он принимается так громко лаять, что с деревьев по соседству вспархивает стая испуганных птичек. Сердце едва не выпрыгивает у меня из груди, и я инстинктивно пячусь обратно к калитке. Эта псина совсем не похожа на милую крошечную Арету Франклин. – Дэннис! Дэннис, а ну ко мне! Из-за угла дома появляется пожилая женщина, лет этак семидесяти. На ней резиновые сапоги и элегантная темно-зеленая куртка-жилет. Голову украшает заломленная набок шляпа, а в руках она держит большие грабли. – Дэннис, к ноге! Злобный пес разворачивается прямо в прыжке и, продолжая лаять, несется обратно к своей хозяйке. Добежав, он принимается кругами носиться вокруг нее. Пожилая женщина с любопытством смотрит на меня: – Кто вы? – Здравствуйте! Меня зовут Силла. А вы… Ингрид? – А в чем дело? Я сглатываю. Кажется, женщина настороже. Должно быть, разговорить ее будет совсем непросто. – Я журналистка, – говорю я. – Криминальный репортер. И… я хотела бы поговорить с вами. Если вы действительно Ингрид Дамм. Выражение лица у старушки становится еще более настороженным, но я вижу, что она понимает. Понимает, зачем я здесь. Вряд ли я тут первая. Чуть помедлив, она кивает. Наклоняется, чтобы похлопать пса по голове, и снова поднимает на меня взгляд: – Что вы хотите о ней знать? Ведь вы здесь из-за нее, верно? Из-за Лайлы? * * * На столике возле мойки булькает электрический чайник. Кухня маленькая и обставлена очень скромно – стол из сосны и старые шкафчики с коричневыми дверцами. По стенам развешаны сковородки и металлические кастрюли, а окна выглядят так, словно их не мыли вот уже много лет. По сравнению со всеми теми роскошными загородными виллами, что встречались мне по дороге сюда, этот домик больше похож на традиционную летнюю дачу. Здесь, наверное, и водопровода-то нет. – Добавить молока в чай? – спрашивает Ингрид. – Да, спасибо. Она наполняет две большие кружки, после чего садится на стул напротив меня. От вскипяченной воды в воздух между нами поднимаются маленькие облачка горячего пара. – Я не всегда бываю такой гостеприимной, – говорит Ингрид. – В особенности с журналистами. – Понимаю. Надеюсь, вы не подумали, что я из тех, кто… нагло вторгается в частные владения в поисках информации? Она пожала плечами. – Даже если и подумала, вам-то какая разница? Я сомкнула пальцы вокруг горячей керамической кружки и какое-то время раздумывала над ответом. – На самом деле разница есть. Если бы вы не захотели со мной разговаривать, я бы развернулась и ушла. Честное слово. И это действительно так. Пусть я работала в газете, которая всегда стремилась узнать первой новости о финансовых заскоках голливудских жен или любимой марки сигарет принцессы Мадлен, но мы всегда соблюдали приличия. Хотя, конечно, в моей среде полно журналистов, которые способны без зазрения совести названивать знаменитостям или убитым горем семьям жертв и терроризировать их своими вопросами, но сама я никогда ничем подобным не занималась. Я не в меру любопытна, это да, но я бы ни за что не позволила себе поступить плохо ради работы. На лице Ингрид появилась едва заметная улыбка. – Тогда поверю вам на слово. Видите ли, в сущности, я ничего против вас не имею. Но за прошедшие годы мне довелось пообщаться с большим количеством журналистов. Одни вели себя воспитанно, другие же понятия не имели о такте. Однажды, спустя несколько лет после исчезновения Лайлы, я приехала сюда, но стоило мне шагнуть в сад, как из-за кустов на меня выскочили журналист и фотограф из «Афтонбладет». До сих пор помню, как резанули по глазам вспышки фотокамеры. Представляете, они прятались в кустах и поджидали меня! Я сочувственно покачала головой, хотя подобная ситуация меня совсем не удивила. – Ужасно, – сказала я. Ингрид кивнула. – Как давно у вас этот домик? – Вы бы назвали его семейным достоянием. С самого начала он принадлежал моим бабушке и дедушке. Потом его унаследовал мой отец, и в детстве мы с Лайлой проводили здесь почти каждое лето. Он был нашим крохотным раем. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не выросли и не повзрослели. Мне всегда нравилось здесь бывать, а вот Лайле… Когда она съехала и зажила собственной жизнью, то уже не так сильно интересовалась Буллхольменом. Несколько раз приезжала сюда летом с друзьями, но и только. Моя сестра была городской девчонкой. Я кивнула. – А на сегодняшний день вы владеете этим местом? – Точно. Отец мой давно скончался, и в настоящее время здесь прописана только я. Живу тут круглый год. – В самом деле? А вам здесь не одиноко? Ингрид заправила выбившуюся седую прядь волос за ухо. – Мне нравится одиночество. И тишина. Осеннее море. Трескающийся лед весной. Яхты летом. Я кивнула. – Вообще-то, у меня на Буллхольмене тоже есть домик. Ну как домик – крошечный садовый участок неподалеку от пристани. Ингрид подняла брови. – О, так вы местная? Я знаю здешний садовый кооператив, там очень мило. Здорово, что он до сих пор существует. А то в последнее время сюда понаехало столько богатых стокгольмцев. Понастроили новые дома, один помпезней другого. Не знаю, что и думать об этом… Не дай бог, заявится сюда какой-нибудь Крез и захочет купить мой участок, чтобы выстроить на нем роскошный отель. Я улыбнулась, вспомнив про виллу «Морская жемчужина». Должно быть, Ингрид и понятия не имеет, что именно так все и произошло всего в нескольких километрах отсюда. – Итак. – Ингрид отхлебнула чай. – В какой газете вы работаете? – На самом деле я работаю на частную компанию. Я пишу сценарии для подкаста, в котором рассказывают про преступления. Ингрид легонько покачала головой. – Ясно. Сценарии. Я не слишком-то разбираюсь в этих подкастах. Была в ее лице какая-то болезненная хрупкость. Несмотря на свои семьдесят лет, сейчас, когда мы сидели друг напротив друга с кружками чая, Ингрид выглядела старше. Должно быть, люди быстрее стареют, когда сталкиваются с чем-то похожим на то, что постигло семью Дамм. Они становятся старше – и снаружи, и внутри. Внезапно меня охватило желание просто подойти к ней и заключить в объятия. – Да, то есть я, конечно, не собираюсь копаться в личной жизни вашей сестры… Я – расследующий журналист. Меня интересует само дело. Снова едва заметная улыбка. – Понимаю. Вы не единственная, кого это интересует. Порой мне кажется, что… а впрочем, нет. – Что «нет»?