– Кто это? – спросила Ририка у Маё. – Я – дядя Маё, младший брат Эйити, Такэси Камио, – представился Такэси. – Спасибо большое, что пришли. Вы ведь Ририка Коконоэ? Точно такая, как вас описывал брат… Рад встрече. Ририка удивленно подняла брови: – Вам обо мне рассказывал Камио-сэнсэй? – Ну конечно… В этот момент подбежал Ноги и обратился к Маё: – Извините, что перебиваю. Прошу вас занять места. – Понимаю. Дядя, пора идти. – Хорошо. Тогда, госпожа Коконоэ, Кугимия-сэнсэй, разрешите откланяться. – И Такэси поспешил в зал. Маё, попрощавшись с обоими, пошла за ним. Сзади она заметила Кэнту. Не останавливаясь, спросила, о чем он разговаривал с дядей. – О разном. Ты ему обо мне столько рассказала, оказывается… Я и не представлял, как много он знает. Даже удивительно. Эти слова Кэнты вызвали у Маё нехорошее предчувствие. – Что он тебе говорил? – Например, какой тип женщин мне нравится. Я тебе когда-нибудь говорил об этом? Его рассказ расстроил Маё. Заставить добросердечного Кэнту выболтать все о себе – это как выкрутить руки ребенку. Что же Такэси выведал? Так ведь он мог еще и залезть в его смартфон… Маё решила поговорить об этом с Такэси. Похороны начались так же, как поминальная ночь. Сначала священник начал читать молитвы, чуть позже настало время возжигания благовоний. Сегодня после Маё и Такэси благовония зажег Кэнта. Прощание с покойным и возжигание, как и накануне, снимали на камеру. Такэси пока не объяснил для чего. Потом стали проходить гости. Первой была мать Цукуми. Маё уже узнала на стойке регистрации, что ее звали Кинуэ. Двигаясь по указателям на полу, гости проходили один за другим. Прошел Сугисита, женщины-соседки, Ацуми Мориваки, Ририка Коконоэ, Кацуки Кугимия; последней за ними зажгла благовония и вышла из зала Момоко. После этого обычно собираются наиболее близкие люди, и в их присутствии закрывают крышку гроба, но сейчас обошлись без этого ритуала. – Вы хотите что-нибудь еще положить в гроб? – спросил Ноги. Там уже лежала книжка «Беги, Мелос!». – Нет, этого достаточно, – ответила Маё. Крышку закрыли, пришел черед выноса. Гроб перенесли на передвижную платформу, и служащие похоронной компании повезли его к выходу. Ноги передал Маё погребальную табличку. Такэси когда-то успел взять в руки траурный портрет. Крематорий находился совсем рядом. Они втроем вместе с Кэнтой должны были подождать в отдельной комнате, пока закончится кремация. Кэнта вышел в туалет, и Маё смогла коротко рассказать Такэси, что узнала от Сугиситы. – Эту информацию нельзя игнорировать, – сказал Такэси серьезно. – Ты тоже так думаешь? – Если этот Сугисита сказал правду, то круг людей, знавших о поездке брата в Токио, существенно сужается. – Только те, кто участвовал в обсуждении подготовки ко встрече выпускников? – Или они и их знакомые. Как бы там ни было, все твои одноклассники, которые вчера и сегодня приходили в похоронный зал, для нас важнее всего. – Ты хочешь сказать, что один из них убил отца? Не могу такого представить. – Тогда кого ты готова представить преступником? Маё попыталась, но не смогла ответить. – Совершенно очевидно, что брат знал преступника. Кто бы им ни был, ты сказала, что тебе это невозможно представить. Но преступник-то существует. Если не хочешь знать, кто это, бросим расследование, я не обижусь. Такэси говорил равнодушным тоном, но в голосе звучали необычные для него металлические нотки. – Нет, не бросим, – решительно заявила Маё. – Я хочу знать правду. Вернулся Кэнта, и их диалог пришлось прервать. Через некоторое время кремация кончилась, приступили к сбору праха. Следуя указаниям служащего, Маё палочками складывала кости Эйити в погребальную урну. Сложив все, она сказала, что хочет положить туда еще кое-что, и достала из сумочки авторучку и очки. 16 Оторвав взгляд от бумаги, Такэси потянулся за банкой с пивом. – Интересно, что за сюрприз обещал брат устроить на вечере памяти Цукуми? – Правда, я тоже гадаю. Момоко только сказала, что он обещал какую-то уникальную историю. – Судя по этой фразе, ни о чем плохом речь не шла. – Да, отец любил рассказывать разные шутливые истории. – Что за уникальная история… – Такэси, отхлебнув пива, снова обратился к бумаге, которую держал в руках. – Судя по этим данным, брат за последние десять дней связывался со многими людьми. И большинство из них – твои одноклассники. – Тут нет ничего странного. Приближалась встреча выпускников, и на нее пригласили отца, – ответила Маё, потирая левой рукой болевшее с непривычки правое запястье. Она давно столько не писала ручкой. Они сидели вдвоем в номере Такэси в гостинице «Марумия», вернувшись сюда со станции, где провожали Кэнту в Токио после завершения похоронных церемоний. Маё приняла душ и, переодевшись у себя, пришла к Такэси, чтобы обсудить план дальнейших действий. После того как она рассказала услышанное сегодня от одноклассников, дядя поручил ей записать все это на бумаге в хронологическом порядке, что она и сделала шариковой ручкой на обороте ставшего теперь ненужным конверта для траурного подарка. Это был тот самый конверт, который вручил ей Такэси. – Ничего удивительного, что в «список Маэды» попали имена тех, кто связывался с братом, но… – Такэси сверился со списком на экране своего смартфона. Там был открыт «список Маэды», тот самый, который дядя выкрал из телефона полицейского. – Из четверых участников обсуждения подготовки ко встрече выпускников только в отношении двоих, за исключением Момоко и Сугиситы – а именно Макихары и Нумакавы, судя по тому, что я слышал, – не подтверждается факт общения с моим братом. Однако фамилия Макихары в списке есть. Думаешь, почему? – Мне это тоже показалось странным. В связи с Макихарой беспокоят два момента. – Целых два? Ну тогда поделись. – Первый – это вчерашняя поминальная ночь. Макихара задал мне странный вопрос: не говорил ли Камио-сэнсэй что-нибудь о них. Я поинтересовалась, почему он спрашивает, а он ответил, что просто хочет узнать, насколько сэнсэй интересовался их делами. – Действительно, звучит как-то неестественно и подозрительно… – Правда ведь? Обычно не говорят, что хотят узнать такие вещи. Даже если его это интересовало, это не вопрос для поминальной ночи. Такэси с отсутствующим взглядом постучал по столу кончиками пальцев и только потом заговорил: – Видимо, Макихара думал, что брат мог как-то прокомментировать тебе их действия. При этом предполагал, что комментарии могут быть не очень благоприятными или даже критическими. – И ты так думаешь? У меня сложилось такое же впечатление. – Если б речь шла о чем-то хорошем, он не стал бы мутить воду. Может, чувствует, что как-то виноват перед братом… А какой второй момент тебя беспокоит? Маё достала из стоявшей рядом сумочки копии сегодняшних регистрационных карточек. – Кстати, сегодня на похоронах видела, как Маэда опять подал свой знак, когда появилась эта женщина. – Она провела пальцем под именем Ацуми Мориваки. – Написано, что ученица… Это не та молодая женщина с хвостиком? – Да, она. – Маё посмотрела на Такэси. – Как ты запомнил? – На похоронах такую прическу нечасто увидишь. Если уж завязываешь волосы в хвост, то ради приличия надо делать его пониже. Сказал какую-то старомодную ерунду… Не поймешь, что у него в голове. – И что с этой женщиной? – Меня она заинтересовала, поэтому я окликнула ее и немного поговорила. Она сказала, что время от времени звонила отцу. – Ты спросила, когда она звонила в последний раз?