– Каких-то тридцать минут? – Цвет лица Рёсукэ изменился. – Ты издеваешься? Если человек, с которым ты договорилась о встрече, без всякого предупреждения опоздает на тридцать минут, ты не обратишь на это внимания? И когда он наконец появится, хихикая, ты простишь его? Что скажешь? По мере того как Рёсукэ говорил, голос его становился громче, а интонация – жестче. Казалось, он заводится от собственных слов. Момоко считала, что прийти попозже домой и опоздать на условленную встречу – разные вещи, но все-таки предпочла извиниться. – Я больше так не буду; прости, пожалуйста! – И вот так всегда. – Что?! – Ты каждый раз говоришь, что больше не будешь, но даже не пытаешься измениться. С уборкой то же самое. Я прошу тебя делать это вдумчиво, а ты убираешь как получится и только время впустую тратишь. Из-за этого я не могу спокойно провести выходной. И не только это. Когда мы договаривались выйти в определенное время, ты хоть раз собралась вовремя? Сколько раз все планы рушились из-за того, что ты то одно не успела, то другое… Поэтому я вот что скажу. Ты не можешь совмещать работу и домашние дела. Не справляешься! Рёсукэ выплеснул на Момоко все свое недовольство, долго копившееся в его душе. Все, что он говорил, было правдой, возразить было нечего, но она не могла представить, что в нем накопилось столько всего. Только кивала и молча слушала. Вдруг Рёсукэ неожиданно замолчал. Подумав, что он наконец иссяк, Момоко подняла голову. И тут увидела, чего никак не ожидала. Рёсукэ плакал. – Прости, – прошептал он. – Ты опоздала, и я волновался, вдруг что-нибудь произошло… Кровь ударила в голову. Я не хотел говорить тебе такие ужасные вещи. У нее в голове моментально сделалось пусто. Из-за такой резкой перемены все произошедшее только что показалось ей спектаклем. Рёсукэ встал и тихо ушел в спальню. Момоко не могла пошевелиться и сидела подавленная. Муж извинился, но было понятно, что он излил то, что было у него на душе. Просто до сих пор старался все терпеть. Думая об этом, Момоко не могла сдержать чувства жалости и собственной вины. Через некоторое время она пошла в спальню. Рёсукэ спал на кровати к ней спиной. Его дыхания не было слышно. На следующий день оба они держались отстраненно. Но речи о вчерашнем разговоре не было. Постепенно они вернулись к прежним отношениям. Снова появились улыбки. Однако не все осталось как раньше. По крайней мере, настроение Момоко. Слова, сказанные Рёсукэ, не шли у нее из головы, и она все время думала, что ей делать. Короче говоря, Рёсукэ оказался перфекционистом. По любому случаю он строил подробный план – и не мог успокоиться, если у него не получалось этому плану следовать. Поэтому добился успеха на работе и заработал то положение, которое сейчас занимает. И он не мог безразлично относиться к тому, что у него не получается сделать то же самое дома. Поэтому ждал перфекционизма и от жены. В уголке ее сознания всегда жило беспокойство, смогут ли они продолжать так, как жили до сих пор. Тут выяснилось, что Момоко беременна. Рёсукэ был на седьмом небе от счастья. С этого дня все разговоры вертелись вокруг их новой большой семьи. Что лучше, сын или дочь? Какое имя выбрать? Сколько бы они ни говорили, темы не кончались. Но одной темы они оба избегали. Будет ли Момоко и дальше работать. Рёсукэ никогда не заводил об этом разговор, но было понятно, что ему хотелось, чтобы она ушла с работы. А Момоко хотела продолжать. Отпуск по беременности отложил этот разговор на будущее. После родов – отпуск по воспитанию младенца. Думать, что будет потом, не хотелось, и Момоко предпочитала этого не делать. В это время Рёсукэ был еще больше занят на работе. Появился большой девелоперский проект, и его назначили куратором. Стало больше командировок, приходилось поздно возвращаться домой. От того, сможет ли Рёсукэ справиться с этим проектом, зависело его будущее, объяснял он. Его лицо принимало при этом почти трагическое выражение. Наконец Момоко родила. На свет появился здоровый мальчик. Назвали его Мицугу. Семья увеличилась, началась новая жизнь. Момоко была вся в заботах о воспитании малыша. Все было впервые, все было непривычно. Заниматься какими-то другими домашними делами она не успевала. К тому же Мицугу все время плакал ночами, и голова шла кругом. Момоко все чаще не успевала приготовить еду, забывала убрать вещи. Рёсукэ ничего не говорил – и не потому, что понимал, как тяжело приходится Момоко; ему просто было не до того из-за занятости на работе. Он ласково относился к сыну, а остального просто не замечал. Ему теперь часто приходилось ездить на работу в выходные, и даже дома он продолжал работать. Больше ни на что его не хватало. Если растянуть резинку до предела, то она может лопнуть и от небольшого натяжения – примерно так выглядело его душевное состояние. В этом положении, продолжавшемся день за днем, Японию, как и весь мир, накрыла совершенно новая, неожиданная ситуация. Новый коронавирус. Загадочная болезнь изменила все в этом мире. Рёсукэ перестал ездить в офис, перейдя на дистанционную работу. Нельзя стало выходить на улицу, пришлось и в будни проводить все время дома. И если б только это… Тяжелее всего было то, что остановился огромный девелоперский проект, которым занимался Рёсукэ. Проект предполагал рост числа туристов из Китая и Кореи. Поскольку теперь на них стало совершенно невозможно рассчитывать, продвижение проекта потеряло смысл. Из-за всего этого Рёсукэ стал совсем другим. Он всегда был в напряжении, все его раздражало. Весь день сидя за компьютером, он что-то бормотал. Стал делать замечания касательно разных домашних дел, к которым ранее был совершенно безразличен. «Еду подала поздно», «вещи разбросаны», «не заставляй меня столько раз говорить одно и то же» – сначала все это он говорил коротко и тихо, но постепенно его интонации стали жестче. При этом все замечания били в цель, они не были простыми придирками. Момоко оправдывалась, что все ее силы уходят на Мицугу, но сама понимала, что забросила домашние дела. Момоко догадывалась, что в Рёсукэ снова копится раздражение. Она старалась содержать дом в порядке, но промахов избежать не получалось, и каждый раз Момоко боялась новых вспышек мужниного гнева. Надо было прилагать массу усилий, чтобы никакой шум не помешал его работе. Как-то во время его интернет-конференции она включила пылесос, и выскочивший из спальни Рёсукэ наорал на нее. После этого во время конференций она сидела затаив дыхание. Если Мицугу начинал плакать, бежала с ним на балкон, завернув в одеяло. «Корона» все еще буйствовала в других странах, но в Японии постепенно пошла на спад. Правительство и местные органы власти понемногу ослабляли ограничения, и жизнь стала приходить в норму. Рёсукэ тоже стал ходить в офис, но дистанционная работа осталась основной, и бо́льшую часть времени он проводил дома. Мрачное выражение так и не исчезло с его лица. Он ничего не говорил, но было понятно, что гигантский проект курорта будет вот-вот отменен. Она слышала, как это обсуждали во время удаленных конференций. Момоко тоже получила неприятную информацию. Туристическая компания, где она работала, разорилась. Момоко стала думать о том, что надо бы поискать ясли. Когда она заговорила об этом с Рёсукэ, тот с безразличием ответил, что не возражает. Прошло еще несколько месяцев. Ситуация с «короной» не изменилась, ее повторявшиеся волны шли друг за другом. Снова и снова вводились запреты выходить на улицу, ограничивалась свобода действий людей. Кто-то привык к этому, но многие настолько устали, что им стало уже все равно, что будет дальше. Момоко была среди них. Отправляясь на улицу, она боялась заразиться, а оставаясь дома, боялась вызвать гнев Рёсукэ. Она и представить не могла, что наступят такие времена, когда выходила замуж. В один из таких дней все и произошло. Рёсукэ был занят на онлайн-конференции. Неожиданно заплакал Мицугу. На улице шел дождь, и вообще было холодно – январь. Момоко заколебалась, стоит ли выходить на балкон. Она пыталась успокоить сына, но тот плакал не переставая. Решила закрыться в туалете, но тот был рядом со спальней, и оттуда было бы еще слышнее. Мицугу продолжал плакать в полный голос. Момоко решила прикрыть его рот рукой. Подумав, что все-таки лучше выйти на балкон, она положила его на диван и пошла накинуть пальто. И тут заметила, что Мицугу крепко спит. Момоко стала трясти его и громко звать по имени. Тогда ребенок открыл глаза и опять громко заплакал. Наверное, на мгновение он потерял сознание, когда мать ладонью остановила его дыхание. Тут появился Рёсукэ. – Эй, что происходит? – Прости, я закрыла ему рот, и он перестал двигаться… – Рот закрыла? Ты что, дура? – Так ведь нельзя мешать твоей конференции… Он никак не переставал плакать. – Что, другого способа не нашла? Думай хоть немного. Ты мать или нет? В чем дело? После этих слов Рёсукэ у Момоко что-то переключилось в голове. Она уставилась на мужа и перевела дыхание. – Я думаю. Много думаю. И о Мицугу, и о тебе тоже. Если у тебя проблемы на работе, это не повод на меня набрасываться. – Я набрасываюсь? – А разве нет? Что из того, что у тебя отменили проект? Тебя ведь не уволили. У меня вон компания разорилась, а я не жалуюсь… В следующее мгновение Момоко полетела на пол. Левая щека горела. Она осознала, что ее ударили. Рёсукэ, громко топая, удалился в спальню. От пережитого шока Момоко некоторое время не могла двигаться. Придя в себя, она почувствовала, что Мицугу рядом. Он заливался смехом. В его смеющемся личике было ее спасение. Момоко обняла его и прижалась щекой к его голове. Дело шло к вечеру, но готовить ужин не было никакого желания. Она все время пролежала на диване. Из спальни появился Рёсукэ. – Поем с коллегами в городе, – сказал он и, не оборачиваясь на жену, ушел. Вскоре Момоко позвонила матери и попросила разрешения приехать. – Пожалуйста. Но почему так срочно? Что-то случилось? – Да у Рёсукэ с сегодняшнего дня длительная командировка. Я подумала, что будет грустно жить вдвоем с Мицугу… И потом, у вас там с «короной» полегче. Мать ничего не заподозрила. Ей было хорошо известно, что такое длительные командировки. Она пожелала дочери легкой дороги. Момоко быстро собралась, положила на обеденный стол записку «Уехала к родителям» и вышла из квартиры. Если поторопиться, можно доехать за два с половиной часа. Дома родители встретили их улыбками. Они были рады снова увидеть внука. Сообщение от Рёсукэ пришло около часа ночи. Он просил разрешения позвонить, и Момоко ответила согласием. Тут же раздался звонок. – В чем дело? – спросил он спокойным голосом. – Я думаю, нам стоит какое-то время пожить отдельно. – Какое-то время – это сколько? – Не знаю. Я пока не решила. Рёсукэ помолчал. – Как ты объяснила родителям?