— Пожалуйста, возьмите меня, сударь! — Пугало можете забирать за тридцать! — глумливо проверещала карга. — Но почему бы не заплатить шестьдесят за эту юную очаровательную курочку? Он извлек из рукава пригоршню медяков и отдал их старухе. — Я беру высокую, — отрезал он. — Но сначала хочу с ней немного побеседовать. Я привередлив. — Этого слова я не знаю, но за эти деньги вы можете делать с ней, что вам угодно! А то она стоит мне больше, чем приносит! Судья жестом приказал девице следовать за ним в павильон. Они сели за маленький столик, и он заказал у презрительно скалящегося прислужника чайник и блюдо сушеных дынных семечек и засахаренных фруктов. — Что это вы замышляете? — опасливо проговорила девица. — Просто хочу для разнообразия поговорить на родном языке. Скажи мне, как тебя занесло так далеко на юг? — Вам это будет неинтересно. — Позволь мне судить самому. Вот, выпей чаю. Она жадно припала к чашке, поела засахаренных фруктов и угрюмо заговорила: — Я была глупа, а вдобавок мне не повезло. Десять лет назад я влюбилась в разъезжего торговца шелком из Цзянсу, который приходил есть лапшу в лавку моего отца, и сбежала с ним. И пару лет все было чудесно. Мне нравилось разъезжать туда-сюда, а он меня не обижал. Но когда дела привели его в Кантон, я родила ему здесь дочь. Конечно же, он очень разозлился, что родился не мальчик, и утопил младенца. Потом он увлекся местной девицей и решил от меня избавиться. Но здесь трудно продать необученную женщину с севера. На больших цветочных лодках клиентов обслуживают только местные или же северянки, хорошо умеющие петь и танцевать, поэтому он за бесценок продал меня танка. — Танка? — переспросил судья. — Кто это такие? Девица торопливо сунула в рот целый засахаренный фрукт и заговорила с набитым ртом: — Их еще называют «людьми на воде», они, знаете, совсем не как мы. Кантонцы их презирают. Говорят, они происходят от тех дикарей, что жили здесь больше тысячи лет назад, прежде чем на юг пришли китайцы. Они должны жить на своих лодках, пришвартованных на реке невдалеке от таможни. Там они рождаются, совокупляются и умирают. Им не дозволено обитать на суше и вступать в брак с китайцами. Судья Ди кивнул. Теперь он припомнил, что танка почитаются отверженными и подчиняются особым законам, строго ограничивающим их деятельность. — Мне пришлось работать в одном из их плавучих борделей, — продолжила она уже членораздельно. — Они говорят на своем чудном языке, лопочут по-своему, будто обезьяны. Вы бы их послушали! А их женщины вечно возятся со всякими зельями и отравами. Эти люди вымещали на мне всю свою злобу к китайцам: кормили объедками, а из одежды у меня была только грязная набедренная повязка. Клиенты в основном из чужеземных матросов, ведь ни в какой китайский бордель их, разумеется, не пустят. В общем, можете себе представить мою жизнь! Она шмыгнула носом и схватила еще один фрукт. — Своих-то женщин танка сами боятся, потому что половина из них колдуньи, но со мной они обращались, как с ничтожнейшей из рабынь. На своих пьяных оргиях они заставляли меня часами напролет совершенно голой исполнять отвратительные пляски и лупили меня веслом, когда я падала от усталости. А их женщины вечно измывались надо мной, крича, что все китаянки шлюхи, а китайцы предпочитают женщин танка. Больше всего они похвалялись каким-то знатным китайцем, который тайно вступил в брак с женщиной танка, а их сын стал великим воином и называл императора дядей. Можете себе вообразить? Какое же я испытала облегчение, когда меня продали в городской бордель, не самого высокого класса, но все же китайский! Вот там я и работаю последние пять лет. Поймите, я не жалуюсь! У меня было три счастливых года, а многие ли женщины могут сказать о себе такое? Судья Ди подумал, что теперь, обретя ее доверие, он может заговорить на тему, действительно его интересующую. — Послушай, — начал он, — я попал в несколько затруднительное положение. Пару дней назад я должен был встретиться здесь с приятелем, он тоже с севера. Но я застрял на реке и прибыл в Кантон только сегодня. Не знаю, где он остановился, однако уверен, что где-то поблизости, иначе зачем бы ему назначать встречу в этом храме? Если он не уехал из города, то должен быть где-то рядом. Поскольку твое ремесло заставляет обращать внимание на проходящих мужчин, могло случиться, что ты его заметила. Высокий привлекательный малый лет тридцати, с виду такой надменный. Маленькие усики, без бороды и бакенбард. — Вы опоздали всего на день! — воскликнула девица. — Представьте, он был здесь вчера вечером, примерно в это же время. Прохаживался здесь, будто искал кого-то. — Ты с ним говорила? — Уж будьте уверены! Я всегда выделяю северян. А он красавчик, это вы верно подметили. Хотя, должна признаться, одет довольно бедно. Но я все равно к нему подошла. Мог бы взять меня за полцены. Но не повезло, он прошел в храм, даже не взглянув на меня. Спесивый мерзавец! Вы совсем другой, вы славный! Я сразу поняла, как только… — А сегодня ты его видела? — перебил девицу судья. — Нет, потому и говорю, что вы опоздали. Ладно, зато вы получили меня! Ведь мы сейчас пойдем ко мне? Я могу для вас станцевать, как у танка, если вам такое по вкусу. — Не сейчас. На всякий случай я хочу посмотреть, нет ли моего друга в храме. Назови мне твое имя и место, где ты живешь; возможно, я навещу тебя позже. Я заплачу вперед. Радостно улыбаясь, она сообщила ему, на какой улице обитает. Судья одолжился у прислужника кисточкой и на клочке бумаги записал адрес. Затем он расплатился за угощение, распрощался с девицей и направился к храму. Подойдя к мраморной лестнице, он увидел спускающегося навстречу ему Дао Ганя. — Я там все осмотрел, — уныло сообщил тот, — но не увидел никого, схожего по описанию с цензором. — Он был здесь вчера вечером, — сказал ему судья. — Переодетый и, видимо, в той самой одежде, в какой его видели с доктором Су. Давай-ка еще раз посмотрим вместе! Его взгляд упал на стоящий рядом с лестницей большой паланкин с полудюжиной сидящих на корточках аккуратно одетых носильщиков. — Храм посетила важная особа? — Это господин Лян Фу, ваша честь. Монах сказал мне, что он регулярно приезжает сюда сыграть в шахматы с настоятелем. Я столкнулся с господином Ляном в коридоре и попытался проскочить мимо, но у него глаз наметанный. Сразу меня узнал и осведомился, не может ли чем-то помочь. Я сказал, что просто осматриваю достопримечательности. — Ясно. Что ж, мы должны быть вдвойне осторожны, Дао Гань. Видимо, цензор проводит здесь тайное расследование, и нам не следует его подводить, задавая прямые вопросы. — Судья пересказал помощнику разговор с проституткой. — Походим тут и постараемся отыскать его сами. Однако вскоре они поняли, что стоящая перед ними задача куда сложнее, чем можно было себе представить. На территории храма было великое множество отдельных зданий и молелен, соединенных лабиринтом узких проходов. Повсюду сновали монахи и послушники вперемешку с паломниками, глазевшими на большие позолоченные изваяния и превосходно расписанные стены. Но никого, походившего на цензора, они не обнаружили. Полюбовавшись в главном зале большой статуей богини милосердия, они решили обследовать постройки на задворках храма. В конце концов они добрались до большого зала, где проходила поминальная служба. Перед жертвенником, уставленным подношениями, шестеро монахов, сидящих на круглых молитвенных подушках, нараспев читали молитвы. Рядом со входом преклонила колени кучка прилично одетых мирян, по всей видимости родственников усопшего. За ними стоял пожилой монах, со скучающим видом наблюдающий за церемонией. Судья Ди решил, что им все-таки придется поспрашивать о цензоре. Они обыскали всю территорию храма, кроме пагоды, которая была наглухо замурована, ибо прежде кто-то пытался свести счеты с жизнью, прыгнув с верхнего ее этажа. Судья подошел к престарелому монаху и описал ему цензора. — Нет, мой господин, я не видел этого человека. И почти уверен, что никто, подходящий под это описание, сегодня в храм не входил, ибо с начала празднества я все время был у ворот и не мог пропустить человека столь необычного облика. Что ж, прошу простить меня, но я должен руководить этим поминальным обрядом. Видите ли, они платят немалые деньги. — Тут он поспешно добавил: — Большой частью приношений мы покрываем расходы на захоронение нищих и бродяг, не имеющих родственников и не входящих в какую-либо гильдию. А ведь храм занимается и многими другими милосердными делами. Эй, я вдруг вспомнил! Вчера вечером принесли мертвого бродягу, похожего на вашего друга. Но это, конечно, совпадение, ибо он был в лохмотьях. Судья изумленно взглянул на Дао Ганя и заговорил с монахом начальственным тоном: — Я судебный чиновник, а человек, с которым я должен был встретиться здесь, был послан с тайным заданием и вполне мог переодеться нищим. Я хочу увидеть тело, сейчас же. Монах проговорил, заикаясь от страха: — Оно в покойницкой, в западном крыле, мой господин. Предназначено к сожжению после полуночи. Не сегодня же, в столь благоприятный день. — Он поманил послушника: — Отведи этих господ в покойницкую. Юноша проводил их в маленький пустынный дворик. В глубине его стояла темная приземистая постройка, прижатая к высокой внешней стене, окружающей храмовые владения. Послушник толкнул тяжелую дверь и зажег стоявшую на подоконнике свечу. На деревянных козлах лежали два накрытых дерюгой тела. Он потянул носом воздух и скривился. — Скорей бы их сожгли! Ведь в такую жару… Судья Ди его не слушал. Он поднял край холстины, прикрывающей ближайший к нему труп. Перед ним предстало раздутое лицо бородатого мужчины. Он тут же снова закрыл его, приподнял дерюгу над вторым покойником и будто оцепенел. Дао Гань выхватил у послушника свечу, шагнул к козлам и осветил гладкое бледное лицо. Узел на макушке распутался, и тонкие пряди влажных волос прилипли к высокому лбу, но даже в смерти это лицо сохраняло надменную невозмутимость. Обернувшись к послушнику, судья рявкнул: — Живо сюда настоятеля и его помощника! Вот, дай им это! Он достал из рукава и протянул остолбеневшему юнцу одну из своих больших красных визитных карточек, где были начертаны его полное имя и должность. Послушник выбежал из покойницкой. Судья Ди склонился над головой мертвеца и тщательно обследовал череп. Выпрямившись, он обратился к Дао Ганю: — Я не могу отыскать ни раны, ни даже малейшего синяка. Я подержу свечу, а ты осмотри тело. Дао Гань сбросил дерюгу, снял с мертвеца потрепанную куртку и кое-как залатанные штаны. Кроме этой одежды на трупе не было ничего. Помощник судьи принялся изучать гладкое, прекрасно сложенное тело. Судья Ди молча смотрел, высоко подняв свечу. Перевернув труп и обследовав спину, Дао Гань покачал головой: — Нет ни малейшего следа насилия, ни синяков, ни ссадин. Я осмотрю одежду. Укрыв тело, он принялся шарить в рукавах рваной куртки. — Что это здесь? — воскликнул он, вытаскивая из рукава крохотную клетку из серебряной проволоки. Одна сторона ее была смята, дверца болталась на единственной петле. — Это клетка, в которой цензор держал своего сверчка, — хрипло проговорил судья. — Есть еще что-нибудь? Дао Гань пошарил и развел руками. — Больше ничего. Во дворе послышались голоса. Дверь открыл монах, почтительно пропуская в мертвецкую тучного осанистого человека в длинном шафрановом одеянии. Плечи его накрывала пурпурная накидка. Он низко поклонился, и свет упал на его круглую, чисто выбритую голову. Его помощник опустился на колени рядом с настоятелем. Заметив за дверью группу монахов, пытавшихся заглянуть внутрь, судья Ди строго обратился к настоятелю: — Я сказал, только вы и ваш помощник, разве непонятно? Немедленно отошлите всех остальных! Перепуганный настоятель разинул рот, но оттуда донеслось лишь бессвязное бульканье. Тогда его помощник сам велел монахам убираться восвояси. — Закройте дверь! — приказал судья Ди и обернулся к настоятелю: — Успокойтесь же, наконец! — Показав на труп, он спросил: — Как умер этот человек? Настоятель пришел в себя и дрожащим голосом ответил: — Мы… мы… совершенно не осведомлены о причине его смерти, ваше превосходительство! Этого бедолагу принесли сюда мертвым, мы сжигаем их из милосердия… — Полагаю, вам известен закон, — оборвал его судья. — Ни один труп не должен быть кремирован, из милосердия или как-то иначе, без надлежащим образом оформленного свидетельства о смерти и уведомления властей.