— Раз уж вы здесь, что ж не подойти ближе? — донесся до него голос плясуньи. Теперь, когда его глаза привыкли к полумраку, он разглядел в глубине комнаты высокое ложе с приоткрытым красным пологом. Там возлежала, откинувшись на парчовую подушку, нагая Зумурруд. Она была не накрашена, а единственным украшением служили синие бусы в золотой филиграни. Цзяо Тай подошел к девушке. От столь невероятной красоты у него перехватило дыхание и слова застряли в горле. Наконец он выдавил из себя: — А где же тот изумруд? — Дурачок, я ношу его, лишь когда танцую! А сейчас я только что искупалась. Тебе бы тоже не помешало, а то весь в поту. Вон там, за синей завесой. Он осторожно пробрался между столиками и креслами, которыми был уставлен толстый ковер с густым ворсом. За синей занавесью оказалась маленькая, но изящная умывальня, отделанная красиво отполированным деревом. Цзяо Тай быстро разделся, присел у кадки с горячей водой и вымылся, черпая воду маленьким деревянным ведерком. Вытираясь подкладкой собственного платья, он заметил на туалетном столике коробку с лакричными палочками. Он взял одну, пожевал, придавая кончику нужную форму, и тщательно почистил зубы. Затем он повесил платье и защитный жилет на бамбуковую вешалку и, поигрывая мышцами испещренного шрамами обнаженного торса, вернулся в комнату в одних мешковатых штанах. Пододвинув кресло к ложу, он буркнул: — Как видишь, я принял твое вчерашнее приглашение. — И ждать, конечно, не заставил, — язвительно произнесла она. — Хотя ты поступил мудро, выбрав столь ранее утро, ибо лишь в это время я имею возможность принимать гостей. — Почему? — Да потому, друг мой, что я не обычная куртизанка. Какими бы оскорблениями ни осыпал меня этот мерзавец Мансур, я не продаюсь, ибо у меня есть постоянный покровитель. Богатый, как можешь убедиться, — добавила она, обведя комнату широким взмахом округлой руки. — И он не жалует соперников. — Я здесь по делу, — возразил Цзяо Тай. — Кто говорит, будто я соперник? — Я говорю. — Она заложила руки за голову и грациозно потянулась. Затем зевнула и, подняв на него свои огромные глаза, раздраженно спросила: — Ну, и чего же ты ждешь? Или ты из тех зануд, что лезут сперва в календарь, чтобы выяснить, насколько благоприятен день и час? Он встал и заключил ее податливое тело в объятия. Каких только женщин он не встречал за свою долгую жизнь, но лишь сейчас впервые ощутил, что эта любовь навсегда. Зумурруд заполнила собой то место в глубине его души, что всегда оставалось пустым, всколыхнув что-то такое, о чем он даже не подозревал, но теперь внезапно осознал как первопричину всего своего существа. Он знал, что не сможет жить без этой женщины, — и даже не удивился такому открытию. Потом они наскоро вымылись вместе. Надев тонкий халат из голубой кисеи, она помогла одеться Цзяо Таю. Вскинула голову при виде утяжеленного железными пластинами жилета, но от замечаний воздержалась. Вернувшись в каюту, она указала ему на кресло у чайного столика из розового дерева и небрежно произнесла: — Раз уж со всем остальным мы покончили, расскажи немного о себе. Времени у нас немного, ведь скоро явится горничная, а она обо всем доносит моему покровителю. — Я бы лучше послушал о тебе: ведь я почти ничего не знаю о твоем народе — арабах. Ты ведь… — Арабы — не мой народ, — отрезала она. — Мой отец был арабом, но мать-то — дешевая шлюха из племени танка. Тебя это смущает? — Вовсе нет! Работа в борделе — тоже ремесло, а что до племени или цвета кожи, так мне вообще никакого дела нет. Рано или поздно всем людям придется стать китайцами, будь они коричневые, синие или черные! Если мужчина хорош в бою, а женщина в постели, то, как мне кажется, большего и желать нечего. — Ну, это уже кое-что! Мой отец был арабским мореходом. Вернувшись в свою страну, он бросил мою мать с ребенком. Со мной. — Она налила ему чашку чая и продолжила: — Ремеслом я занялась, когда мне исполнилось пятнадцать. Я подавала надежды, благодаря этому матери удалось продать меня на большую цветочную лодку. Мне приходилось принимать гостей, а в свободное время прислуживать китайским куртизанкам. Издеваться надо мной было любимым развлечением этих грязных сучек! — Не так уж плохо они к тебе относились, — не согласился Цзяо Тай. — На твоем восхитительном теле не осталось ни единой отметины. — Да, меня не били ни розгами, ни палкой, — с горечью сказала она. — Хозяин запрещал оставлять отметины, ибо в будущем рассчитывал хорошо на мне заработать. Так что мерзавки всего лишь подвешивали меня за волосы на стропилах и кололи раскаленными иглами, просто чтобы скоротать вечерок. А когда им становилось по-настоящему скучно, они связывали меня и засовывали в штаны огромную сколопендру. Ее укусов не видно, но ты же понимаешь, куда именно она жалила! Чего только мне не пришлось вынести! Она пожала плечами. — Ладно, все это в прошлом. Мой покровитель выкупил меня и снял эти превосходные покои. Единственная моя работа — танцевать на пирушках, и все деньги за это он позволяет оставлять себе. Мансур предложил забрать меня к себе на родину и сделать там своей Первой женой. Но он мне не нравится, и страна моего дражайшего папочки мне тоже не нравится, судя по тому, что я о ней слышала. Представляешь меня сидящей в шатре посреди выжженной пустыни в окружении ослов и верблюдов? Благодарю покорно! — Ты сильно привязана к своему покровителю? — К нему-то? Нисколько! Но он богат и щедр. Такой же мерзкий, как все они. — Она помолчала, задумчиво пощипывая мочку уха. — Мне нравился только один мужчина, да и он был влюблен в меня по уши. Но я повела себя как последняя дура и все испортила. — Она смотрела куда-то мимо него, и ее огромные глаза лучились скорбным сиянием. Цзяо Тай приобнял ее за талию. — Но сейчас ты была со мной так нежна! — с надеждой проговорил он. Она оттолкнула его и раздраженно фыркнула: — Оставь меня! Ты же получил все, что хотел, разве не так? В нужное время я стонала, задыхалась и извивалась как угорь. Поимел сполна, со всеми приправами, а потому не жди, что я буду сейчас ласкаться и нежничать! Да ты вообще не в моем вкусе. Я люблю утонченных господ, а не таких неотесанных здоровяков. — Ну-у… — неуверенно начал Цзяо Тай, — я, может, и кажусь неотесанным, но… — Избавь меня от объяснений! Я научилась принимать мужчин такими, какими они мне кажутся. Какое дело до того, что они сами о себе думают? Найми себе няньку и говори с ней весь день напролет о любимом себе. Так что ближе к делу. Я тут с тобой, потому что ты полковник Императорской стражи и, если верить Мансуру, правая рука председателя Столичного суда. А это значит, что вполне в твоих силах добиться для меня китайского подданства. Ты же понимаешь, что для закона я ничто, пустое место? Женщина-танка, которой нельзя ни выйти замуж за китайца, ни даже жить на китайской земле. — Так вот почему покровитель поселил тебя на этой лодке! — Экий ты сообразительный! — усмехнулась она. — Разумеется, он не мог предоставить мне домик на берегу. Он купается в деньгах, но никакой государственной должности не занимает. А ты из столицы, и твой начальник — высший судья на этой земле. Возьми меня с собой в столицу, добейся для меня китайского подданства и познакомь с важными людьми. А дальше уж я сама. Она прикрыла глаза и продолжила, мечтательно улыбаясь: — Быть настоящей китайской госпожой, носить парчовые платья, иметь китайских горничных и свой собственный сад… — Внезапно она безразлично добавила: — А в награду я тем временем буду исправно служить тебе. Надеюсь, после нашего кувыркания в постели ты согласишься, что я свое дело знаю. Ну как, договорились? Ее откровенная практичность задела Цзяо Тая за живое. Но он заставил себя спокойно ответить: — Договорились! А про себя поклялся, что заставит эту женщину полюбить себя. Он должен сделать это. — Хорошо. Вскоре мы встретимся, чтобы обговорить детали. У моего покровителя есть маленький домик, где он проводит со мной время, если слишком занят, чтобы добраться досюда. Это к югу от храма Гуаньинь, в западной части города. Я пришлю тебе весточку, как только окажусь там одна. Тебе нельзя знакомиться с моим покровителем, во всяком случае пока. Он меня не отпустит и уничтожит, если того пожелает, ведь я вся в его власти. Лишь когда ты увезешь меня в столицу, я назову его имя, чтобы можно было вернуть ему заплаченные за меня деньги — если, конечно, тебя на этот счет замучает совесть! — Но ведь ты не совершила никакого преступления? — обеспокоенно спросил Цзяо Тай. — Однажды я совершила ужасную ошибку. — Она встала, поплотнее запахнула на своем роскошном теле халат и сказала: — Теперь тебе и вправду нужно идти, иначе могут быть неприятности. Где тебя можно найти? Он назвал ей свой постоялый двор, поцеловал и покинул каюту. Выйдя на палубу, он увидел, что легко сможет перескочить на палубу джонки в следующем ряду. Прыгнув туда, он пустился в долгий обратный путь до гавани. Цзяо Тай вернулся в город через ворота Куэйтэ и побрел на постоялый двор «Пятеро бессмертных». Перед входом стоял небольшой паланкин. Цзяо Тай спросил носильщиков, не посланы ли носилки капитаном Ни. Те вскочили и в унисон закричали, что так оно и есть. Цзяо Тай влез внутрь, и его быстро понесли прочь от постоялого двора. Глава 10 Спал судья Ди плохо. Он долго ворочался, пока не задремал, и теперь, очнувшись от прерывистого забытья, ощущал тупую боль в затылке. Оставался еще час до рассвета, но он знал, что больше не уснет, и встал с широкого ложа. В одном ночном халате он постоял у арочного окна, глядя на дворцовые крыши, вырисовывавшиеся на фоне серого утреннего неба. Полной грудью вдыхая свежий воздух, судья решил, что прогулка перед завтраком пойдет ему на пользу. Он облачился в платье из серого хлопка, натянул на голову шапочку и спустился в приемную. Там дворецкий давал указания десятку заспанных слуг. Судья Ди распорядился проводить его в сад. Полутемными галереями, где только что потушили ночники, они прошли в самую глубь обширных дворцовых владений. Вдоль всей задней стены дворца тянулась широкая мраморная терраса; под ней был умело разбит великолепный сад с мощеными дорожками, вьющимися среди цветущих кустов. — Не нужно меня ждать, — обратился судья к дворецкому. — Я сам отыщу обратную дорогу. Он спустился по влажным от росы ступеням и пошел по тропинке, ведущей к большому пруду с лотосами. Сквозь легкую утреннюю дымку, висевшую над неподвижной водой, он увидел на противоположном берегу маленькую беседку и решил до нее прогуляться. Он медленно побрел вокруг пруда, восхищаясь изящными цветками лотоса, как раз раскрывающими свои розовые и красные лепестки. Дойдя до беседки, он разглядел в ней спину высокого мужчины, склонившегося над столом. Судье показались знакомыми эти сутулые плечи. Поднявшись по ступеням, он увидел, что губернатор рассматривает стоящий перед ним маленький горшочек из зеленого фарфора. Видимо, он услышал приближающиеся шаги, ибо произнес, не отводя взгляд от горшочка: — Ну наконец-то! Взгляните-ка на этого долговязого паренька! — Доброе утро, — сказал судья Ди. Недоуменно нахмурившись, губернатор поднял взор. Осознав, кто перед ним, он тут же вскочил. — Прошу прощения, ваше превосходительство!.. Я, право, никак… — Час слишком ранний для церемоний! — перебил его судья, усаживаясь в кресло. — Ночью я плохо спал, вот и вышел немного прогуляться. — Прошу вас, садитесь! — Что у вас там в горшочке? — Мой лучший боец, ваше превосходительство! Взгляните, какие сильные, крепкие ноги! Разве он не прекрасен? Судья Ди склонился над столом. Здоровенный сверчок напомнил ему отвратительного черного паука. — Превосходный экземпляр! — кивнул он. — Должен, впрочем, признаться, что я тут полный профан. Императорский цензор, несколько недель назад побывавший в Кантоне, — вот кто настоящий знаток! — Я имел честь показать ему свою коллекцию, — с гордостью сообщил губернатор, но тут же сник и робко взглянул на судью. — Знаете, он ведь сюда вернулся, инкогнито. Я доложил в столицу, что он был здесь замечен, и получил приказ вступить с ним в сношение. Но вскоре после того, как я отрядил людей на поиски, приказ внезапно отменили. — Некоторое время губернатор молчал в нерешительности, нервно подергивая себя за ус. — Разумеется, я бы никогда не осмелился вмешиваться в дела имперского правительства, но поскольку я, в конце концов, несу ответственность за происходящее в Кантоне, то полагаю, что несколько слов, объясняющих… — Не закончив фразу, он с надеждой уставился на судью. — Да! — горячо поддержал его собеседник. — Истинная правда! Цензор отсутствовал на заседании Большого совета, которое я посетил прямо перед отъездом. Что ж, поскольку вы получили приказ прекратить поиски, значит, цензор, по-видимому, вернулся в столицу и приступил к своим обязанностям.