Он откинулся в кресле и принялся неторопливо поглаживать бороду. Губернатор взял круглую крышку из плетеного бамбука и аккуратно накрыл ею зеленый горшочек. — Мой лекарь сообщил, что вчера вы обнаружили второе убийство, — со слабой улыбкой проговорил он. — И жертвой оказался один из ваших людей. Надеюсь, градоначальник не становится слишком стар для своей работы. У нас большой город, и… — Это совершенно неважно, — поспешил успокоить его судья. — Оба дела уходят корнями в столицу, и мои люди допустили грубые ошибки. Скорее мне следует принести вам свои извинения! — Какое великодушие с вашей стороны! Надеюсь, вы удовлетворены ходом своей работы, касающейся чужеземной торговли? — О, да! Но дело это непростое. Знаете, мне кажется, нам следует тщательней продумать систему контроля над всеми этими чужестранцами. В надлежащее время я покажу вам предварительный план переселения их в особые кварталы. Сейчас я лишь начал изучать положение с арабами. Затем перейду к другим: персам, к примеру, и… — Это совершенно необязательно! — вдруг перебил его губернатор, но тут же прикусил губу и поспешно добавил: — Я хотел сказать, ваше превосходительство, что эти персы… они… ну, их всего-то не более нескольких десятков. И все это прекрасные, образованные люди. Судье Ди показалось, что наместник побледнел. Хотя это, возможно, лишь игра неверного света. Он медленно проговорил: — Видите ли, я желал бы получить полную картину. — Я весь к вашим услугам, ваше превосходительство! — с жаром воскликнул губернатор. — А, вот и Пао! Градоначальник Пао Куань отвесил на ступенях низкий поклон, за которым последовал второй, еще более низкий, когда он вошел в беседку. Со встревоженным лицом он обратился к губернатору: — Тысяча извинений, сударь! Вообразите себе наглость этой женщины! Она так и не появилась! Я представить себе не могу, как она… — А я не могу себе представить, — ледяным тоном перебил его губернатор, — почему вы не считаете нужным убедиться в надежности людей, прежде чем подумать о том, чтобы мне их представить. Ладно, поскольку сейчас я занят с его превосходительством, вы… — У меня нет слов, чтобы выразить всю глубину моего раскаяния, — рассыпался в извинениях несчастный градоначальник. — Но поскольку мне известна ваша увлеченность сверчками, а моя супруга сказала, что эта женщина обладает невиданными познаниями в этом вопросе… Прежде чем губернатор успел прервать градоначальника, судья Ди быстро проговорил: — Вот уж не знал, что встречаются и женщины, подверженные такой страсти. Она занимается этими насекомыми, я правильно понял? — Да, именно так, ваше превосходительство, — ответил градоначальник, благодарный за его вмешательство. — Моя супруга сказала, что у этой девицы исключительно наметанный глаз на хороших сверчков. Ну, слово «глаз» тут не слишком подходит, ибо она, кажется, слепая. — Он вновь обратился к губернатору: — Как я вчера вам докладывал, моя супруга велела ей явиться сюда на рассвете, прежде чем начнется ваш утренний прием, дабы как можно меньше занимать ваше драгоценное время и… — Я бы хотел узнать, где она проживает, — перебил его судья Ди. — Кажется, это недурная идея — прикупить на память о Кантоне несколько сверчков. Похоже, желание судьи еще больше расстроило градоначальника. — Я… я спросил у супруги, где она живет, но глупая женщина ответила, что не знает… Она лишь однажды встретилась с нею, на рынке, и настолько впечатлилась ее искренней привязанностью к сверчкам, что… Видя, что губернатор постепенно багровеет и уже готов устроить градоначальнику серьезную выволочку, судья Ди поспешил на выручку несчастному: — Право, ничего страшного. Что ж, пора мне вернуться в свои покои. — Он встал и поспешно остановил вскочившего губернатора: — Нет-нет, не утруждайте себя! Господин Пао покажет мне дорогу. И он направился в сад, а следом за ним вконец растерянный градоначальник. Когда они поднялись на террасу, судья, улыбаясь, обратился к своему спутнику: — Не принимайте слишком близко к сердцу дурное настроение вашего начальника, господин Пао. В такую рань я и сам частенько бываю не в духе. Градоначальник благодарно улыбнулся, и судья Ди продолжил: — Мне кажется, губернатор весьма усердно исполняет свои обязанности. Могу даже предположить, что он, переодевшись, чтобы быть неузнанным, обходит город, дабы получить наилучшее представление обо всем, там происходящем. — Да никогда, ваше превосходительство! Он человек гордый и посчитал бы это ниже своего достоинства. И как же трудно ему угодить, ваше превосходительство! А поскольку я много старше него и опыта у меня куда больше, то не считаю свое нынешнее поприще слишком уж… э-э… приятным. Я служу здесь ровно пять лет. А до этого был наместником в Шаньдуне, моей родной провинции. Там я вполне справлялся, а потому и получил назначение в Кантон. Здесь я взял на себя труд изучить кантонский диалект и имею, с позволения сказать, полное представление обо всем происходящем. Губернатору следовало бы прислушиваться к моим советам, прежде чем принимать решения, однако же он такой… — Недостойно чиновнику бранить за глаза начальство, — сурово перебил его судья Ди. — Хотите пожаловаться — обращайтесь надлежащим образом в соответствующий департамент. Я желаю, чтобы вы лично сопровождали меня к господину Лян Фу. Будьте готовы через час после завтрака. Градоначальник молча проводил судью до приемной и с низким поклоном удалился. Судья Ди обошелся самым простым завтраком, поданным дворецким, после чего не спеша выпил чашку чая. Головная боль отпустила, но судья никак не мог сосредоточиться. Рассеянно глядя на розовеющую в рассветном солнце бумагу в окнах, он задумался о слепой девушке. Действительно ли губернатор никогда прежде ее не встречал? Вздохнув, он отставил чашку и направился в спальню. Здесь он облачился в церемониальное платье, надел высокую шапку с крылышками и вышел в зал. Когда судья уселся за стол, взгляд его упал на большой конверт официального вида. Он вскрыл его и ознакомился с лаконичным посланием, после чего вынул из ящика стола длинный свиток чистой бумаги, увлажнил кисточку и начал писать. Он все еще работал, когда вошел Дао Гань и пожелал ему доброго утра. Сухопарый помощник занял свое место на низком табурете и сказал: — Я только что из суда, ваша честь. Градоначальник еще не прибыл, но я все объяснил командиру стражников, весьма смышленому малому. Должен признать, излишне смышленому, — криво усмехнулся он. — Когда я сначала приказал ему выкупить ту гулящую девку, а потом велел осторожно навести справки о слепой барышне, он окинул меня понимающим взором и заговорил тоном, который я счел совершенно неподобающим. — Превосходно! — воскликнул судья Ди.— Пока шельмец держит тебя за простого распутника, ему нет нужды доносить градоначальнику. А нам очень важно, чтобы ни он, ни губернатор не пронюхали о нашем интересе к слепой девушке. Он рассказал Дао Ганю о своей встрече в беседке. — У меня сложилось впечатление, будто губернатор встречал ее прежде, но не хочет, чтобы об этом прознал градоначальник. Похитить ее не могли, ибо в противном случае она не имела бы возможности взять с собой сверчков и другие пожитки. Я думаю, что исчезнуть она решила сама. Будем надеяться, что командир стражников действительно смышлен настолько, насколько тебе показалось, и где-нибудь отыщет ее следы. Нам непременно нужно с ней поговорить. Ладно, я как раз заканчиваю предварительный отчет Большому совету Сейчас ты послушаешь, что я написал. Он продолжил покрывать свиток четкими иероглифами, но вскоре отложил кисточку для письма и прочитал свой отчет вслух. Дао Гань кивнул. Судья сжато изложил все им известное, и добавить было нечего. Судья Ди вздохнул и запечатал свиток, после чего постучал пальцем по лежащему на столе конверту. — Это письмо только что было доставлено из столицы обычным гонцом. В нем сообщается, что к нам в сопровождении отряда стражников направлен особый посланник с секретной депешей от Большого совета; он должен прибыть сегодня вечером. Будем надеяться, это означает, что они выяснили цель тайной поездки сюда цензора. Ибо, сказать по правде, я вовсе не понимаю, что здесь происходит. Вошел дворецкий и возвестил, что паланкин судьи стоит наготове в переднем дворе. Там их уже поджидал градоначальник Пао. Он поклонился, а дюжина конных стражников приветственно воздела копья. Двадцать разодетых носильщиков стояли наготове у величественного паланкина с высоким балдахином, увенчанным трехъярусным золотым шпилем. — Пройдет ли это громоздкое сооружение в ворота господина Ляна? — кисло поинтересовался судья Ди. — Свободно, ваше превосходительство! — улыбнулся Пао. — Жилище покойного флотоводца — это, по сути, дворец, возведенный в старинном стиле. Судья хмыкнул и в сопровождении градоначальника и Дао Ганя взошел в паланкин. Кортеж, возглавляемый конными стражниками, тронулся с места. Глава 11 Цзяо Тай очнулся от своих беспорядочных мыслей, когда его носилки со стуком опустились на землю. Он вылез и оказался на узкой тихой улочке, судя по всему населенной отставными торговцами. Отблагодарив носильщиков парой медяков, он постучал в скромную деревянную дверь. Ему отворила сгорбленная старуха и, беззубо ему улыбнувшись, провела через маленький ухоженный садик к сияющему свежей побелкой двухэтажному дому. Тяжело дыша и бормоча себе под нос нечто невразумительное, она поднялась по узкой лестнице и впустила гостя в просторную комнату весьма диковинного вида. Всю ее левую сторону, от пола до потолка, скрывала завеса из расшитого шелка, подобная той, что Цзяо Тай видел вчера вечером у Мансура. По обе ее стороны на низких эбеновых подставках стояли две большие цветочные вазы из алебастра. Стену справа украшала деревянная панель, на которой висело более десятка заморских мечей. В глубине комнаты, на широком подоконнике четырехарочного окна красовались горшки с великолепными орхидеями. За ними виднелись крыши домов соседней улицы. Пол покрывала толстая тростниковая циновка без единого пятнышка. Из мебели здесь были только два кресла розового дерева с инкрустацией и круглый низкий чайный стол. И ни одного человека. Цзяо Тай собрался было осмотреть мечи, как занавесь разошлась и из-за нее вышли две девицы лет по шестнадцать. Цзяо Тай разинул рот от изумления. Девицы были похожи друг на друга как две капли воды: у обеих круглые цветущие лица, длинные золотые серьги в ушах и вьющиеся волосы, уложенные на заморский манер. До пояса они были обнажены, выставив напоказ упругие молодые груди и гладкую смуглую кожу. Одежду их составляли расшитые цветами шаровары, туго стянутые у лодыжек, и одинаковые ожерелья из синих бусин, окаймленных золотой филигранью. Одна из них ступила вперед и, важно глядя на Цзяо Тая, произнесла на чистейшем китайском: — Добро пожаловать в дом капитана Ни. Хозяин скоро придет. — А вы-то кто такие? — едва очухавшись, спросил Цзяо Тай. — Я — Дуньязада, а это моя сестра-близнец Дананир. Мы из внутренних покоев капитана Ни. — Понял. — Думаете, что поняли, а на самом деле нет, — значительно проговорила Дуньязада. — Мы прислуживаем капитану, но он не использует нас для плотских утех. — И она скромно потупилась: — Мы — девственницы. — Да неужто?! И это в доме у моряка! — Капитан предан другой особе, — объяснила Дананир. — А поскольку он человек серьезный и очень разборчивый, то относится к нам с полнейшим равнодушием. Жаль, конечно. — И для капитана тоже, — согласилась Дуньязада. — Ведь мы обладаем явными способностями к любовным утехам. — Ах вы бесстыжие девицы, сами не знаете, что мелете! — рассердился Цзяо Тай. Дуньязада надменно вскинула изогнутые брови. — Нам известны все тонкости этого дела, — холодно проговорила она. — Когда четыре года назад капитан выкупил нас у купца Фана, мы прислуживали его Третьей госпоже и постоянно наблюдали их любовные игры. — Правда, они были весьма незамысловатыми, — добавила Дананир. — Судя по тому, как часто Третья госпожа жаловалась на отсутствие разнообразия.