— Да тут куча отличных клинков, и все как на подбор, Азиз! — воскликнул тощий, глядя на панель с оружием. — Мы мигом сделаем все, что велел Мансур. — Слава Аллаху! — вдруг заговорил по-арабски мелодичный голосок. — Меня не коснется похотливая рука неверного! Оба головореза обернулись и уставились на девушку, появившуюся из-за занавеси. Она была совершенно нагая, если не считать голубого ожерелья и атласных белых туфелек. — Гурия сошла к нам прямо из рая! — благоговейно прошептал коренастый. Не веря своему счастью, он с восторгом пожирал глазами безупречную фигурку. — Считайте меня наградой для всех правоверных, — сказала Дананир и, показав на Цзяо Тая, добавила: — Этот мужлан, сын осла, хотел меня обесчестить. Он уже потянулся за мечом, чтобы заставить меня принять его гнусные объятия, а я скрылась за этой завесой. — Дай нам минуту прикончить его! — исступленно возопил тощий. — А потом мы все твои! Меня, между прочим, зовут Ахмед. А дружка моего — Азиз. — Ахмед и Азиз, как бы не перепутать, — кивнула Дананир, огладывая их с соблазнительной улыбкой. — Оба вы прекрасные молодые воины. Дайте мне на вас налюбоваться! Она подскочила к ним, ухватила их за рукава и поставила рядом у самой занавеси. — Во имя Аллаха! — нетерпеливо воскликнул приземистый. — Стоит ли забивать ерундой такую прекрасную головку! Сначала… Не договорив, он прижал руки к груди и осел на пол, а из ощерившегося рта полилась кровь. Дананир с испуганным криком обвила руками второго. — Да хранит нас Аллах! — запричитала она. — Что же это… И тут на голову араба обрушилась большая алебастровая ваза. Дананир отскочила в сторону, и араб ничком повалился на тростниковую циновку. Вышедшая из-за занавеси Дуньязада не могла оторвать глаз от двух поверженных арабов. — У тебя хорошо получилось, — похвалила ее Дананир. — Но почему ты не зарезала и второго? Сама знаешь, как капитан любил эту вазу. — У него чересчур широкие плечи, вот я и подумала, не носит ли он кольчугу. Дуньязада старалась говорить небрежно, но голос ее дрожал. Она сильно побледнела, а на лбу выступила испарина. Внезапно она отбежала в дальний угол, и ее вырвало прямо на пол. Повернувшись и откинув с лица влажные волосы, она сказала в свое оправдание: — Должно быть, это рыба, которую я ела днем. Пойди-ка надень шаровары и помоги мне привести его в чувство. Она встала на колени рядом с Цзяо Таем и принялась растирать ему шею и плечи. Дананир принесла кувшин и начала лить ему на голову воду. Наконец Цзяо Тай пошевелился. Еще не придя толком в себя и увидев над собой два одинаковых лица, он прошептал: «Ужасные близнецы!» — и поспешно зажмурился. Полежав так немного, он медленно сел и ощупал у себя на затылке здоровенную шишку. Потом пригладил волосы и натянул шапку на лоб. Грозно глядя на близнецов, он зарычал: — Клянусь Небесами, за такие идиотские проказы вы заслуживаете хорошей порки! — Не взглянуть ли вам на тех двух, что напали на вас, господин? Тощего зовут Ахмед, а толстого Азиз, — чопорно промолвила Дуньязада. Цзяо Тай выпрямился и лишь теперь заметил двух распростертых перед занавесью арабов, нож и дубинку. — Пока моя сестра отвлекала их внимание, я зарезала коренастого, — объяснила Дуньязада. — Другого я просто оглушила, так что можете сами его порасспросить, если вам хочется. Он сказал, что их послал Мансур. Цзяо Тай медленно встал на ноги. Его тошнило, и голова кружилась, но все же он ухитрился изобразить на лице улыбку. — Хорошие девочки! — Вам бы теперь проблеваться, — заботливо глядя на его мертвенно-бледную физиономию, посоветовала Дананир. — Нет, правда, после сильного удара по голове всегда тошнит. — Я похож на неженку? — возмущенно осведомился Цзяо Тай. — Вам поможет, если вы попробуете представить себе, будто стараетесь проглотить большой шмат слегка прогорклого бараньего жира, — посоветовала Дананир, а когда его на самом деле начало тошнить, поспешно добавила: — Только не на циновку! Вон там, в углу, пожалуйста! Цзяо Тай проковылял к указанному месту, и там его вырвало. Следовало признать, что это принесло ему изрядное облегчение. Он сделал большой глоток из кувшина, прополоскал рот, сплюнул в оконную арку и вернулся к двум распластанным головорезам. Цзяо Тай вытащил из широченной спины араба тонкий клинок Дуньязады и, вытерев его одеждой покойника, с невольным восхищением произнес: — Рука у тебя умелая! — Потом осмотрел череп второго. — Даже слишком. Этот тоже мертвый. И когда Дуньязада сдавленно вскрикнула от ужаса, сказал ей: — Черная дрянь, которой ты мажешь глаза, потекла. Выглядишь ужасно. Дуньязада поспешно отвернулась и шмыгнула за занавесь. — Не обращайте на нее внимания, — сказала Дананир. — Уж такая она чувствительная. Цзяо Тай тщательно обыскал одежду обоих мертвецов, но не нашел и клочка бумаги. Он стоял, задумчиво теребя усы. Когда вернулась Дуньязада, снова аккуратно накрашенная, он сказал: — Интересно, чего хотели эти двое? Почему они сразу меня не зарезали? Их длинный нож кажется вполне для этого пригодным. — Разве я тебе не говорила? — обратилась к сестре Дуньязада. — Он симпатичный, но совсем тупой. — Эй, почему это я тупой, дерзкие вы девчонки?! — возмутился Цзяо Тай. — Да просто потому, что неспособен чуть-чуть пораскинуть мозгами, — спокойно отозвалась она. — Неужели вы не видите, что они собирались убить вас одним из мечей нашего капитана. Так, чтобы возникло впечатление, будто это он вас убил? Если до вас не дошло, могу объяснить еще раз. — Святые Небеса! — воскликнул Цзяо Тай. — А ведь ты, кажется, совершенно права! А где капитан? — Он ушел сразу после полуденного риса. Мы слышали, как наша старушка пытается вам это объяснить, но вы ничего не поняли и все равно вошли. Весьма нахально, как нам показалось. — Так почему же, во имя Небес, вы не появились, когда я поднялся наверх? — Все трактаты о любви сходятся в том, — серьезно начала Дуньязада, — что нет лучшего способа оценить характер мужчины, чем понаблюдать за ним, когда он думает, будто пребывает в одиночестве. А поскольку вы, — тут она слегка смутилась, — поскольку вы нас, в общем-то, увлекли, мы за вами и наблюдали. Из-за занавеси. — Вот тебе раз! Но я вам все равно благодарен! — Не кажется ли вам, господин полковник, — деловито продолжила Дуньязада, — что это происшествие является веской причиной купить нас обеих и жениться? — О Небеса, нет! — в ужасе завопил Цзяо Тай. — О Небеса, да! — твердо возразила она и, уперев руки в бока, спросила: — Как вы думаете, зачем мы спасли вашу жизнь, а? Теперь заговорила Дананир, не спускавшая с Цзяо Тая пристальных глаз: — Давай не будем торопить события, сестрица. Мы же с тобой договорились, что это должно случиться с нами практически одновременно? А так ли ты уверена, что этот мужчина достаточно крепок, чтобы в нужный момент оказаться на высоте? Дуньязада окинула его оценивающим взглядом. — Что-то я сомневаюсь. Вон и седина в усах. Кажется, ему не меньше сорока! — Вот будет ужас, если одна из нас останется разочарованной! — продолжила ее сестра. — Ведь мы же всегда хотели, чтобы это осталось в нашей памяти совместным экстазом, правда? — Ах вы распутницы! — взорвался Цзяо Тай. — Поди, и ваша слепая подружка из того же теста?! Дуньязада недоуменно взглянула на него, а потом с отвращением бросила сестре: — Он хочет слепую девицу! Ладно, видать, только такая на него и клюнет! Цзяо Тай понял, что ему их не переговорить. Он устало обратился к Дуньязаде: — Вели старой карге нанять носилки, ибо я должен доставить трупы своему господину. А пока я помогу вам тут прибраться. Но только в том случае, если вы обе будете держать на замке свои сахарные уста! Глава 15 Тем временем судья Ди в своих покоях разделил с Дао Ганем полуденную трапезу. В ожидании Цзяо Тая они неторопливо потягивали чай. Но когда время приблизилось к двум, а Цзяо Тай так и не появился, судья встал и велел дворецкому проводить их в зал Совета. Губернатор и градоначальник Пао застыли в ожидании у входа, рядом с ними стоял бородатый мужчина в начищенных доспехах, а за его спиной еще один военный, чуть помоложе. Первого губернатор представил как командира гарнизона, а второго — как начальника порта. После того как господа Лян Фу и Яу Тайкай тоже поклонились судье, губернатор проводил его во главу большого стола для совещаний, который поставили в центре зала. Понадобилось некоторое время, чтобы рассадить всех этих именитых особ в надлежащем порядке. Наконец, когда чуть поодаль писцы заняли свои места за низкими столиками и увлажнили кисточки, чтобы вести протокол, судья открыл совещание. Вкратце изложив проблему, с которой они столкнулись, он попросил командира гарнизона доложить о ситуации в городе с точки зрения военных.