Он показал подбородком на широкоплечего мужчину, в одиночестве сидящего за соседним столиком. Черный кушак туго стягивал на тонкой талии чистое темно-синее платье. Тяжелые веки придавали его привлекательному, сильно загорелому лицу несколько сонное выражение. Он уставился в одну точку, не замечая никого из окружающих. Неопрятный с виду прислужник поставил перед ними два больших кувшина и удалился за стойку, демонстративно не замечая карлика, размахивающего пустой чашей. Цзяо Тай с некоторой опаской попробовал вино. — Совсем неплохо! — тут же воскликнул он, приятно удивленный, опустошил свою чашу и добавил: — Нет, действительно, весьма приличное пойло! — После чего залпом осушил вторую чашу. Дао Гань с радостью последовал его примеру. Бородач у стойки все это время наблюдал за ними. Он подсчитывал выпитые ими чаши. Увидев, что друзья подняли их в шестой раз, он сделал шаг от стойки, но тут взгляд его упал на карлика, и бородач вернулся на место. Кулачный боец за соседним столом, краем глаза следивший и за бородатым, и за карликом, теперь выпрямился. Он задумчиво поглаживал свою короткую, аккуратно постриженную бородку. Цзяо Тай поставил пустую чашу и, опустив тяжелую руку на костлявое плечо приятеля, улыбнулся во весь рот. — Мне не нравится этот город, мне не нравится эта влажное пекло, и мне совсем не нравится эта вонючая таверна. Но, клянусь Небесами, вино здесь превосходное, да и вернуться к работе тоже приятно. Эй, а тебе как, братец Дао? — Мне тоже надоело в столице, — ответил его собутыльник. — Э-э, поосторожней, у тебя бляха высунулась. Цзяо Тай запахнул куртку, но бородатый за стойкой успел заметить золотой блеск, и на его губах заиграла довольная улыбка. Однако она тут же померкла при виде слегка косившего левым глазом араба в синем тюрбане, который вошел в заведение и присоединился к карлику. Бородатый отвернулся к стойке и знаком велел хозяину наполнить чашу. — Видит Небо, я совершенно не гожусь на роль паркетного полковника! — вскричал Цзяо Тай, наполняя чаши. — Представь, уже четыре года такой жизни! Ты бы видел кровать, на которой они предлагают мне спать! Шелковые подушки, шелковые покрывала и парчовые занавеси! Ощущаешь себя дорогой шлюхой! Знаешь, что я делаю каждую треклятую ночь? Вынимаю тростниковую циновку, которую прячу за кроватью, раскатываю ее на полу и ложусь, чтобы хорошенько выспаться. Приходится только с утра немного сминать постель, чтобы держать фасон перед ординарцами! И он расхохотался, а вслед за ним и Дао Гань. В своем безмятежном настроении они не замечали, что смех их излишне громок. Разговоры смолкли; в гнетущей тишине взоры посетителей обратились к двери. Там карлик злобно выговаривал прислужнику, стоящему перед ним со сложенными на груди руками. Кулачный боец тоже взглянул на столик у двери, но тут же быстро перевел взгляд на бородача у стойки. — Что до меня, — ухмыльнулся Дао Гань, — то я сегодня спокойно высплюсь на своем чердаке. И мне не придется отбиваться от служанок, которых подсовывает мне управляющий. Мерзавец не оставляет надежды продать мне однажды какую-нибудь в наложницы! — Почему же ты не запретишь шельмецу надоедать тебе этим? — Чтобы сберечь деньги, мой друг! Представь себе, эти девки работают даром в надежде захомутать старого холостяка! — Дао Гань осушил свою чашу и продолжил: — К счастью, мы с тобой не женаты, братец Цзяо! Не то что наш друг и соратник Ма Жун. — Ни слова об этом жалком слабаке! — вскричал Цзяо Тай. — Подумать только, с тех пор как четыре года назад он женился на близняшках, уже успел наплодить шесть мальчишек и двух девчонок! Превратил удовольствие в каторжный труд! Да он теперь даже пьяным боится домой возвращаться. Ты можешь себе… Не закончив, он в изумлении стал смотреть на суматоху у двери. Уродливый карлик и араб вскочили, пылая гневом, и принялись осыпать проклятиями прислужника, пытавшегося их перекричать. Остальные посетители бесстрастно наблюдали за происходящим. Внезапно араб схватился за кинжал. Карлик тут же дернул его за плечо и потащил на улицу. Прислужник схватил чашу карлика и швырнул ему вслед. Черепки разлетелись по булыжной мостовой. Толпа ответила одобрительным гулом. — Они тут не любят арабов, — покачал головой Цзяо Тай. Человек за соседним столом повернул голову. — Нет, дело тут вовсе не в арабах, — сказал он на хорошем северокитайском. — Хотя вы правы, мы здесь не любим арабов. Зачем они приходят? Они же не пьют вина. Их вера не позволяет. — Эти ублюдки лишают себя самого лучшего! — оскалился Цзяо Тай. — Присоединяйтесь к нам. Когда незнакомец с улыбкой придвинул стул к их столу, Цзяо Тай спросил: — А сами-то вы с севера? — Нет, я родился и вырос здесь, в Кантоне. Но я много странствую, а страннику приходится учить языки. Я, знаете ли, капитан морского судна. Кстати, меня зовут Ни. А вас что сюда привело? — Да мы тут проездом, — объяснил Дао Гань. — Состоим при чиновнике, который сейчас объезжает провинцию. Капитан оценивающе оглядел Цзяо Тая. — А я было принял вас за армейских. — Я немного упражнялся в кулачном бою и фехтовании, так, забавы ради, — небрежно бросил Цзяо Тай. — А вы? — В основном отдаю предпочтение фехтованию. Особенно на арабских саблях. Пришлось научиться, ведь я часто ходил через Персидский залив, а те воды кишмя кишат пиратами. — Никогда не понимал, как они управляются такими кривыми лезвиями, — заметил Цзяо Тай. — Управляются, и еще с какой ловкостью, — кивнул капитан. И они с Цзяо Таем принялись оживленно обсуждать различные способы фехтования. Дао Гань не слишком прислушивался к разговору и только успевал наполнять чаши. Но когда капитан употребил несколько арабских терминов, он заинтересованно поднял глаза. — Вы владеете их речью? — Достаточно, чтобы вести дела. И персидского нахватался. Не так это было и трудно. — И он снова повернулся к Цзяо Таю: — Буду рад показать вам мою коллекцию чужеземных клинков. Как насчет того, чтобы продолжить у меня? Я живу в восточном квартале. — Премного благодарны, но сегодня мы немного заняты, — отозвался Цзяо Тай. — Но, может быть, завтра утром? Капитан бросил взгляд на бородача у стойки. — Хорошо, — сказал он. — Где вы остановились? — На постоялом дворе «Пятеро бессмертных», рядом с мусульманской мечетью. Капитан собрался было что-то сказать, но передумал. Какое-то время он потягивал вино, а потом небрежно поинтересовался: — Ваш приятель тоже там обитает? — и когда в ответ Цзяо Тай покачал головой, добавил, пожимая плечами: — Что ж, осмелюсь предположить, что вы и сами в состоянии о себе позаботиться. Я пошлю за вами носилки, скажем, примерно через час после завтрака. Дао Гань расплатился, и они распрощались с новым знакомым. Небо прояснилось; ветерок с реки приятно охлаждал их разгоряченные лица. Набережная теперь была полна людей: торговцы расставили вдоль берега свои палатки, освещенные гирляндами разноцветных фонариков. На лодках, пришвартованных к пристани, зажгли факелы. Речной люд готовился к вечернему рису. — Давай возьмем носилки, — предложил Дао Гань. — До губернаторского дворца путь неблизкий. Цзяо Тай не ответил. Он озабоченно вглядывался в толпу, а потом вдруг спросил: — Тебе не кажется, будто кто-то за нами следит? Дао Гань метнул взгляд через плечо. — Нет, но признаю, что в этом ты редко ошибаешься. Что ж, поскольку судья распорядился явиться с докладом в шесть, у нас есть еще около часа. Давай пройдемся, каждый своей дорогой. Так мы скорей обнаружим, если за нами пустили соглядатая. Заодно проверю, хорошо ли я помню город. — Ладно. Я дойду до своего постоялого двора и переоденусь, а затем пересеку мусульманский квартал. Если буду держаться северо-востока, то рано или поздно выйду на большую улицу, идущую на север, ведь так? — Обязательно выйдешь, если будешь вести себя хорошо и не станешь ввязываться в драки! На главной улице обрати внимание на знаменитую башню с водяными часами, это здешняя достопримечательность. Там точное время показывают поплавки в каскаде медных сосудов. Вода медленно сочится из верхних сосудов в нижние. Весьма хитроумная затея! — Думаешь, я без этих затей не знаю, который час? — презрительно фыркнул Цзяо Тай. — Мне достаточно солнца и чувства жажды. А ночью и в дождливые дни обхожусь одной жаждой. Увидимся во дворце! Глава 2 Цзяо Тай завернул за угол, по мосту перешел ров и вошел в город через ворота Куэйтэ. Продираясь сквозь густую толпу, он то и дело оглядывался, но, похоже, никто его не преследовал. Он миновал высокие, покрытые красным лаком ворота храма Пятерых бессмертных, свернул на первую слева улицу и дошел до своего постоялого двора, названного в честь храма. То было обветшалое двухэтажное здание. За домом, над его крышей он увидел высоченный минарет мусульманской мечети. Пожелав в небольшой прихожей приятного вечера хозяину постоялого двора, с кислым видом развалившемуся в бамбуковом кресле, Цзяо Тай поднялся в свою комнату в самом дальнем конце коридора второго этажа. Здесь было жарко и душно, поскольку ставни единственного окна целый день оставались закрытыми. Сняв утром эту комнату, Цзяо Тай в ней не задержался, а только положил свои дорожные узлы на голые доски кровати. Выругавшись, он широко распахнул ставни. Теперь минарет предстал перед ним во всей своей красе, но Цзяо Таю он все равно не понравился. — Эти чужеземцы не в состоянии даже возвести нормальную пагоду. Ни тебе этажей, ни изогнутых крыш, вообще ничего! Прямой, как стебель сахарного тростника! Напевая, он переоделся в чистую рубаху, снова облачился в кольчугу и завернул шлем, железные перчатки и высокие армейские сапоги в кусок синей ткани, после чего спустился на улицу. Здесь было по-прежнему очень жарко; ветерок с реки так далеко не долетал. Цзяо Тай пожалел, что из-за кольчуги не может снять куртку. Окинув небрежным взглядом прохожих, он свернул в ближайший переулок. Узкие улочки освещались фонарями торгующих допоздна лавок, но прохожих было совсем мало. Он увидел несколько арабов, заметных своими тюрбанами и быстрой размашистой походкой. За мечетью улицы выглядели совершенно по-иноземному. Белые оштукатуренные дома внизу были вовсе без окон; свет в дома проникал только сквозь замысловатые решетки окон вторых этажей. После выпитого Цзяо Тай пребывал в столь благодушном расположении духа, что начисто забыл проверять, не идет ли кто-то по его следу. Зайдя в безлюдный переулок, он вдруг обнаружил рядом с собой бородатого китайца, довольно грубо с ним заговорившего: — Эй, это ты стражник по имени Као, или Шао, или что-то вроде этого, а? Цзяо Тай остановился. В сумеречном свете он пристально вгляделся в бесстрастное лицо незнакомца с длинными бакенбардами и бородой с проседью. Не ускользнули от его взгляда и рваное коричневое платье, и изрядно потертая шапка, и облепленные грязью сапоги. Незнакомец выглядел довольно потрепанно, однако манеры его выдавали человека влиятельного, а произношение недвусмысленно указывало на жителя столицы. Цзяо Тай осторожно проговорил: — Меня зовут Цзяо. — Ба, ну конечно! Полковник Цзяо Тай. Скажи мне, твой хозяин, его превосходительство Ди, он тоже здесь, в Кантоне? — И что, если так? — поднял брови Цзяо Тай.