— Будьте осторожны, ваша честь! Эта тонкая бумага еще не просохла и легко может порваться. Когда сегодня рано утром я снимал подкладку с картины губернатора, то обнаружил этот листок, подклеенный за парчовой окантовкой. Это завещание губернатора Ю! Судья склонился над листком бумаги. Он помрачнел, откинулся на спинку кресла и принялся сердито поглаживать бакенбарды. Дао Гань пожал плечами. — Да, ваша честь, — сказал он, — внешность часто бывает обманчивой. Госпожа Ю пыталась нас одурачить. Судья пододвинул доску к Дао Ганю. — Прочти это вслух! — приказал он. Дао Гань прочитал: Я, Ю Шоуцзянь, предчувствуя приближение конца, объявляю ниже мою последнюю волю. Поскольку моя вторая жена Мэй виновна в прелюбодеянии и рожденный ею сын не от плоти и крови моей, все мое имущество должно перейти к старшему сыну Ю Ги, который продолжит традиции нашего древнего рода. Подписано и скреплено печатью: Ю Шоуцзянь. Помолчав, Дао Гань добавил: — Разумеется, я сличил оттиск печати на этом документе с печатью губернатора на самой картине. Они совершенно идентичные. Воцарилась глубокая тишина. Потом судья Ди наклонился и ударил кулаком по столу. — Все совершенно не так! — воскликнул он. Дао Гань недоуменно посмотрел на советника Хуна. Тот едва заметно потряс головой. Ма Жун вытаращил глаза на судью. Судья Ди со вздохом произнес: — Я объясню вам, почему во всем этом есть изначальная неправда. Начну с того, что Ю Шоуцзянь был человеком мудрым и дальновидным. Он прекрасно понимал, что его старший сын Ю Ги имеет порочный характер и ужасно ревнует отца к своему сводному брату. До рождения Ю Шаня в течение многих лет он считал себя единственным наследником. Когда губернатор почувствовал приближение кончины, его последней мыслью было защитить молодую вдову и младенца от козней Ю Ги. Губернатор знал, что если он поделит имущество поровну между двумя сыновьями, не говоря уже о лишении Ю Ги права наследства, последний, несомненно, причинит своему сводному брату вред и, возможно, даже пойдет на убийство, чтобы получить его часть наследства. Поэтому губернатор притворился, что лишает права наследования Ю Шаня. Советник Хун кивнул и многозначительно посмотрел на Дао Ганя. — В то же время, — продолжал судья, — каким-то образом он сообщил в этой картине, что половина или даже большая часть его имущества должна отойти к Ю Шаню. Об этом свидетельствует любопытная формула, в которой губернатор выразил свое последнее желание. Он четко заявил, что картина должна перейти к Ю Шаню, а «все прочее» к Ю Ги. Он благоразумно воздержался от разъяснения, что же означает «все прочее». Целью губернатора было при помощи этого тайного завещания защитить младенца, пока тот не подрастет и не сможет вступить во владение наследством. Он надеялся, что лет через десять появится дотошный судья, который отыщет содержащееся в свитке тайное послание и вернет Ю Шаню его полноправное наследство. Именно поэтому он велел вдове показывать картину каждому новому судье, назначенному в этот округ. — Не исключено, что такого наставления вообще не было, ваша честь, — прервал его Дао Гань. — Это только слова госпожи Ю. По моему мнению, этот документ ясно доказывает, что Ю Шань является незаконнорожденным. Губернатор был добрым и снисходительным человеком. Он хотел предотвратить месть со стороны Ю Ги за зло, причиненное его отцу. В то же время ему хотелось быть уверенным, что в свое время правда будет восстановлена. Поэтому он и спрятал свое завещание в свитке. После того как умный судья его обнаружил бы, он смог бы отмести все незаконные претензии госпожи Ю. Судья внимательно выслушал соображения Дао Ганя и спросил: — Как ты тогда объяснишь, почему госпожа Ю так хотела решить загадку этого свитка? — Женщины, — ответил Дао Гань, — склонны преувеличивать свое влияние на человека, который их любит. Я убежден, что госпожа Ю надеялась, что милосердный губернатор скрыл в свитке денежный чек или указание, как найти спрятанные деньги, чтобы возместить ей утраченную часть его собственности. Судья покачал головой. — Твои соображения вполне логичны, но не согласуются с характером старого губернатора. Я убежден, что документ, который лежит перед нами, написал сам Ю Ги. Скорее всего, губернатор поместил в свиток какой-то маловажный документ, чтобы направить Ю Ги по ложному следу. Как я уже говорил, для губернатора Ю было бы слишком примитивно скрывать таким образом что-то представляющее подлинную ценность. Помимо этого ложного ключа, в картине должно содержаться настоящее послание, сокрытое более хитроумным способом. Поскольку губернатор опасался, что Ю Ги заподозрит, что в этом свитке спрятано что-то ценное и постарается его уничтожить, то вложил в подкладку какой-то документ, чтобы тот смог его обнаружить. Это была своего рода гарантия того, что, найдя этот документ, Ю Ги не станет продолжать поиски настоящего ключа. По словам госпожи Ю, свиток находился у Ю Ги более недели. Следовательно, у него было достаточно времени обнаружить этот документ. Каким бы он ни был, Ю Ги подменил его этим поддельным завещанием, чтобы быть уверенным, что со стороны госпожи Ю ему ничего не грозит. Дао Гань кивнул. — Согласен, ваша честь, что это тоже вполне вероятно. Но все же мне кажется, что моя теория проще. — Не думаю, что будет слишком сложно найти образцы почерка губернатора Ю, — заметил советник Хун. — К сожалению, для подписи на пейзажной картине он использовал древние формы иероглифов. Судья Ди задумчиво произнес: — В любом случае я собирался навестить Ю Ги. Сегодня после полудня я отправлюсь туда и постараюсь получить хороший образец обычного почерка губернатора и его подписи. Отправляйся туда с моей визитной карточкой, советник, и оповести Ю Ги о моем предстоящем прибытии. Хун с товарищами встали и удалились. Когда они проходили через судебный двор, советник сказал: — Ма Жун, тебе нужно выпить большой жбан горячего горького чая. Давайте-ка зайдем в сторожку. Мне не хочется покидать управу, пока ты немного не взбодришься. Ма Жун охотно согласился. В сторожке они застали начальника стражи Фана, который сидел за квадратным столом и о чем-то серьезно разговаривал с сыном. Увидев входящих, тот поспешно вскочил и уступил им место. Когда они сели, советник велел дежурному стражнику принести чайник горячего, горького чая. После беседы о том о сем Фан сказал: — Когда вы вошли, мы с сыном как раз обсуждали, где следует искать мою старшую дочь. Советник Хун отпил глоток чая и тяжело вздохнул. — Мне не хотелось бы огорчать тебя, Фан, предположениями, которые, вполне вероятно, ошибочны, но боюсь, мы не должны исключать возможность, что у Белой Орхидеи был тайный любовник и что она сбежала с ним. Фан замотал головой. — Она совершенно иная девушка, чем моя младшая дочь Темная Орхидея, которая упряма и обладает независимым характером. Темная Орхидея в точности знала, чего хочет, когда еще не доросла мне до колена, и при этом прекрасно понимала, как этого добиться. Она должна была родиться мальчиком. Моя старшая дочь, напротив, всегда была тихой и покорной. У нее мягкий, уступчивый характер. Могу заверить вас, что она даже подумать не могла завести любовника, а уж тем более бежать с ним! — Если это так, — заметил Дао Гань, — боюсь, что нам следует приготовиться к худшему. Не мог ли какой-нибудь мерзавец похитить ее и продать в публичный дом? Фан уныло кивнул. — Да, — со вздохом произнес он, — вы совершенно правы. Я тоже считаю, что нам нужно проверить кварталы развлечений. Вы знаете, что в городе их два. Один, называемый Северным рядом, расположен у северо-западного угла городской стены. Там работают преимущественно девушки из-за границы. Когда дорога на запад еще проходила через Ланьфан, этот квартал процветал. Сейчас же Северный ряд переживает не лучшие времена, став излюбленным местом для городского отребья. В другом квартале, именуемом Южным рядом, находятся исключительно высококлассные заведения. Все девушки там китаянки, и некоторые весьма образованные. Они ничем не уступают куртизанкам и певичкам из крупных городов. Дао Гань подергивал три волоска на левой щеке. — Я предлагаю начать с Северного ряда, — сказал он. — Судя по твоим словам, заведения Южного ряда не решились бы похищать девушек. Заведения высшего класса всегда предельно осторожны с законом. Они всегда покупают девушек официальным путем. Ма Жун опустил свою могучую лапу на плечо начальника стражи. — Как только наш судья покончит с убийством генерала Дина, — сказал он, — я попрошу, чтобы поисками твоей старшей дочери было поручено заняться нам с Дао Ганем. Если кто-то и способен отыскать ее, так это этот старый проходимец, особенно когда я под рукой, чтобы делать за него грязную работу. Со слезами на глазах Фан поблагодарил Ма Жуна. В этот момент в ворота вошла Темная Орхидея в скромном обличье служанки. — Как тебе нравится работа, моя девочка? — окликнул ее Ма Жун. Та не обратила на него никакого внимания. Она низко поклонилась отцу и сказала: — Мне хотелось бы отчитаться перед его честью, отец. Вы не проведете меня к нему? Фан извинился и встал. Советник Хун отправился к Ю Ги, чтобы передать ему послание судьи Ди, а начальник стражи в сопровождении дочери пошел через судебный двор. Они застали судью Ди одиноко сидящим в своем кабинете и погруженным в глубокие раздумья. Когда он поднял взор и увидел Фана с дочерью, его лицо прояснилось. Дружелюбным кивком он ответил на их поклоны, после чего живо сказал: — Расскажи-ка мне, малышка, что происходит у Дина! — Вне всяких сомнений, ваша честь, — начала Темная Орхидея, — старый генерал сильно опасался за свою жизнь. Служанки в доме Дина рассказали мне, что любую пищу вначале непременно давали отведать собакам, дабы убедиться, что она не отравлена. Главные и боковые ворота были заперты и днем, и ночью, что страшно раздражало привратников, поскольку им приходилось отворять ворота для каждого гостя или торговца. Слуги не любят работать в этом доме. Все они поочередно становились объектами подозрения со стороны старого генерала, и молодой хозяин их строго допрашивал. Обычно никто не выдерживал дольше, чем несколько месяцев. — Опиши обитателей дома! — приказал судья. — Первая жена генерала скончалась несколько лет назад, и теперь всеми делами заправляет Вторая госпожа. Она все время боится, как бы кто-нибудь не проявил к ней неуважения, и угодить ей нелегко. Третья госпожа совершенно необразованная, жирная и ленивая, но угодить ей несложно. Четвертая госпожа совсем юная; генерал нашел ее здесь, в Ланьфане. Я думаю, что она из тех женщин, которые мужчинам кажутся привлекательными. Но когда сегодня утром она одевалась, я заметила, что на левой груди у нее уродливая родинка. Почти весь день она проводит перед зеркалом, если только не пытается выудить сколько-нибудь денег у Второй госпожи. Молодой хозяин живет со своей женой в маленьком отдельном помещении. Детей у них нет. Она не слишком хороша собой и на несколько лет старше мужа. Но говорят, что она очень образованная и прочла много книг. Как-то молодой хозяин начал поговаривать о том, чтобы взять себе вторую жену, но она этого никогда не допустит. Сейчас он пытается заигрывать с молодыми служанками, но без особого успеха. Никто в этом доме служить не хочет, и служанок мало волнует, обидят они молодого хозяина или нет. Сегодня утром я наводила порядок в комнате молодого хозяина и немного порылась в его личных бумагах. — Я не просил тебя этого делать, — сухо заметил судья. Фан метнул на дочь сердитый взгляд. Темная Орхидея покраснела и быстро продолжила: