— За выдвижным ящиком я обнаружила сверток со стихами и письмами молодого хозяина. Его литературный стиль оказался для меня слишком сложным, но по некоторым предложениям я смогла понять, что содержание их весьма своеобразное. Я захватила с собой этот сверток, чтобы показать вашей чести. С этими словами она запустила свою тонкую руку в рукав и извлекла оттуда пачку бумаг. С почтительным поклоном она вручила их судье. Судья Ди бросил насмешливый взгляд на негодующего начальника стражи Фана, после чего быстро просмотрел бумаги. Он положил их на стол и сказал: — В этих стихах говорится о запретной любовной связи, причем таким страстным языком, что даже хорошо, что ты не поняла их. Содержание писем такое же, и они подписаны: «Твой раб Дин». Очевидно, молодой Дин писал их, чтобы дать выход своей страсти, поскольку они, кажется, никогда не доходили до адресата. — Навряд ли молодой хозяин стал бы писать подобные письма такой мымре, как своя жена! — воскликнула Темная Орхидея. Отец влепил ей звонкую оплеуху с криком: — Не смей говорить, когда тебя не спрашивают, нахальная девица! Повернувшись к судье, он извиняющимся тоном добавил: — Виной всему, что нет моей жены, некому сделать ей внушение, ваша честь! Судья Ди улыбнулся. — Когда мы закончим с этим делом об убийстве, — сказал он, — я подыщу для вашей дочери подходящего мужа. Для укрощения строптивой девушки нет ничего лучше семейного быта. Фан почтительно поблагодарил судью. Темная Орхидея выглядела возмущенной, но возражать не осмелилась. Постукивая по бумагам указательным пальцем, судья Ди сказал: — Я попрошу немедленно снять с них копии. Сегодня после обеда ты вернешь оригиналы на прежнее место. Ты неплохо поработала. Будь все время начеку и постарайся больше не залезать в запертые ящики и комоды. Завтра придешь с очередным отчетом. После того как Фан с дочерью ушли, судья вызвал к себе Дао Ганя. — Здесь у меня есть кой-какие письма и стихи, — сказал он. — Немедленно скопируй их и попытайся выудить из этих страстных излияний ключ к тому, кем могла быть женщина, которой они адресованы. Дао Гань бегло просмотрел стихи и вскинул брови. Глава 13 Ю Ги развлекает за чаем почтенного гостя; судья Ди решает еще раз посетить кабинет генерала Судья направился в особняк Ю Ги в сопровождении советника Хуна и четырех стражников. Когда его паланкин несли через разукрашенный мраморный мост, он бросил одобрительный взгляд на девятиярусную пагоду, вздымавшуюся над лотосовым озером. Потом они свернули на запад и направились вдоль реки, пока не достигли незаселенного участка на юго-западе города, где одиноко стоял большой дом Ю Ги, окруженный весьма внушительной стеной. Судья вспомнил, что этот особняк находится вблизи Речных ворот, выходящих прямо к берегу. Люди предпочитали иметь здесь хорошо укрепленные дома на случай варварских набегов на город из-за реки. Не успел советник постучать в главные ворота, как двойные створки отворились. Два привратника низкими поклонами приветствовали судью, и паланкин внесли в главный двор. Когда судья вышел из паланкина, ему навстречу почти что бегом спустился по ступеням полный мужчина среднего роста. У него было крупное, круглое лицо с короткими торчащими усами. Его маленькие глаза метались туда-сюда, словно хотели поспеть за его быстрыми движениями и торопливой речью. Почтительно кланяясь, он сказал: — Ваш покорный слуга — землевладелец Ю Ги. Посещение вами моей бедной лачуги — огромная честь для меня. Почтительно прошу пройти внутрь! Ю Ги поднялся с судьей по лестнице, и через высокую дверь они вошли в приемный зал. Хозяин предложил гостю почетное место за большим, похожим на алтарь столом у задней стены. Судья Ди сразу отметил, что зал обставлен в скромной, но изящной манере. Он подумал, что массивные старинные стулья и столы, равно как и прекрасные картины на стенах, наверняка остались от старого губернатора. Пока слуга наливал чай в чашки из редкостного старинного фарфора, судья начал разговор: — У меня есть правило навещать видных граждан округа, в который я получил назначение. В вашем случае мне особенно приятно это сделать, поскольку я давно мечтал о встрече с сыном столь выдающегося государственного мужа, каковым был покойный губернатор Ю Шоуцзянь. Ю Ги вскочил со стула и троекратно поклонился судье. Снова опустившись на место, он затараторил: — Десять тысяч раз приношу благодарность вашей чести за добрые слова! Да, мой покойный отец и вправду был замечательным человеком, вернее, самым что ни на есть замечательным! Как прискорбно, что я, ничтожный, являюсь недостойным сыном своего великого отца! Увы, подлинный талант даруется лишь Небом. Потом его можно совершенствовать усердными занятиями. Однако если, как в моем случае, нет прочной основы, то даже занятия с раннего утра допоздна не принесут желанных результатов. Но я надеюсь, что по крайней мере сознаю собственную ограниченность. Я человек средних способностей, ваша честь, поэтому никогда не осмеливался претендовать на сколько-нибудь высокую должность. Предпочитаю проводить свои дни тихо, по мере способностей управляя своими домами и земельными владениями. Потирая пухлые ручки, он подобострастно улыбнулся. Судья Ди уже собирался что-то сказать, но Ю Ги продолжил: — Мне стыдно, что вы, такой образованный человек, вынуждены вести беседу со мной недостойным. Меня это особенно удручает, поскольку я чувствую себя польщенным, что столь знаменитый судья снизошел до того, чтобы посетить мое жалкое жилище. Нижайше благодарю вашу честь за арест этого негодяя Цзянь Моу. Как блестяще это было проделано! Прежние судьи сразу подчинялись Цзяню. Как это прискорбно! Я прекрасно помню, что мой почтенный отец часто неодобрительно высказывался о низких моральных устоях молодых чиновников. К счастью, ваша честь является исключением. Я хочу сказать, что всем прекрасно известно… Ю Ги на мгновение запнулся, и судья Ди быстро прервал его: — Покойный губернатор, видимо, оставил вам немалое состояние. — Разумеется! — ответил тот. — И как это печально, что я глуп! Практически все мое время уходит на управление земельными владениями. А эти арендаторы, ваша честь! Разумеется, они честные люди, рискну сказать, даже лучшие, но всегда у них задержки с выплатой ренты. И как я не устаю повторять, местные чиновники сильно отличаются от столичных… — Я слышал, — не дал ему договорить судья Ди, — что у вас есть прекрасное загородное имение за восточными воротами. — Да, — ответил Ю Ги, — хороший участок земли. И вдруг замолчал. — Как-нибудь мне хотелось бы посмотреть имеющийся там лабиринт, — сказал судья Ди. — Какая честь! Какая честь! — возбужденно заголосил Ю Ги. — К сожалению, это место в совершенно запущенном состоянии. Я бы давно перестроил дом, но мой достопочтенный отец настолько его любил, что специально приказал ничего там не менять. Да, ваша честь, хоть я и не отличаюсь умом, но при этом, надеюсь, не лишен сыновней почтительности. Мой отец оставил присматривать за ним пожилую супружескую пару. Конечно, они верные слуги, но абсолютно неспособны поддерживать там порядок. Вы же знаете, как бывает со старыми слугами: считается, что не следует их особо утруждать. Я никогда там потом не бывал. Надеюсь, ваша честь понимает, что старые супруги могли бы подумать… — Меня очень интересует этот лабиринт, — сдержанно прервал его судья Ди. — Говорят, он весьма оригинальный. Вы когда-нибудь были внутри? — Нет, по правде сказать… Нет, я никогда не осмеливался заходить туда. Признаюсь вашей чести, что отец относился к лабиринту с особым вниманием. Только он знал секрет… — Я полагаю, — небрежно заметил судья Ди, — что вдова покойного губернатора знала тайну лабиринта? — К моему прискорбию, — вскричал Ю Ги, — должен известить вашу честь, что моя мать скончалась, когда я был совсем юным. Какая непоправимая утрата! И это случилось после долгой, тяжелой болезни! — По правде говоря, я имел в виду вторую жену губернатора, вашу мачеху. Ю Ги снова с необычайным проворством вскочил со стула. Прохаживаясь взад-вперед перед судьей, он воскликнул: — Это для меня очень больной вопрос! Как жаль, что нам приходится об этом говорить! Ваша честь наверняка поймет, как тяжело преданному сыну признать, что его уважаемый отец однажды совершил промашку. Точнее, сделал чисто человеческую ошибку, и причиной тому была только его возвышенная, щедрая натура. Увы, ваша честь, мой отец позволил обмануть себя умной, но порочной женщине. Ей удалось пробудить к себе жалость, и он женился на ней. Ох, эти женщины! Вместо благодарности она изменила ему с каким-то молодым негодяем. Прелюбодеяние, ваша честь, это отвратительное и мерзкое преступление! Мой отец знал об этом, но хранил молчание. Даже мне, родному сыну, он не поведал о своих горестях. Только на смертном одре в своих последних словах он открыл эту ужасную гнусность! Судья Ди попытался вставить слово, но Ю Ги продолжил: — Я знаю, что ваша честь собирается сказать: я должен был подать на эту женщину иск в суд. Но мне претила сама мысль, что личные дела моего покойного отца будут обсуждаться в суде перед толпой тупых зевак. Я не мог бы этого вынести! Ю Ги закрыл лицо руками. — К моему великому сожалению, — сухо сказал судья, — это дело будет разбираться в суде. Ваша мачеха подала на вас жалобу, ссылаясь на устное завещание и претендуя на половину имущества. — Неблагодарная тварь! — вскричал Ю Ги. — Гнусная баба! Наверняка она лисица-оборотень, ваша честь! Ни один нормальный человек не решился бы пасть так низко! Он разрыдался. Судья Ди медленно допил свой чай. Он подождал, пока Ю Ги сядет и успокоится, потом произнес непринужденным тоном: — Я до сих пор сожалею, что мне не посчастливилось повстречаться с вашим покойным отцом. Но дух человека остается в написанном им. Не мог бы я попросить у вас какие-нибудь образцы его каллиграфии? Покойный губернатор славился своим почерком. — Ах! — воскликнул Ю Ги. — Очередная неудача! Какая жалость, что я не в силах выполнить желание вашей чести! Причиной тому еще одна из неожиданных черт характера моего отца. Или, точнее сказать, еще одно доказательство его необычайной скромности. Когда он почувствовал приближение кончины, то дал мне строгий наказ сжечь все, написанное им. Он пожелал, чтобы потомкам не осталось ни одного образца его почерка. Какая возвышенная душа! Судья Ди пробормотал что-то уместное в таком случае, после чего заметил: — Поскольку губернатор был человеком знаменитым, я думаю, что многие люди в Ланьфане водили с ним дружбу. Ю Ги надменно усмехнулся. — В этом приграничном городишке нет ни одного человека, с которым мой отец пожелал бы общаться. Разумеется, это была самоизоляция! Каким счастьем было бы для моего уважаемого отца побеседовать с вашей честью! Его всегда очень волновали административные дела… Нет, мой отец был слишком увлечен своими литературными изысканиями, а все свободное от них время проводил, занимаясь делами крестьян на своих земельных угодьях. Именно так этой женщине и удалось втереться к нему в доверие… Впрочем, я отклоняюсь от темы!