Ю Ги хлопнул в ладоши и попросил принести еще чая. Судья Ди молча поглаживал бороду Ю Ги оказался весьма хитрым человеком. Он умудрился сказать очень много, а по существу — ничего. Пока Ю Ги распространялся о суровом климате Ланьфана, судья Ди медленно прихлебывал чай. Вдруг он спросил: — А где ваш отец рисовал свои картины? Ю Ги бросил на судью озадаченный взгляд. Почесывая подбородок, он ответил не сразу. — Поскольку сам я не являюсь художником… Попробую припомнить. Да, мой отец рисовал картины в павильоне за домом. Приятное место, сразу за садом, возле входа в лабиринт. Я надеюсь, что большой стол, за которым работал отец, все еще стоит там. Надеюсь, старый привратник не оставил его без присмотра. Вы же знаете, ваша честь, эти старые слуги… Судья Ди поднялся. Ю Ги настаивал, чтобы он погостил немного подольше, и принялся рассказывать какую-то сумбурную историю. Судье стоило немалых усилий отвязаться от назойливого хозяина. Советник Хун дожидался судью в будке привратника. Они вместе вернулись в управу. Сев за стол, судья глубоко вздохнул: — Какой утомительный человек этот Ю Ги. — Вы узнали что-нибудь новое? — спросил советник. — Нет, — ответил судья, — но Ю Ги сказал несколько вещей, которые могут оказаться важными. Мне не удалось получить образец почерка губернатора, чтобы сравнить его с почерком завещания, которое Дао Гань обнаружил внутри свитка. Ю Ги утверждает, что отец приказал уничтожить после его смерти все записи. Я надеялся, что у друзей губернатора в Ланьфане могло что-то сохраниться, но Ю Ги утверждает, будто у его отца не было здесь ни одного друга. Каково твое впечатление об этом особняке, Хун? — Пока я дожидался вас в сторожке, — отвечал советник, — то поговорил с двумя привратниками. Они считают, что их хозяин немного не в себе. Такой же чудак, как его отец, но ему недостает блестящего ума губернатора. Хотя сам Ю Ги мало похож на атлета, он большой любитель бокса, борьбы и фехтования. Большинство слуг в этом особняке выбраны за их физическую крепость. Для Ю Ги нет большего удовольствия, чем наблюдать за их поединками. Второй двор он превратил в нечто наподобие арены и может сидеть там часами, криками подбадривая бойцов и раздавая призы победителям. Судья Ди медленно кивнул. — Слабые люди, — заметил он, — нередко излишне преклоняются перед физической силой. — По словам слуг, — продолжал советник, — Ю Ги однажды сманил лучшего фехтовальщика Цзянь Моу, предложив ему огромную сумму. Цзянь страшно рассердился. Ю Ги не отличается особой смелостью, каждый день он дрожит от страха при мысли о появлении варваров, которые захватят город. Поэтому-то он и требует, чтобы его слуги были хорошими бойцами. Он даже нанял двух уйгурских воинов из-за реки, чтобы те обучали его слуг уйгурским боевым искусствам. — А слуги рассказывали что-нибудь о том, как старый губернатор относился к Ю Ги? — поинтересовался судья Ди. — Видимо, Ю Ги страшно боялся своего отца, — ответил советник Хун. — Это сохранилось даже после смерти старого губернатора. После похорон Ю Ги отослал всех прежних слуг по домам, поскольку они слишком сильно напоминали ему о гнетущем присутствии губернатора. Ю Ги скрупулезно выполнил все последние указания отца, вплоть до того, что в старом имении все осталось нетронутым. После кончины отца Ю Ги никогда там не бывал. Слуги говорят, что как только кто-то упоминает о том месте, Ю Ги меняется в лице. Судья Ди погладил бороду. — В ближайшее время, — задумчиво произнес он, — я собираюсь посетить это загородное имение и взглянуть на знаменитый лабиринт. Выясни, пожалуйста, где живут госпожа Ю с сыном, и пригласите их ко мне. Возможно, у госпожи Ю сохранились образцы почерка губернатора. Заодно я смогу проверить утверждение Ю Ги, что у его отца в Ланьфане не было друзей. Я все еще не утратил окончательно надежды раскрыть убийство судьи Баня и выяснить, кем же был этот таинственный гость Цзянь Моу. Я велел Цзяо Таю опросить всех бывших стражников Цзяня, а начальник стражи Фан должен допросить в тюрьме второго советника Цзяня. Кроме того, я подумываю, не послать ли Ма Жуна обследовать притоны, в которых собираются преступники низкого пошиба. Если убийца судьи Баня был из той среды, у него должны иметься сообщники. — Ваша честь, пусть Ма Жун попутно расспросит про старшую дочь начальника стражи, Белую Орхидею, — сказал советник. — Мы обсуждали этот вопрос с Фаном сегодня утром, и он вполне допускает, что ее могли похитить и продать в публичный дом. Судья вздохнул. — Да, боюсь, что именно это и произошло с бедной девочкой. Через некоторое время судья продолжил: — Пока что мы не очень-то продвинулись в расследовании дела об убийстве генерала Дина. Я прикажу Дао Ганю сегодня вечером отправиться в Обитель Трех сокровищ и проверить, не появятся ли там У и девушка, которую он так любит рисовать. Из стопки бумаг, принесенных Дао Ганем в его отсутствие, судья Ди достал какой-то документ. Однако советник Хун не торопился уходить. После некоторого колебания он произнес: — Ваша честь, меня гложет мысль, что мы что-то просмотрели в библиотеке генерала Дина. Чем больше я думаю об этом, тем сильнее моя уверенность, что именно там находится ключ к загадке. Судья Ди отложил документ и посмотрел на советника. Потом открыл лакированную коробочку и достал копию кинжальчика, которую изготовил для него Дао Гань. Положив его на ладонь, он медленно произнес: — Ты же знаешь, Хун, что у меня нет от тебя никаких секретов. Хотя я строю разные сомнительные теории об обстоятельствах убийства генерала Дина, должен откровенно признаться, что у меня нет ни малейшего представления, каким образом был использован этот кинжал, а так же как вошел и вышел убийца. Оба некоторое время молчали. Вдруг судья принял решение: — Завтра утром мы снова пойдем в дом Дина и еще раз осмотрим библиотеку. Возможно, ты прав, и именно там нужно искать объяснение причин этого преступления. Глава 14 Странная улика обнаруживается в комнате убитого; судья Ди направляет своих людей арестовать преступника Погода на следующее утро была великолепная. День обещал быть безоблачным и солнечным. Покончив с завтраком, судья Ди оповестил советника Хуна, что хочет идти в дом Дина пешком. — Я возьму с собой еще Дао Ганя, — добавил судья. — Пусть тоже проветрится. Они вышли из управы через западные ворота. Судья не оповестил заранее кандидата Дина о предстоящем визите. Они прибыли в дом, когда приготовления к похоронам были в разгаре. Домоправитель провел судью и двух его спутников в боковое помещение. Тело генерала лежало в парадном зале в огромном гробу из лакированного дерева, перед которым двенадцать буддийских монахов громко читали сутры. Их монотонные голоса и удары в деревянные гонги гулко разносились по дому, а в воздухе висел тяжелый запах благовоний. Судья Ди заметил в коридоре столик, заваленный праздничными дарами, каждый из которых был обернут красной бумагой с прикрепленным к ней поздравительным посланием. Домоправитель заметил удивленный взгляд судьи и поспешно объяснил, что эти подарки, которые сейчас казались вызывающе оскорбительными, уже давно отсюда убрали бы, если бы только слуги не были так заняты приготовлениями к похоронам генерала. В комнату влетел молодой Дин, облаченный в траурное платье из белой джутовой ткани. Он начал многословно извиняться за царящий в доме беспорядок. Судья Ди прервал его. — Сегодня или завтра, — сказал он, — я заслушаю это дело в управе. Поскольку мне хотелось бы кое-что уточнить, я решил нанести вам этот совершенно неофициальный визит. Сейчас я снова пойду в библиотеку вашего покойного отца. Провожать туда меня не нужно. В темном коридоре, ведущем к библиотеке, они застали двух стражников. Те сообщили, что в библиотеку никто не входил. Судья Ди сломал печать и отворил дверь, но тотчас же отступил, прикрыв лицо широким рукавом. Тошнотворный запах ударил ему в нос. — Здесь есть какой-то труп, — сказал судья. — Дао Гань, пойди и попроси у монахов несколько палочек индийских благовоний. Дао Гань поспешно исчез. Он вернулся, держа в каждой руке по три зажженные курительные свечи. От них исходил густой дым и сильный запах. Судья взял их у Дао Ганя и снова вошел в библиотеку, помахивая палочками, отчего оказался окутанным клубами белого дыма. Советник с Дао Ганем остались ждать снаружи. Через некоторое время судья Ди появился снова. В руках у него была раздвоенная палка, которая используется для развешивания свитков по стенам. На ее конце висела дохлая мышь. Он передал палку Дао Ганю и приказал: — Пусть стражники положат эту мышь в коробку и опечатают ее. Судья Ди остался стоять перед открытой дверью. Благовонные палочки он поместил в стакан для кистей на столе. Облака дыма выплывали из дверей. Пока они ждали, чтобы вонь выветрилась, советник Хун с улыбкой заметил: — Это маленькое животное немного меня напугало, ваша честь. Лицо судьи оставалось бесстрастным. — Если бы ты, Хун, вошел в эту комнату, то сейчас не смеялся бы. Она пропитана духом насильственной смерти! После того как вернулся Дао Гань, они втроем вошли в библиотеку. Судья Ди указал на лежавшую на полу картонную коробку. — В тот день, — сказал он, — я оставил ее на столе, рядом с тушечницей. Это коробка со сладкими сливами, которую мы нашли в рукаве у генерала. Мышь унюхала их. Посмотрите, следы ее лапок отчетливо видны на пыли, покрывающей поверхность стола. Судья наклонился, двумя пальцами взял коробку и положил ее на стол. Они увидели, что один ее утолок надгрызен. Судья открыл коробку. Одна из девяти слив исчезла. — Вот второе орудие убийцы, — мрачно произнес судья Ди. — Сливы отравлены. Дао Ганю он приказал: