— Назовите свое имя и профессию! — произнес судья. — Ничтожная личность перед вами зовется У Фэн, — отвечал У. — По должности я младший кандидат, а по призванию — художник. — Вы обвиняетесь в убийстве генерала Дин Хуго, — строго сказал судья. — Говорите правду! — Ваша честь, я категорически отрицаю это обвинение, — невозмутимо сказал У. — Мне известно имя жертвы, и я знаю о преступлении, за которое он был отстранен от воинской службы, поскольку часто слышал от своего отца о его постыдном поведении. Но прошу отметить, что я никогда не встречался с генералом. Я даже не знал, что он живет в Ланьфане, до той поры, пока его сын не начал распускать обо мне порочащие слухи. Я совершенно не обращал на эти слухи внимания, поскольку они были настолько смехотворными, что мне казалось ненужным их опровергать. — В таком случае, — сухо спросил судья Ди, — почему же генерал так вас боялся? Почему и днем и ночью его ворота были закрыты, а сам он постоянно запирался в своей библиотеке? А если вы не замышляли убить генерала, почему вы нанимали бандитов шпионить за его домом? — Что касается двух первых вопросов вашей чести, — ответил У, — то они имеют отношение исключительно к семейным делам Дина. Поскольку мне они совершенно неизвестны, я не могу ничего сказать по этому поводу. По последнему же обвинению я отказываюсь признать, что когда-либо нанимал кого-либо шпионить за семьей Дина. Я требую, чтобы мой обвинитель привел одного из тех людей, которых я якобы нанимал, и устроил мне с ним очную ставку. — Не будьте столь самоуверенны, молодой человек! — строго сказал судья. — Я уже выявил одного из этих бандитов. В положенное время у вас будет с ним очная ставка. У сердито вскричал: — Этот мерзавец Дин подкупил его, чтобы он дал ложные показания! Увидев, что У наконец вышел из себя, судья Ди решил, что настал подходящий момент огорошить обвиняемого еще одним неожиданным заявлением. Он наклонился вперед и резко произнес: — Я, судья, скажу вам, почему вы ненавидели семью Динов! И причина тому — не вражда между вашим отцом и генералом. Нет, у вас имелись на то личные мотивы. Взгляните на эту женщину! С этими словами судья достал из рукава вырезанный из картины У фрагмент, на котором была изображена только голова богини Гуаньинь. Вручая ее начальнику стражи Фану, чтобы тот передал ее У, судья Ди не спускал глаз с обвиняемого и кандидата Дина. Он обратил внимание, что как только он упомянул о замешанной в это дело женщине, оба молодых человека побледнели. Глаза Дина расширились от внезапного ужаса. Внезапно сбоку от судьи раздался сдавленный крик. Начальник стражи Фан стоял, не спуская с рисунка глаз. Лицо его стало пепельно-серым. Казалось, что он увидел привидение. — Ваша честь! — воскликнул он. — Это же моя старшая дочь, Белая Орхидея! От столь неожиданного заявления по толпе пробежал шепоток. — Тихо! — громовым голосом крикнул судья. Он не показал собственного удивления, а спокойно произнес: — Начальник стражи, передайте этот рисунок обвиняемому. Судья Ди успел заметить, что У был сильно смущен заявлением Фана, а кандидат Дин явно почувствовал облегчение. Он глубоко вздохнул, и краска вернулась на его щеки. У не отрываясь смотрел на рисунок. — Рассказывайте! — рявкнул судья. — Какие у вас отношения с этой девушкой? У был мертвенно бледен, но твердым голосом заявил: — Я отказываюсь отвечать. Судья откинулся на спинку стула и холодно сказал: — Видимо, обвиняемый забыл, что он находится в суде. Я приказываю отвечать на мой вопрос! — Можете запытать меня до смерти, — прозвучал звонкий голос У, — но вам никогда не удастся заставить меня ответить на этот вопрос. Судья Ди вздохнул и сказал: — Вы виновны в неуважении к суду! По знаку судьи два стражника сорвали с У платье. Двое других скрутили ему руки за спиной и поднимали их вверх, пока он лбом не коснулся пола. После этого они выжидающе посмотрели на Фана, стоящего с тяжелым кнутом в руке. Начальник стражи взглянул на судью с выражением муки на лице. Судья Ди все понял. Фан был человеком порядочным. Он боялся, что в состоянии гнева запорет У до смерти. Судья указал на коренастого стражника. Тот взял кнут у десятника, поднял свою мускулистую руку и резко опустил ремень на голую спину У. У застонал, когда на его спине начали вздуваться рубец за рубцом. После десятого удара кровь заструилась по его исполосованной спине. Но он и знака не подал, что готов заговорить. После двадцатого удара У окончательно обмяк. Стражник сообщил, что юноша потерял сознание. Судья Ди подал знак, и двое стражников приподняли У на колени. Они держали у него под носом бутылочку с крепким уксусом, пока У снова не пришел в себя. — Смотрите на своего судью! — приказал судья Ди. Стражник схватил У за волосы и приподнял его голову. Губы юноши зашевелились. — Я не буду говорить! Стражник, у которого в руке был кнут, собирался ударить его по лицу тяжелой рукоятью, но судья остановил его поднятием руки и спокойным голосом сказал У: — Вы же умный юноша, У. Вы должны понимать, насколько глупо ваше поведение. Позвольте мне поведать вам, что я намного больше знаю о ваших отношениях с этой бедной, сбившейся с пути девушкой, чем вы предполагаете. У только покачал головой. — Мне известно, — продолжал судья, — про ваши встречи с Белой Орхидеей в Обители Трех сокровищ, близ восточных ворот и… Вдруг У вскочил на ноги. Он закачался, и стражнику пришлось схватить его за руку, чтобы тот не упал. У даже не заметил этого. Он поднял голую, покрытую кровью правую руку. Потрясая кулаком перед судьей, он прокричал: — Теперь она пропала! И это вы, чиновный пес, убили ее! Громкие возгласы раздались в толпе. Начальник стражи Фан шагнул к У, обрушивая на него вереницу вопросов. Стражники не знали, что им делать. Судья Ди ударил молотком по столу и возгласил зычным голосом: — Соблюдайте тишину и порядок! Шум стих. — Если мне придется сделать еще одно предупреждение, — строго объявил судья Ди, — то я прикажу очистить зал! Всем стоять на отведенных местах! У рухнул на пол. Его тело содрогалось от рыданий. Начальник стражи Фан застыл в напряжении, так прикусив губу, что струйка крови потекла у него по подбородку. Судья Ди медленно поглаживал бороду. Потом тягостную тишину нарушил его голос. — Младший кандидат У, вы должны понимать, что у вас нет иного выхода, кроме как рассказать все начистоту. Если, как можно судить по вашему последнему замечанию, я подвергаю опасности жизнь Белой Орхидеи упоминанием о ваших встречах с ней в заброшенном храме, то это вы будете нести ответственность за ее участь. У вас имелась прекрасная возможность предостеречь меня. Судья сделал знак стражникам. Они подали У чашку с горячим чаем. Он опустошил ее и произнес упавшим голосом: — Теперь ее тайна стала известна всему городу! Ее не спасти! Судья Ди сухо заметил: — Предоставьте суду решать, можно ее спасти или нет. Рассказывайте все начистоту. У взял себя в руки. Он начал тихим голосом: — Возле восточных ворот находится маленький буддийский храм, называемый Обитель Трех сокровищ. Много лет назад, когда пути на запад еще проходили через этот город, монахи из Хотана основали его. Потом они уехали. Храм пришел в упадок, жители из соседних домов унесли оттуда двери и прочие деревянные предметы на дрова. Но там остались великолепные фрески, сделанные теми монахами. Я обнаружил эту настенную живопись, когда бродил по городу в поисках буддийских произведений искусства. Часто бывая там, я делал копии с этих фресок. Мне очень понравился маленький тихий садик позади храма. Я ходил туда по ночам, чтобы любоваться луной. Однажды вечером, примерно недели три назад, я крепко выпил и решил прогуляться до храма, чтобы немного проветрить голову. Когда я сидел там на каменной скамейке, то вдруг увидел, как в сад вошла девушка. У еще ниже склонил голову. Глубокая тишина воцарилась в зале суда. Затем У посмотрел вверх невидящими глазами и продолжил рассказ: — Мне показалось, что это наша госпожа Гуаньинь спустилась на землю. На ней было белое одеяние из тонкого шелка. Белая шелковая накидка покрывала ее голову. На ее очаровательном лице было выражение глубокой, невыразимой печали, а на ее бледных щеках блестели слезы. Эти небесные черты навсегда запечатлелись в моей памяти. Пока я жив, я буду помнить их! Он закрыл лицо руками. Потом безвольно опустил руки. — Я бросился к ней, бормоча какие-то бессвязные слова. Она в страхе отшатнулась и прошептала: «Ничего не говорите и уходите прочь! Я боюсь!» Упав перед ней на колени, я умолял ее довериться мне. Она еще плотней завернулась в свою накидку и тихим голосом сказала: «Мне приказано никогда не покидать дом, но сегодня я выскользнула из него. Сейчас я должна вернуться, иначе меня убьют. Никому не рассказывайте. Я приду снова». Потом тучи скрыли луну. В темноте до меня донесся слабый звук ее шагов. Той ночью я много часов обыскивал весь храм и окрестности. Но мне не удалось найти даже ее следов. У замолчал. Судья знаком велел подать ему еще одну чашку чая. У нетерпеливо мотнул головой и продолжал: — С того незабываемого вечера я почти каждую ночь отправлялся в этот храм. Но она больше не появилась. Ясно, что ее держат в заточении. Теперь же, после того как стало известно о ее тайном посещении храма, тот негодяй, который ее заточил, убьет ее.