Лицо судьи оживилось. Он сломал печать и нетерпеливо просмотрел бумаги. Вновь сложив документы, он удовлетворенно кивнул. Постукивая пальцем по бумагам, он сказал советнику: — Это официальное решение о предательстве Ю Ги, убийстве генерала Дина и убийстве, совершенном госпожой Ли. Тебе будет любопытно узнать, что заговор уйгурских племен был улажен на высоком правительственном уровне при переговорах между нашим Управлением по делам варваров и уйгурским ханом. Ланьфан отныне огражден от нападений. Завтра я закрою эти дела. После этого я буду свободен! Советник Хун не вполне понял последние слова судьи. Но тот не оставил ему времени на расспросы и начал немедленно отдавать распоряжения к утреннему заседанию управы. На следующее утро сотрудники управы начали приготовления за два часа до рассвета. Перед главными воротами зажгли факелы, а группа стражников проверила исправность повозки, которая должна была доставить осужденных к месту казни за восточными городскими воротами. Несмотря на ранний час, там собралось много горожан. С нездоровым оживлением они наблюдали за приготовлениями. Потом из штаб-квартиры гарнизона прибыли конные и окружили повозку. За час до рассвета крепкий стражник трижды ударил в большой бронзовый гонг у ворот. Стражники открыли их, и толпа влилась в зал заседаний, освещенный большими свечами. Толпа в почтительном молчании наблюдала за тем, как на помосте появился судья и медленно уселся за стол. Он был в полном церемониальном облачении из блестящей зеленой парчи. На плечах у него была алая накидка. Это был знак того, что он объявит о смертной казни. Сначала к помосту подвели Ю Ги. Когда тот опустился на колени перед столом, старший писец положил перед судьей документ. Судья подвинул свечу поближе и прочитал торжественным голосом: — Преступник Ю Ги виновен в государственной измене. Он должен быть надлежащим образом предан медленной смерти: живым быть разрезанным по частям. Учитывая, что отец преступника, его превосходительство Ю Шоуцзянь, имел большие заслуги перед государством и народом, а также то, что он подал посмертную просьбу о милосердии к его сыну, этот приговор смягчается и указанный преступник будет сначала убит, а только потом расчленен. В знак уважения к покойному губернатору Ю голова преступника не будет выставлена на городских воротах, а имущество не будет конфисковано. Судья сделал паузу и передал бумагу начальнику стражи. — Преступнику дозволяется прочитать просьбу покойного отца, — объявил он. Начальник стражи Фан отдал бумагу Ю Ги, который слушал судью с бесстрастным лицом. Однако прочитав строки, написанные его отцом, он разразился душераздирающими рыданиями. Два стражника связали руки Ю Ги за спиной. Начальник стражи взял приготовленную длинную белую доску и прикрепил ее к веревкам на спине Ю Ги. Там большими иероглифами были написано его личное имя Ги, а также в чем состояло его преступление и какому он подвергался наказанию. Семейное имя Ю было опущено из уважения к старому правителю округа. Когда Ю Ги увели, судья сказал: — Имперское правительство извещает, что уйгурский хан прислал в столицу специальную делегацию во главе со своим старшим сыном для того, чтобы принести извинения за возмутительный заговор князя Ульджина и просить разрешения возобновить присягу в верности Трону. Имперское правительство милостиво приняло извинения и передало упомянутого князя и его четырех сообщников послам, предоставив хану принять надлежащие меры. Ма Жун прошептал Цзяо Таю: — В переводе на обычный язык это значит, что хан живьем сдерет с Ульджина кожу, сварит в масле, и то, что останется, разрежет на кусочки. Хан не щадит тех, кто не слушается его. — Сыну хана, — продолжил судья, — было предложено продлить пребывание в столице в качестве почетного гостя имперского правительства. Присутствующие разразились радостными криками. Они знали, что пока старший сын находится заложником в столице, хан будет держать свои обещания. — Тишина! — крикнул судья и подал знак начальнику стражи. К помосту подвели госпожу Ю и ее сына Ю Шаня. — Госпожа, — дружелюбно сказал судья, — вы уже знаете о настоящем завещании покойного губернатора, обнаруженном в его тайном кабинете в центре лабиринта. Теперь вы вступаете во владение всем его имуществом от имени вашего сына Ю Шаня. Я уверен, что под вашим руководством он вырастет достойным сыном своего знаменитого отца, человеком, способным с гордостью носить великое имя Ю. Госпожа Ю и ее сын несколько раз низко поклонились, выказывая свою благодарность. Когда они отошли, старший писец положил перед судьей еще один документ. — Теперь я оглашу, — сказал судья, — официальное решение по делу генерала Дина. Поглаживая бороду, он медленно прочитал: — Столичный суд рассмотрел обстоятельства, связанные со смертью генерала Дина Хуго. По мнению суда, факт, что некое название было выгравировано на кисти для письма, в которой было скрыто смертоносное оружие, само по себе не является убедительным доказательством ни того, что ее даритель превратил упомянутую кисточку в орудие смерти, ни того, что это орудие было предназначено для убийства генерала. Поэтому Столичный суд постановляет, что кончина генерала Дина должна быть занесена в архивы как случайная смерть. — Отличный пример правосудия, — прошептал советник на ухо судье, сворачивая документ. Судья незаметно кивнул и тихо ответил: — Они явно не хотели, чтобы имя губернатора было связано с этим убийством. Потом он взял свою алую кисточку и заполнил бланк для смотрителя тюрьмы. Два стражника ввели госпожу Ли. За время пребывания в тюрьме ею овладел страх перед неминуемой смертью. Она совершенно утратила склонность к самовосхвалению, которую проявляла, признаваясь в своих жутких преступлениях. Лицо ее осунулось, расширившимися глазами она смотрела на алую накидку на плечах судьи и на огромного мужчину, стоявшего у помоста с неподвижным лицом. На плече он держал обнаженный меч; за ним стояли два его помощника с ножами, пилами и мотками веревок. Поняв, что это палач с подручными, госпожа Ли зашаталась. Двум стражникам пришлось помочь ей встать на колени перед помостом. Судья Ди прочитал: — Преступница Ли, урожденная Хуан, виновна в похищении девушек с безнравственными целями и в умышленном убийстве. Она будет подвергнута бичеванию, а затем обезглавлена. Государство конфискует имущество упомянутой преступницы, которое будет передано семье жертвы в качестве компенсации. Голова преступницы будет выставлена на городских воротах на три дня в назидание другим. Госпожа Ли начала кричать, но стражник залепил ей рот куском промасленной бумаги, а двое других связали ей руки за спиной. Наконец они засунули доску, на которой были записаны ее имя, преступление и назначенное наказание, между веревками. Когда госпожу Ли увели, толпа зрителей уже собиралась уйти из зала. Судья стукнул молотком по столу и призвал к порядку. — Сейчас я зачитаю, — объявил он, — имена временных сотрудников судебной управы. Он перечислил имена начальника стражи Фана и бывших разбойников, которых принял на службу стражниками на второй день после прибытия в Ланьфан. Они стояли навытяжку лицом к судье. Судья откинулся на спинку кресла. Поглаживая бороду, он задумчиво смотрел на этих людей, преданно помогавших ему в минувшие тяжелые дни. Затем он сказал: — Начальник стражи, ты и твои люди были взяты на службу при чрезвычайных обстоятельствах, но вы верно послужили судебной управе. Поскольку сейчас восстановилось нормальное положение, я освобождаю вас от ваших обязанностей, конечно, с условием, что те, кто пожелает поступить на постоянную службу, будут с радостью приняты. — Мы все благодарны и обязаны вашей чести, а я больше всех, — почтительно ответил Фан. — Я бы с радостью просил вашу честь оставить меня на нынешнем посту, если бы не был вынужден вместе с дочерью покинуть этот город, где все напоминает ей о постигшей нашу семью трагедии. Кандидат У Фэн предложил мне место старшего слуги в поместье одного из друзей его отца в столице. Я склонен принять это щедрое предложение, тем более после того, как узнал через посредника, что кандидат У намеревается жениться на моей второй дочери Темной Орхидее, как только сдаст второй литературный экзамен. — Черная неблагодарность, — оскорбленно прошептал Ма Жун Цзяо Таю. — Я спас ей жизнь! Больше того, я видел ее в таком виде, в каком ее позволено видеть только мужу. — Остынь, — прошептал в ответ Цзяо Тай. — Ты полюбовался голой девчонкой, и это уже достаточная награда. — Прошу разрешить, — продолжал начальник стражи, — оставить моего единственного сына здесь в Ланьфане, потому что нигде в империи он не найдет такого господина, как ваша честь. Я прошу вашу честь принять его на постоянную службу в управу, несмотря на его скромные способности. Судья внимательно выслушал Фана. Потом он сказал: — Начальник стражи, твой сын будет служить здесь стражником. Я рад, что Божественное Небо в своей безграничной милости пожелало, чтобы мрачное преступление в конечном счете послужило счастью двух семей. Когда красные свечи будут гореть на свадьбе твоей дочери, благоприятная атмосфера нового, ничем не омраченного будущего покроет целительной мазью старые раны в сердце ее отца. С сожалением принимаю твою отставку с завтрашнего дня. Начальник стражи Фан с сыном упали на колени и несколько раз коснулись лбами пола. Три стражника заявили, что хотели бы вернуться к прежним занятиям. Остальные попросили принять их на постоянную службу. Когда эти формальности закончились, судья закрыл заседание. Возле управы скопилась большая толпа. Ю Ги и госпожу Ли посадили в открытую повозку для осужденных. Их имена и описание преступлений все могли прочитать на досках. Потом открылись ворота, и паланкин с судьей вынесли на улицу. Десять стражников шли впереди, и десять сзади. Ма Жун и советник Хун ехали верхом слева, Цзяо Тай и Дао Гань — справа. Четыре гонца, которые несли транспаранты с надписью «Ланьфанская судебная управа», заняли место в голове процессии. Стражники ударили в медные гонги, и процессия двинулась на юг. Повозка с осужденными, окруженная военным эскортом, двигалась позади. За ней следовала толпа. Когда процессия переходила через мраморный мост, красный отблеск зари осветил пагоду на лотосовом озере. Площадка для казней находилась сразу же за южными городскими воротами. Паланкин судьи пронесли через ворота, и, когда он спустился на землю, ему навстречу вышел командир гарнизона. Он провел судью к временному помосту, установленному там ночью. Солдаты выстроились вокруг него в виде квадрата. Палач воткнул меч в землю и снял куртку. Мощные мускулы перекатывались под его обнаженной кожей. Его помощники забрались на повозку и привели двух преступников на площадку казни. Они распустили веревки, связывавшие Ю Ги, и подтащили его ко вкопанному в землю столбу с двумя перекладинами. Один привязал его за шею к столбу, другой прикрепил руки и ноги к перекладинам. Когда все было готово, палач выбрал длинный тонкий нож, встал перед Ю Ги и взглянул на судью. Судья Ди подал знак. Палач вонзил нож точно в сердце Ю Ги, и тот умер без единого звука. Затем тело его рассекли на части. Увидев это страшное зрелище, госпожа Ли упала в обморок, а некоторые зрители закрыли лица рукавами. Наконец палач поднял отрубленную голову перед судьей, который сделал на лбу отметину алой кисточкой. Голову вместе с останками тела бросили в корзину. Госпожу Ли привели в чувство, поднеся ей под нос горящее благовоние. Два помощника палача подтащили ее к помосту и заставили опуститься на колени. Увидев приближающегося палача с бичом в руке, госпожа Ли пронзительно завопила. Охваченная страхом, она умоляла пощадить ее. Палач с подручными привыкли к подобным сценам и не обращали никакого внимания на ее мольбы. Один из помощников распустил ей волосы, схватил за длинные пряди и наклонил ей голову вниз. Другой сорвал с нее верхнюю одежду и связал руки за спиной. Палач покачивал в руке бич. Этот страшный инструмент состоял из кожаных полосок, заканчивающихся железными крючками. Подобный бич можно было увидеть только на месте казней, ибо никто не выживал после его ударов. Когда судья подал знак, палач поднял бич. Он опустился на обнаженную спину госпожи Ли с вызывающим тошноту глухим стуком, содрав кожу от шеи до пояса. Госпожа Ли упала бы лицом вниз, если бы помощник не держал ее крепко за волосы. Когда госпожа Ли обрела дыхание, она начала кричать что было мочи, но палач продолжал стегать ее снова и снова. После шестого удара обнажились кости; из рассеченного мяса сочилась кровь. Госпожа Ли потеряла сознание. Судья поднял руку.