Понадобилось некоторое время, чтобы привести ее в чувство. Тогда палач поднял меч, а помощники опустили госпожу Ли на колени. Когда судья подал знак, меч мелькнул в воздухе и палач одним ударом отсек голову от тела. Алой кисточкой судья пометил голову госпожи Ли, и палач бросил ее в корзину. Позднее ее выставят, прикрепив за волосы, на городских воротах, где она будет висеть три дня. Судья Ди сошел с помоста и сел в паланкин. В тот момент, когда носильщики подняли ручки на плечи, солнце засияло на касках солдат. Паланкин судьи сначала понесли к храму Хранителя города, за ним в открытом паланкине следовал гарнизонный начальник. Там судья известил небесного покровителя о преступлениях, совершенных в его городе, и о казни злодеев. Затем судья и командир гарнизона воскурили благовония и помолились. Во дворе храма они расстались. Вернувшись в управу, судья сразу направился в свои покои. Выпив чашку крепкого чая, он сказал советнику Хуну, что тот может идти завтракать. Позднее они напишут высшим властям отчет о казнях. Советник Хун застал Ма Жуна, Цзяо Тая и Дао Ганя в углу главного двора. Присоединившись к ним, он услышал, как Ма Жун все еще жалуется на то, что он упорно называл неверностью Темной Орхидеи. — Я все время был уверен, что именно я женюсь на этой девчонке, — недовольно твердил Ма Жун. — Она ведь чуть не убила меня ножом во время того нападения на нас в горах. Она мне сразу очень понравилась! — Считай, что тебе повезло, братец! — утешающе сказал Цзяо Тай. — У этой Темной Орхидеи слишком острый язык. Она бы устроила тебе кошмарную жизнь. Ма Жун хлопнул себя ладонью по лбу. — Ты мне кое-что напомнил! — воскликнул он. — Знаете, что я сделаю? Я куплю себе Тульби. Она красивая и здоровая девушка, к тому же не знает ни слова по-китайски. С ней в доме будет тихо и спокойно. Дао Гань покачал головой. Его худощавое лицо было еще более печально, чем обычно, когда он сказал: — Не обманывайся, мой друг! Уверяю, что через неделю-другую эта женщина сведет тебя с ума своей болтовней, причем на отличном китайском. Но Ма Жуна было невозможно отговорить — Пойду туда сегодня же вечером, — сказал он, — и готов взять с собой любого, кто пожелает. Вы там найдете хорошеньких девчонок, к тому же они не скрывают свои прелести. Цзяо Тай потуже затянул пояс и воскликнул: — Вы что, не можете говорить о чем-нибудь поважнее, чем женщины? Бросьте, пойдем и позавтракаем. Нет ничего лучше, чем принять на пустой желудок несколько чашек теплого вина! Все согласились, что он прав, и направились к главным воротам. Тем временем судья Ди переоделся в охотничье платье и велел писцу привести из конюшни своего любимого коня. Судья вскочил в седло, закрыл нашейным платком рот и нос и выехал из управы. Улицы были полны людей. Они обсуждали казнь двух преступников и не обращали внимания на одинокого всадника. Проехав через южные ворота, судья пришпорил коня. На месте казни стражники продолжали разбирать временный помост. Пятна крови они засыпали чистым песком. Оказавшись в поле, судья Ди опустил поводья. Он вдыхал свежий утренний воздух и любовался мирным пейзажем. Но даже в таком приятном месте тревожные мысли не оставляли его Как всегда, сцена казни произвела на судью глубокое впечатление. Он был неумолим, пока расследовал дело, но после того, как преступник был обнаружен и признался, судья всегда старался избавиться от мыслей о завершенном деле. Ему было крайне неприятно наблюдать за казнью со всеми ее ужасными, кровавыми подробностями. Мысль о том, чтобы оставить официальную деятельность, таившаяся где-то в глубине его сознания еще со времени беседы с учителем Журавлиное Одеяние, теперь перешла в неодолимое желание. Судья подумал, что ему только немногим больше сорока; еще не поздно начать новую жизнь в маленьком загородном поместье. Что может быть лучше безмятежной жизни в мирном уединении, посвященной чтению, написанию трудов и воспитанию детей? Какой смысл тратить все свое время на расследование злодеяний и мрачных замыслов преступных умов, если жизнь предлагает столько прекрасных занятий? Есть несчетное число способных чиновников, которые могли бы занять его место. Разве не может он служить государству, как ему часто хотелось это делать, излагая возвышенные учения классиков в сочинениях, написанных доступным языком, понятным каждому? Однако судью Ди терзали сомнения. Что произойдет с империей, если все чиновники отстранятся от дел? Разве не его долг дать сыновьям шанс впоследствии поступить на государственную службу? Может ли уединенная жизнь в поместье в должной мере подготовить юношей к будущему? Пришпорив коня, судья покачал головой. Ответ на эту дилемму был скрыт в тех малопонятных стихотворных строках, которые он видел на стене жилища учителя Журавлиное Одеяние: Есть только два пути, Ведущие к вратам вечной жизни: Либо, подобно червю, Пресмыкаться в грязи, Либо, подобно дракону, Парить высоко в небесах. Со времени того странного визита он много раз вспоминал эти строки. Судья вздохнул. Он предоставит старому учителю принять решение за него, и пусть тот объяснит, какой из двух путей должен выбрать судья. Подъехав к подножию горного кряжа, судья спешился. Он подозвал работавшего неподалеку в поле крестьянина и попросил присмотреть за своим конем. Судья уже собрался начать подъем в гору, когда по горной тропинке спустились два сборщика хвороста. Эта были старик со старухой с морщинистыми лицами и руками, такими же узловатыми, как сухие ветки, которые они несли на спинах. Старик остановился и сбросил наземь вязанку хвороста. Вытирая пот со лба, он посмотрел на судью и вежливо спросил: — Куда вы направляетесь, господин? — Я собираюсь навестить учителя Журавлиное Одеяние, — ответил судья. Старик покачал головой. — Вы не найдете его, господин, — сказал он. — Четыре дня назад мы обнаружили его дом пустым. Дверь хлопала на ветру, а дождь прибил все его цветы. Теперь мы со старухой используем этот дом, чтобы хранить там хворост. Чувство глухого одиночества охватило судью. — Нет смысла утруждать себя подъемом туда, господин, — сказал крестьянин и передал поводья судье. Рассеянно взяв их, тот спросил сборщика хвороста: — А что случилось со старым учителем? Вы нашли его мертвым? Затаенная улыбка осветила морщинистое лицо старика. — Такие люди, как он, — ответил он, — не умирают, как мы с вами, господин! Ведь они даже не принадлежат полностью нашему миру. В конце концов они улетают к лазурному небосводу, подобно крылатому дракону. Позади они не оставляют ничего, кроме пустоты! Старик вновь взвалил на плечи свою вязанку и пошел дальше со своей старухой. На судью снизошло внезапное озарение. Это и был ответ! Он с улыбкой сказал крестьянину: — Ну что ж, зато я сполна принадлежу этому нашему миру. Буду и дальше ползать по уши в грязи. Он вскочил в седло и поехал обратно в город. Послесловие Характерной чертой всех старых китайских криминальных историй является то, что их расследованием всегда приходилось заниматься судебному наместнику округа, в котором произошло преступление. Этот чиновник ведал всеми административными делами во вверенном ему округе, который обычно включал в себя один окруженный стенами город и прилегающую к нему сельскую территорию примерно в радиусе 20 ли. Обязанности судьи были очень многоплановыми. Он отвечал за сбор налогов, регистрацию рождений, смертей и браков, следил за изменением земельных кадастров и т. п., а как глава судебной управы осуществлял задержание преступников и вынесение им приговоров, а также решал все гражданские и уголовные дела. Поскольку таким образом судья осуществлял контроль практически за всеми сферами повседневной жизни населения, китайцы обычно называли его «чиновной матерью-отцом». Судья постоянно был перегружен делами. Вместе со своей семьей он жил в особых покоях на территории судебной управы и нередко все свое время проводил, выполняя официальные функции. Окружной судья был у самого основания огромной пирамиды, каковой являлась старая китайская система управления. Он должен был отчитываться перед наместником области, в ведении которого находилось более десяти округов. Наместник докладывал обо всем губернатору провинции, которому подчинялись несколько областей. Губернатор, в свою очередь, подавал отчет центральному правительству в столице, возглавляемому императором. Каждый гражданин империи, независимо от его состояния и социального происхождения, мог сделать чиновничью карьеру и стать окружным судьей, сдав официальный экзамен. В этом отношении китайская система была вполне демократической еще тогда, когда в Европе царили жесткие феодальные порядки. Обычно срок пребывания судьи на должности в одном месте продолжался три года. После этого его переводили в другой округ, а в положенный срок он мог стать наместником области. Основанием для дальнейшего продвижения по службе были исключительно его личные способности. В подчинении судьи находился весь персонал управы: писцы, тюремный надзиратель, судебный врач, стражники и посыльные. Впрочем, все они занимались выполнением только своих непосредственных обязанностей и никак не были причастны к раскрытию преступлений. Эту задачу выполнял сам судья при содействии трех или четырех доверенных помощников. Он выбирал их в самом начале своей служебной карьеры, и они оставались с ним при каждом новом должностном перемещении. Эти помощники стояли выше всех прочих сотрудников судебной управы. В отличие от последних, они не были связаны родственными узами с местным населением, благодаря чему при выполнении своих обязанностей оказывались более непредвзятыми. По этой же причине с давних пор существовало железное правило, что ни один чиновник не мог быть назначен на пост судьи в своем родном округе.