Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Судья велел домоправителю отнести также по чашке риса в тюрьму заключенным. Все стали молча есть. После того как они покончили с наскоро приготовленной пищей и выпили по чашке горячего чая, Цзяо Тай некоторое время сидел в глубокой задумчивости, покручивая усики. Потом он сказал: — Я полностью согласен с Ма Жуном, ваша честь, когда еще в горах он сказал, что напавшие на нас не были настоящими разбойниками. А не допросить ли нам наших пленных? Может, мы узнаем у них, что же здесь происходит? — Великолепная мысль! — воскликнул судья. — Выясни, кто их вожак, и доставь его сюда. Через некоторое время Цзяо Тай вернулся, ведя на цепи того грабителя, который пытался проткнуть судью Ди копьем. Судья пристально посмотрел на него. Перед ним стоял крепкий человек с честным, открытым лицом. Он больше напоминал мелкого лавочника или торговца, чем бандита с большой дороги. Когда тот опустился перед столом на колени, судья резко приказал: — Назови свое имя и род занятий! — Я, ваш ничтожный слуга, — почтительно начал грабитель, — по имени Фан, был кузнецом в городе Ланьфане, где мои предки жили в течение нескольких поколений. — Почему же ты, — спросил его судья, — занятию этим древним и почетным ремеслом предпочел презренную жизнь разбойника? Фан склонил голову и сдавленным голосом произнес: — Я виновен в нападении с целью убийства и прекрасно понимаю, что меня ждет смертный приговор. Я признаю свою вину, не требующую больше никаких доказательств. Зачем вашей чести нужно устраивать этот дополнительный допрос? — В его словах звучало глубокое отчаяние. Судья Ди спокойно сказал: — Я никогда не выношу приговора преступнику, пока не услышу всю его историю. Отвечай на мой вопрос! — Я более тридцати лет был кузнецом, — начал Фан, — унаследовав это ремесло от отца. Мы с моей женой, сыном и двумя дочерями были здоровыми и сильными. Каждый день у нас было по миске риса, а время от времени даже кусочек свинины. Я считал себя счастливым человеком. И потом наступил несчастный день: люди Цзяня заметили, что мой сын — крепкий юноша, и заставили его поступить к себе на службу. — Кто такой этот Цзянь? — прервал его судья Ди. — Кем только Цзянь не является! — с горечью отвечал Фан. — Восемь лет назад он полностью захватил власть в этом округе. Ему принадлежат половина земель и четверть всех лавок и домов. Он наместник, судья и военачальник в одном лице. Он регулярно дает взятки чиновникам в префектуре, в пяти днях верхом отсюда. Он убедил их, что если бы не он, то орды варваров из-за границы уже давно захватили бы округ. — А как мои предшественники воспринимали столь ненормальное положение дел? — поинтересовался судья Ди. Пожав плечами, Фан ответил: — Назначенные сюда судебные наместники очень скоро обнаруживали, что намного легче и безопасней сидеть тихо и не высовываться, оставив всю реальную власть в руках Цзяня. Пока они были послушны его воле, Цзянь ежемесячно делал им щедрые подарки. Они жили в мире и спокойствии, и только мы, простые люди, страдали. — Твой рассказ, — сухо сказал судья, — не вызывает у меня доверия. Я знаю, к сожалению, иногда бывает, что местный тиран в отдаленных округах узурпирует власть. А еще печальнее, когда слабый судья мирится с подобным беззаконием. Но ты, братец, не сможешь заставить меня поверить, что все судьи, получавшие назначение сюда в течение последних восьми лет, подчинялись этому Цзяню. Фан горько усмехнулся. — Значит, нам, жителям Ланьфана, просто не везло с судьями! За все это время только один судья четыре года назад пошел против Цзяня. Не прошло и месяца, как его труп с перерезанным горлом нашли на берегу реки. Судья Ди резко подался вперед и спросил: — Этого судью, случайно, звали не Бань? Фан кивнул. — Центральные власти, — продолжал судья Ди, — получили сообщение, что судья Бань погиб в стычке с уйгурскими ордами. В то время я был в столице. Я вспоминаю, что его тело было доставлено туда с воинскими почестями и что посмертно его возвели в ранг губернатора. — Значит, Цзяню удалось скрыть правду о его убийстве, — безразличным тоном сказал Фан. — Я знаю, что было на самом деле, потому что сам видел его труп. — Продолжай свой рассказ! — велел судья Ди. — Моего сына заставили поступить на службу в личную гвардию Цзяня. С тех пор я больше его не видел. Потом меня навестила мерзкая карга, которая выполняет при Цзяне роль поставщицы девушек. Она сказала, что Цзянь предлагает за мою старшую дочь Белую Орхидею десять серебряных монет, но я отказался. Через три дня после этого моя дочь пошла на рынок и больше уже не вернулась. Я неоднократно ходил в дом Цзяня и умолял его позволить мне повидаться с ней, но каждый раз меня жестоко избивали и прогоняли. После утраты единственного сына и старшей дочери моя жена заболела и две недели назад скончалась. Я взял отцовский меч и направился к дому Цзяня. Стражники преградили мне путь. Они избили меня дубинками и, посчитав умершим, бросили на улице. Неделю назад банда головорезов сожгла мою кузницу. Я оставил город вместе с младшей дочерью Темной Орхидеей, которую вы сегодня тоже взяли в плен, и в горах вступил в банду других отчаявшихся людей. Сегодня вечером мы впервые попытались напасть на путников. Наступило глубокое молчание. Судья хотел уже откинуться на спинку кресла, но вовремя вспомнил, что она сломана. Он снова уперся локтями в стол и сказал: — Истории наподобие твоей мне хорошо знакомы. Их обычно рассказывают в свое оправдание пойманные с поличным грабители, когда предстают перед судом. Если ты солгал, твоя голова скатится с плахи. Если же окажется, что ты сказал правду, я еще подумаю, что с тобой делать. — Для меня, — понуро произнес кузнец, — не осталось никакой надежды. Если ваша честь не отрубит мне голову, Цзянь наверняка меня убьет. То же самое ждет и моих товарищей, которые все являются его жертвами. Судья Ди подал знак Цзяо Таю. Тот встал и отвел Фана обратно в тюрьму. Судья поднялся с кресла и начал расхаживать по комнате. Когда Цзяо Тай вернулся, судья остановился и задумчиво произнес:
— Похоже, что Фан сказал правду. Этот округ находится в руках местного тирана. Судьи здесь просто беспомощные пешки. Этим и объясняется странное отношение к нам местных жителей. Цзяо Тай ударил по колену своим большим кулаком. — Неужели и мы будем кланяться этому негодяю Цзяню? — сердито воскликнул он. На губах судьи Ди появилась легкая улыбка. — Уже поздно, — сказал он, — отправляйтесь-ка спать и как следует отдохните. Завтра у меня будет для вас много работы. Я останусь здесь еще на часок и загляну в эти старые архивы. Цзяо Тай и Дао Гань предложили тоже остаться и помочь ему, но судья решительно отказался. Как только они удалились, судья Ди взял свечу и прошел в соседнюю комнату. Рукавом своего грязного дорожного платья он стер плесень с ярлыков на коробках со свитками. Он обнаружил, что самые свежие из них были восьмилетней давности. Судья перенес эту коробку в свой кабинет и выложил ее содержимое на стол. Окинув опытным глазом документы, он быстро убедился, что большинство их имело отношение к повседневным административным делам округа. Однако на самом дне коробки он обнаружил маленький свиток с ярлыком: «Дело Ю против Ю». Судья Ди присел, развернул документ и просмотрел его. Он увидел, что это судебная тяжба о наследстве Ю Шоуцзяня, губернатора провинции, который девять лет назад скончался, проживая в отставке в Ланьфане. Судья Ди закрыл глаза и мысленно обратился к событиям пятнадцатилетней давности, когда он служил в столице младшим секретарем. В то время имя Ю Шоуцзяня гремело по всей империи. Он был необычайно способным и безукоризненно честным чиновником, преданным государству и народу. Он снискал славу и как заботливый администратор, и как мудрый государственный муж. Вскоре после того как по решению Трона Ю Шоуцзянь стал Верховным государственным секретарем, он внезапно отказался от всех должностей; жалуясь на слабое здоровье, он уехал в какой-то захолустный пограничный округ. Император лично требовал, чтобы он изменил свое решение, но Ю Шоуцзянь упорно отказывался. Судья помнил, что в то время эта внезапная отставка была воспринята в столице как сенсация. Следовательно, свои последние годы Ю Шоуцзянь провел в Ланьфане. Судья еще раз развернул документ и внимательно прочитал его от начала до конца. Он узнал, что когда Ю Шоуцзянь начал вести затворническую жизнь в Ланьфане, он был вдовцом и ему было за шестьдесят. У него имелся единственный сын по имени Ю Ги, которому тогда было тридцать лет. Вскоре после прибытия в Ланьфан старый губернатор снова женился. Его женой стала молодая крестьянка восемнадцати лет по фамилии Мэй. От этого неравного брака родился второй сын по имени Ю Шань. Когда старый губернатор заболел и почувствовал, что приближается его кончина, он призвал к своему ложу сына Ю Ги и молодую жену с младенцем. Он объявил, что завещает нарисованную им картину жене и своему второму сыну Ю Шаню; все остальное его имущество должно перейти к Ю Ги. Последние его слова были таковы: он доверяет Ю Ги самому принять справедливое решение, главное, чтобы его мачеха и сводный брат получили то, что им причитается. Сказав это, старый губернатор испустил последний вздох. Судья Ди посмотрел на дату документа и прикинул, что сейчас Ю Ги должно быть около сорока, вдове — почти тридцать, а ее сыну — двенадцать. В документе говорилось, что сразу после того, как отца похоронили, Ю Ги выгнал из дома мачеху с Ю Шанем. По его мнению, последние слова отца явственно означали, что Ю Шань был незаконнорожденным, и поэтому он не обязан делать что-либо ни для него, ни для его матери-прелюбодейки. В ответ на это вдова подала жалобу в управу, ссылаясь на устное завещание и требуя на основе обычного права половину имущества в пользу своего сына. Как раз в это время Цзянь утвердился в качестве правителя Ланьфана. По-видимому, в судебной управе не успели разрешить эту тяжбу. Судия Ди свернул документ. Он подумал, что на первый взгляд у вдовы не было особых шансов. Последние слова губернатора вместе с большой разницей в возрасте между ним и его женой позволяли предположить, что госпожа Мэй и в самом деле была ему неверна. С другой стороны, казалось странным, что человек столь высоких этических принципов, как великий Ю Шоуцзянь, избрал столь необычный способ объявить Ю Шаня незаконнорожденным. Если бы он в самом деле обнаружил измену молодой жены, следовало бы ожидать, что он просто спокойно развелся бы с ней и отослал в какое-нибудь отдаленное место, тем самым спасая честь свою и своего прославленного рода. И почему он завещал жене и ее малолетнему сыну свою картину? Кроме того, казалось странным, что Ю Шоуцзянь не оставил письменного завещания. Человек с большим чиновным опытом должен был бы знать, что устное завещание почти всегда приводит к тяжелым семейным раздорам. В этом деле было несколько моментов, требовавших тщательного расследования. Возможно, оно также помогло бы найти ключ к тайне внезапной отставки Ю Шоуцзяня. Судья Ди перебрал все бумаги, но не смог найти больше ничего, что имело бы отношение к делу Ю против Ю. Также ему не удалось отыскать никаких материалов, которые можно было бы использовать против Цзяня. Судья сложил документы в коробку. Долгое время он продолжал сидеть в глубокой задумчивости, прикидывая, какими способами и средствами свергнуть тирана Цзяня, но мысли его постоянно возвращались к старому губернатору и его весьма необычному завещанию. Свеча вспыхнула в последний раз и погасла. Со вздохом судья Ди зажег вторую свечу и направился в свои покои. Глава 3 Судья становится свидетелем ссоры на рынке; молодой человек сообщает об угрозе жизни его отцу На следующее утро судья с досадой отметил, что проснулся позже, чем собирался. Он торопливо позавтракал и тотчас же отправился в свой кабинет.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!