Данте подвернул рукав, чтобы рассмотреть красные следы на коже. – У меня синяки останутся, – со своим обычным юмором пожаловался он. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Инфанти обвиняюще показал на Данте: – Это он впутал тебя в эту хрень? Что он вдолбил тебе в голову? – Никто ничего мне в голову не вдолбил. – Тогда чего ты лезешь в чужое расследование? Причем без разрешения магистрата? – Говори потише. На нас смотрят, – сказала Коломба. Так и было. За соседними столиками сидели в основном студенты, многие из которых уже глазели на них, решив, что стали свидетелями семейной свары или сцены: он, она и ее любовник. По мнению зевак, ни один из мужчин не был достоин Коломбы. Один явно с придурью и тощий как скелет, второй курносый коротышка. Атлетически сложенная женщина за их столиком вправе была надеяться на лучшее, и многие из присутствующих мужчин были готовы предложить ей собственную кандидатуру. – Скажи, что ты надеешься разузнать в одиночку с этим юродивым? – слегка потише продолжил Инфанти. – Эй! – возмутился Данте. – Ты становишься нелюбезным, Кармине. Я расплачусь по счету. – Еще не хватало! – сердито сказал он, бросив на стол купюру в десять евро, и поднялся. – Я дождаться не мог, когда ты вернешься на службу. И никогда не хотел верить в то, что говорили остальные. Коломба прищурилась, и Инфанти в очередной раз понял, что не может выдержать взгляд ее зеленых глаз, которые при его вспышке гнева потемнели, превратившись в изумруды. – Почему? Что они говорили? – Не важно. – Что они говорили, инспектор? Инфанти на долю секунды замялся. – Что ты оставила свою голову в Париже. И к сожалению, сейчас я понял, что это правда. «Париж? – подумал Данте. – Это там с ней случилось то, что случилось?» Он начал перебирать в памяти все, что произошло по ту сторону Альп за последнее время. – Можешь идти, – ледяным голосом произнесла Коломба. – Мне страшно жаль, что все так обернулось, – сказал Инфанти на прощание, убирая компьютер в портфель. – Но возможно, тебе действительно лучше подыскать другую работу. – Вот урод! – сказал Данте после его ухода. А сам все думал: «Париж… Париж…» Коломба покачала головой: – Нет. На его месте я бы вела себя так же. Скоро меня призовут к ответу за мои действия. У нас не так уж много времени. – Ясно, – рассеянно сказал Данте. Поняв, чем заняты его мысли, Коломба поморщилась: – Ну что, догадался? – О чем? – растерянно моргнул он. – Я так и вижу, как у тебя в голове крутятся шестеренки. Данте попытался изобразить свою фирменную ухмылку, но безуспешно, потому что в этот момент ему пришла идея: – Давно ты не работаешь? – Считая больницу, выздоровление и отпуск? Почти девять месяцев. – Коломба подозвала официанта и попросила принести ей пива. Данте похолодел. В его памяти пронеслись кадры разрушений, которые навязчиво крутили во всех новостях год назад. – Не знал, что там были и итальянские полицейские, – пробормотал он. – Только один. Это была я… – Теперь ее глаза стали темными, как глубокое море. – Следствие меня оправдало, но я-то знаю. Девять погибших, семнадцать раненых. Все это – по моей вине. 18 Хотя теперь Данте и понял, что за груз Коломба носит на сердце, он отчаянно хотел услышать обо всем от нее самой. Однако пришлось дождаться возвращения в гостиницу – ей не хотелось ничего рассказывать в толпе. Они устроились на балконе, где Данте мог курить, и в целях безопасности опустили солнцезащитную маркизу и выключили свет. Полутьму рассеивал лишь проникающий между стойками перил свет установленных во внутреннем дворике фонарей, и Коломба могла не волноваться, что Данте прочтет на ее лице какие-либо эмоции. – Год назад к нам поступила наводка, – начала она. – Согласно полученной нами информации, во Франции скрывался убийца по имени Эмилио Белломо. – Знаю такого. О нем много говорили. – Дай мне рассказать по-своему, мне и без того тяжело. – Извини. – Белломо признали виновным в двух убийствах, нескольких ограблениях и заказных покушениях. – Мастер на все руки. – Ради денег он был готов на все. Три года он находился в бегах. Последнюю наводку о его местонахождении мы получили за семь месяцев до этого. Он тогда выпрыгнул из машины прямо перед блокпостом карабинеров и сбежал на своих двоих. Карабинеры открыли огонь, но ему удалось скрыться. Предполагалось, что его ранили, однако ни в одной больнице он не объявлялся, а значит, либо подлатал себя самостоятельно, либо нашел сочувствующего врача. Поскольку первое убийство он совершил в Риме, преимущественное право расследования было у нашей прокуратуры. Мы узнали, где он, так как раскололся один из его старых сообщников Фабрицио Пинна. Белломо перекантовался у Пинны, пока зализывал раны после перестрелки с карабинерами, он достаточно доверял ему, чтобы сказать, что собирается в Париж к любовнице. – Как ее звали, никак не вспомню. – Каролина Вонг, француженка с китайскими корнями. Пинна знал только имя, но мы ее нашли, хоть и пришлось действовать осторожно, чтобы Белломо ничего не заподозрил и снова не ушел. Он уже не раз продемонстрировал нам свою ловкость. – Как вышло, что Пинна его сдал? – Сразу после отъезда Белломо у него диагностировали рак в терминальной стадии. Мы с Ровере решили, что он хочет очистить совесть. Хотя потом… – Коломба покачала головой. – Ладно, обо всем по порядку. Короче, Ровере поручил мне заниматься координацией операции с французами. К тому же я знала одного местного полицейского, мы познакомились на одном из многих шенгенских координационных совещаний. Плюс я немного говорю по-французски. Мы установили слежку за квартирой Вонг и находившимся над дорогим бутиком роскошным японским рестораном, где та работала гардеробщицей. – За тем самым рестораном. – Да, за тем самым. Операцию проводили местные, я находилась там исключительно в качестве наблюдателя. Лишь из вежливости мне позволили оставить при себе оружие, я должна была арестовать Белломо, но после двух дней напрасной слежки, поскольку кто-то из команды должен был всегда находиться в ресторане под видом клиента, туда пошла я. Такое вот везение. Сижу я за столиком, притворяюсь, что ем, и тут заходит Белломо, видит меня и узнает. – Коломба обессиленно покачала головой. – Остальное ты знаешь. – Белломо взорвал бомбу. На мгновение Коломба вернулась в объятый дымом и пламенем ресторан. – Да, – тихо сказала она. – Это была настоящая бойня. Он сдал бомбу в гардероб. Его девушке хотелось ему угодить. Не знаю, злиться на нее или пожалеть. – Пожалеть, ведь она погибла. Как Белломо тебя узнал? Вы уже когда-то встречались? – Ни разу. Тут два варианта. Либо у него был исключительный нюх на копов, а от такого, как он, ничего иного ждать не приходится, либо он был в курсе, как я выгляжу, со слов Пинны. Я точно знаю, что он меня узнал. И судя по тому, что произошло потом, предупредил его Пинна. – Пинна вас предал? – В день взрыва он повесился. В предсмертной записке он попросил прощения за всю заваруху, что устроил, и написал, что передумал и предупредил Белломо «по старой дружбе». По всей вероятности, через Каролину Вонг. – А почему Белломо просто не сбежал? – Возможно, устал скрываться. А может, хотел, чтобы его запомнили как кусок дерьма. И он подготовился ко встрече с нами. – Коломба глубоко вздохнула. Легкие начинали болеть. – Знаешь, я видела, как он нажимает на детонатор. Он посмотрел мне прямо в лицо и полез в карман. Я попыталась достать пистолет… Но не успела. Небо перевернулось. После взрыва Коломба очнулась со звоном в ушах и с пульсирующей от боли головой. Она ничего не помнила о последней минуте… Что она сделала? Что случилось? Свет был отключен. Постепенно глаза Коломбы привыкли к почти полной темноте, и она различила в дыму зияющие на месте окон дыры. Один из углов ресторана облизывало пламя. В сюрреалистическом фосфоресцирующем сумраке она заметила одну из моделей, что сидели перед взрывом за центральным столиком. Девушка лежала в шаге от нее. Ее платье было изорвано в клочья, а изо рта лилась, собираясь в черную лужицу, кровь. Всюду были обломки, пыль, пламя и клубы дыма. «Бомба, – подумала Коломба. – Это была бомба…» Гарнитуру она потеряла, но, даже будь на ней наушник, от него не было бы никакой пользы, потому что взрыв повредил ей слух. Коломба выбралась из-под заслонившего ее от взрывной волны стола, подползла к модели и слегка потрясла ее за плечи. Голова девушки болталась, как кукольная. В иных обстоятельствах Коломба немедленно поняла бы, что к чему, но ее рассудок помутился. Она была в шоковом состоянии. При падении она получила сильнейшую черепно-мозговую травму, у нее было сломано два ребра, повреждено колено и вывихнуто плечо. Однако в тот момент боли она не чувствовала – только невыносимую усталость. Ей никак не удавалось сконцентрироваться на том, что ее окружало. Она путано подумала, что девушка ранена и нуждается в немедленной помощи. На Коломбе не было ботинок. В одних носках она поднялась на ноги и тут же порезала ступни об осколки стекол и обожглась о раскаленные обломки, но не почувствовала и этого. Она как можно осторожнее подняла модель на руки и шагнула в завесу дыма. Ее шатало, и она не понимала, куда идет. Коломба направлялась к вырисовывающимся во мгле окнам, но то и дело спотыкалась о завалы и обломки мебели, рискуя уронить девушку или упасть самой. В какой-то момент она наступила на что-то мягкое и почувствовала, как оно шевельнулось. Она наклонилась и увидела высовывающуюся из-под рухнувшего стеллажа с бутылками руку. Коломба так и не узнала, чья это была рука. Ей показалось, что рука мужская, но в тусклом свете разглядеть что-то было почти невозможно. Кто бы это ни был, возможно, он погиб из-за того, что она не остановилась, чтобы помочь. Однако, сколько бы крови ни было на ее совести, за эту смерть она себя простила. В те минуты она думала только о девушке, которую несла на руках, а часто и не думала вовсе. Она пошла дальше, и путь, казалось, простирался до бесконечности, поскольку все это время она бродила кругами. К ней понемногу возвращался слух. Сквозь оглушительный звон в ушах доносился треск пожирающего шторы огня, шум рушащихся с потолка кусков штукатурки. И слабые, отчаянные крики тех, кто был погребен под завалами или слишком тяжело ранен, чтобы двигаться. «Я скоро вернусь за вами!» – крикнула она. А может, только подумала, что крикнула. Горло жгло от дыма и пыли. «Клянусь, что вернусь». Но в то же мгновение Коломба различила очертания ведущей к выходу двери и двинулась к ней. Сквозняк рассеивал дым, и с каждым шагом воздух становился немного чище. На лестничной площадке, где когда-то находилась небольшая стойка администратора, горела чудом уцелевшая аварийная лампочка, зеленый глаз которой указывал путь к спасению. На первых ступеньках лестницы лежало безногое тело официанта. В своем бреду Коломба подумала: «Боже, как повезло нам с этой девушкой. Мы были на волосок от гибели. На волосок».