Прокурор прочел показания Коркиной, данные у судебного следователя в Петербурге. – Поддерживаете ли вы свое объяснение, – спросил он арестантку. – Да, – тихо прошептала она. – Не можете ли вы указать здесь, в Саратове, кого-нибудь из близко знавших ваши отношения с покойным мужем. – У нас почти никто никогда не бывал. Покойный вел самый уединенный семейный образ жизни. – Но ведь он торговал, вел агентуру? – Мне неизвестны были его торговые дела, он не посвящал меня в них. – Нет ли кого из близких друзей его? – Сколько мне известно, Смулев не имел друзей и по своему замкнутому, подозрительному и крайне эгоистическому характеру он не мог иметь друзей!.. Деспот до последней степени, он и меня держал взаперти. – Это не мешало, однако, вам иметь близкого человека? Коркина потупилась. – Вам угодно будет показать нам то место, где, по вашему предположению, сокрыт труп убитого? – О! Угодно ли?! Во имя этого я пережила столько горя, перенесла столько мытарств! Я сгораю нетерпением! Идемте, идемте сейчас! Присутствовавшие переглянулись и начали шептаться. – Хорошо, мы сейчас отправимся, с понятыми и землекопами, – произнес прокурор. Елена Никитишна радостно затрепетала. Наконец-то настал тот момента, которого она ждала с таким энтузиазмом, во имя которого принесла столько жертв. Что бы ни было впереди, все это ничто в сравнения с мучительной неизвестностью! Только бы скорее, скорее. Она стала торопить, совершенно забывая, что находится в положении арестантки и не может проявлять никакой инициативы. Ей казалось, что она чичероне, вожатый всей этой судейской толпы, что она совершает какой-то христианский подвиг, а не приносит повинную, не дает ответа судьям в качестве тяжкой преступницы. Прокурор несколько раз улыбнулся, глядя на вдохновенную фигуру Коркиной. Он шепнул что-то следователю, и тот тоже улыбнулся. А Елена Никитишна ничего не видела и не слышала, сгорая нетерпением скорее, скорее разрыть холмик на берегу Волги. Точно она собиралась освободить Смулева из западни, возвратить свободу задыхавшемуся живому существу! – Пойдемте, пойдемте, – молила она, видя что большинство не трогается с места. Рассыльный доложил, что землекопы готовы и кареты поданы. – Прекрасно, отправимся. Коркину посадили в карету с понятыми и конвойными. Она должна была ехать впереди и показывать дорогу. За ними в двух каретах следовал судейский ареопаг. Многие пошли ради простого любопытства. Вдруг передняя карета остановилась. Что случилось? Коркина высунулась из каретки: – Ради бога, пригласите священника. – После, после, – ответил прокурор. – Нет, прошу вас вместе, я не могу без священника. Многие улыбнулись и пожали плечами, но не решались протестовать. Один из конвойных побежал в церковный дом, мимо которого они ехали, и через несколько минут вернулся с батюшкой. Кортеж продолжал путь. Доехав до пароходной пристани вдоль Волги, кареты остановились. Дальше дороги не было, и к уединенному холмику вела узкая тропинка. Идти пришлось около версты. Коркина шла впереди. Выпрямившись, высоко подняв голову, с блестящими глазами она шагала так быстро, что остальные едва поспевали за ней. Щеки у нее горели, дыхание было прерывистое, руки дрожали от волнения. Она была в эту минуту похожа на полководца, который вел своих солдата на верную смерть за отечество!.. – Вот, – торжественно указала она рукой на холм под тремя березами и остановилась. Нервы не выдержали. Она бросилась обнимать землю и зарыдала. Все стояли в молчаливом ожидании. Прошло несколько минут. Елена Никитишна порывисто вскочила и повелительно закричала: – Что же вы стоите?! Разрывайте скорее! Ну же!.. Землекопы ожидали приказаний. Прокурор приблизился к холму и внимательно осмотрел его со всех сторон. Холм состоял из довольно высокой насыпи, густо заросшей травой, так что объяснить его происхождение было трудно. Он подозвал землекопов. – Где же мы начнем раскопки? Те почесали в затылке. – Земля мягкая, черноземная, копать не трудно. Надо с краю начинать и идти к березам. – Ну, начинайте. – А глубоко ли брать прикажете? – Сначала возьмите пол-аршина, а после можно будет еще пласт снять. Коркина подошла к священнику. Она вся дрожала. – Батюшка, ведь его без отпевания закопали. Священник ничего не ответил. Землекопы стали копать. Елена Никитишна тихо всхлипывала. 10 Да, виновен… Присяжные заседатели ответили на вопросе о виновности Антона Смолина в убийстве камердинера: – Да, виновен, но заслуживает снисхождения… – Как же так? – удивился Антон. – Да ведь я и не слыхивал о камердинере ничего, а не только не убивал?! Как же так?! – Молчать! – произнес председатель и увел судей совещаться. Через две-три минуты они снова вошли. – «Лишить всех прав состояния и сослать в каторжные работы на восемь лет…» Председатель долго читал разные статьи закона, но Антон ничего больше не слышал; эти слова ошеломили его, как обухом, и вытеснили все другое из головы. – Каторга на восемь лет… Каторга… Вдруг кто-то стал бить его по вискам чем-то острым, зала затанцевала в глазах, люди запрыгали и… он грохнулся со скамьи на пол. На следующий день Антон Смолин заявил в тюрьме, что он хочет сказать всю правду, и его доставили к прокурору. – Говори, что ты хочешь сказать! – резко обратился к нему прокурор. Смолин подробно описал убийство Сеньки-косого и рассказал о происхождении у него окровавленных денег. – Сеньку я пальцем не тронул. Мы уговорили Тумбу простить его. Он сам помер. Смерть пришла… – А камердинера кто убил? – Клянусь Господом Богом, не знаю! – Врешь! Может быть, тоже Тумба, а ты помогал… – И знать не знаю! Понятиев никаких не имею. – Ну, теперь, брат, об этом поздно толковать. Ты осужден и должен идти в каторгу, а про Сеньку-косого, которого вы уходили на Горячем поле, мы соберем сведения. Годика три-четыре тебе прибавят к восьми годам каторги. – За что?! – А ты думаешь, тебе поверят, что ты даром получил кровавые бумажки?! Полно, ведь мы не дети! – Господи! Да что же это такое?.. И Антона опять увели в тюрьму. Началось следствие по делу об убийстве Сеньки-косого. Рябчик, Вьюн и Тумба вместе с Антоном были привлечены к следствию. Все они, как один, отрицали даже и существование Косого и прямо заявили, что Смолин брешет. – Пусть он покажет, где мы зарыли убитого. Антона с конвойными повели на Горячее поле. Долго бродили там по кочкам и ничего не нашли. Антон и сам не мог найти без провожатого ни кущи Тумбы, ни того леска, куда уволокли они мертвого Сеньку.