– Увидите, ваше превосходительство! Я честный человек, купец. Вы опозорили меня, разоряете и вы ответите за это! – Макарка говорил тем же самоуверенным и спокойным тоном, как всегда. От недавнего конфуза и растерянности не осталось и следа. – Я-то отвечу за свои распоряжения. Посмотрим, как ты ответишь за свои подвиги! Идемте, господа. Окружите Макарку, чтобы он не вздумал пытаться бежать. – Меня зовут, ваше превосходительство, Иваном, а не Макаром, и бежать честным людям нет надобности. – Молчать! – повелительно произнес Густерин и пошел вперед. Рассказы о событиях на заводе Петухова облетели уже всю заставу, и толпа народа собралась у ворот. Идти приходилось через улицу, сквозь толпу. – Нельзя ли кругом как-нибудь обойти? – спросил Густерин. – Можно через огород, прямо… Они пошли по двору. Арестованный рабочий-соучастник рыдал, как ребенок, и молил его отпустить. Увидев процессию, он бросился в ноги Макарке: – Иван Степанович, за что меня взяли? Что я сделал? – Отправьте его в управление! – приказал Густерин. Рабочий не переставал рыдать и молить. – Тоже жертва душегуба, – произнес Ягодкин. – Бедняга и не знал, какую бутылку злодей велел ему подать к столу. – Весьма возможно. Они вышли на улицу, миновав толпу, и, перейдя на другую сторону, пошли задними фасадами. Макарка шел бодро и спокойно, заложив руки за спину и весело поглядывая на любопытные головы, высунувшиеся в окна. Нельзя было поверить, что это преступник, уличенный в целом ряде кровавых злодеяний. Встречавшиеся соседи почтительно с ним раскланивались, уверенные, что он ведет к себе гостей. Ягодкин не спускал с него глаз. – Что-то он задумал. Быть беде. И отчего Густерин не скрутит ему рук?! Вот и домик «Красного кабачка». – А ключ у кого? – У Петухова, на кухне. – Ломайте двери. Понятые с городовыми быстро исполнили приказание. – Все ли на местах? – спросил Густерин. – У каждого окна по два агента, а у дверей по городовому; дом окружен со всех сторон. – Иди ты вперед, – приказал Густерин Макарке. Арестант развязно вошел в двери и, обращаясь к окружающим, произнес: – Милости просим! Одно мгновение… Он проскочил в подъезд, захлопнул вторые двери и повернул ключ… – Проклятье! – заревел Ягодкин и бросился к двери. – Ломайте скорее!.. Стража, приготовьте револьверы, смотрите в оба, – закричал Густерин на улицу. – Выходы все заняты, он не уйдет!.. Дверь подалась и под напором нескольких дюжих плеч распахнулась… Как остервенелый Ягодкин ворвался в квартиру и стал метаться по комнатам… Макарки нигде не было!.. – Все погибло! – Не может быть, ему некуда скрыться! – Ах, боже мой, – простонал Ягодкин, – да ведь я докладывал вашему превосходительству, что в этом доме есть какие-то подземные подвалы, откуда слышались стоны. Это старинный дом с тайными выходами! Ищите теперь его! Все стояли как громом пораженные. – Чего же вы стоите! Давайте искать! Ломайте стены, полы… Ягодкин опустил руки. – Это легче сказать, чем сделать! Стены крепкие, не поддающиеся лому, а мы не знаем даже, откуда начинать! – Зовите каменщиков, – распоряжался Густерин, – ломайте! Ягодкин покачал головой. – Ломать бесполезно, ваше превосходительство, нужно искать и найти секретные плиты и скобы. А вот мы не знаем, где выходы. Может быть, подземными коридорами есть выход в поле. Нужно там расставить стражу. Оцепите поле на версту! Вызовите резервных городовых, казаков. – Хорошо. Подпишите приказ моим именем. – Нет ли кого-нибудь из здешних старожил, которые знают этот дом? Кто жил здесь до Макарки? – Господин пристав, разузнайте сейчас это! – Теперь поздно, смеркается, нужно отложить розыски до утра. – Трудно будет теперь его изловить, – проговорил Ягодкин. – Его хвост не удержим, коли гриву упустили. Связать его было нужно и держать на веревке. С такими разбойниками нельзя соблюдать правил вежливости и приличия! – И все-таки он не уйдет из наших рук, – твердо произнес Густерин. Ягодкин недоверчиво покачал головой. 31 Подземелье Орловский Куликов был благополучно доставлен в Петербург. Одетый барином, постоянно во хмелю, без вытрезвления, он выглядел каким-то пшютом, с развязными манерами и бесцеремонным обращением с окружающими. Он даже похлопывал по плечу Павлова и все приговаривал: – О, не беспокойтесь, мой друг! Мы этого Макарку, как пить дать, уличим!.. Павлов улыбался глядя на этого бродяжку, который, благодаря хорошей водке и костюму, так быстро превратился в настоящего денди. – Хоть сейчас на солнечную сторону Невского проспекта, в нарядную толпу гуляющих. Иванов донес своему начальству о задержании орловского Куликова и тревожно следил за ним, опасаясь потерять франта где-нибудь в дороге, в буфете. Куликов выпросил «карманных» пять рублей и не пропускал ни одной станции с буфетом. Он только негодовал, что водка дорога. – Помилуйте, одна рюмка гривенник! Хорошо еще, что я не закусываю, а то разорение! И почему это они так дерут?! Из Москвы Павлов телеграфировал Степанову лаконично: «Везем Куликова». Эта телеграмма была получена уже после известной читателям катастрофы. Из Москвы наши путешественники отправились с почтовым поездом и на следующий день, в одиннадцать часов утра, были в Петербурге. Павлову страшно хотелось немедленно ехать на завод Петухова, но Иванов уговорил его посетить сначала вместе Густерина и доложить ему все подробности. Павлов согласился. Едва они вошли в управление сыскной полиции, как им сообщили уже о вчерашнем происшествии. Макарка-душегуб успел отравить тестя, убил, кажется, жену и под носом у Густерина скрылся. Как громом поразила эта весть Павлова. – Значит, опять опоздали, – прошептал он, опустив руки! – Господи! Неужели на роду мне написано всегда опаздывать?! Сыскное отделение все было на ногах… Густерин со всеми остальными участниками облавы отправлялся на обыск в дом мнимого Куликова… Когда ему доложили о прибытии Иванова с задержанным Куликовым, он немедленно их принял. – Здравствуйте, господа, поздравляю вас. Ну, господин Куликов, расскажите, как вы продали свой паспорт Макарке-душегубу. – В этапе, ваше превосходительство, мы поменялись кличками… Больше я ничего не знаю. – А вы узнали бы этого Макарку? – Узнал бы! – Посмотрите на эту карточку…